Игру начинает покойник - Иван Аврамов

– Вы правы. И все-таки я б уже имела работу, если бы…

– Если бы согласились лечь в постель к боссу, какому-нибудь крупному фирмачу?

Она улыбнулась:

– Да, почти на каждом собеседовании мне это и предлагали. Кто открытым текстом, кто завуалированно. Но я не люблю, когда меня принуждают. Я не…

Она не договорила, но я почему-то поверил, что она действительно – не…

– И где же вы жили этих два месяца?

– Снимала квартиру. Но неделю назад меня предупредили, что если не внесу плату за апрель наперед, то меня попросят.

– А деньгами вы не разжились, и именно этой прозаической причине я обязан знакомством с вами, – завершил я эту фазу нашего разговора. – Проходите на кухню, очаровательная незнакомка. Если не ошибаюсь, вы дьявольски голодны. Но не пора ли мне узнать, – я церемонно склонил голову, – каково ваше имя?

– Я и вправду очень хочу есть, – засмеялась она. – А зовут меня Алина.

– Эд, – я протянул ей руку. – Полностью – Эдуард. Но давайте посмотрим, что Господь Бог послал нам на ужин. Вернее, вам, потому что я, в общем-то, сыт.

Я открыл холодильник – палка салями, шпроты, прямоугольничек сыра «чеддер» и два свежих огурца. Негусто, конечно, но я к званому ужину не готовился. Впрочем, ночевать на голодный желудок этой бездомной девице не придется.

Когда-то Модест Павлович Радецкий, по-доброму усмехаясь, говаривал, что в искусстве сервировки стола равных мне нет. Вот и сейчас я красиво нарезал колбасу и сыр – они заняли место в моих парадных сервизных тарелках. Салат из огурцов я щедро приправил оливковым маслом холодного отжима, мимоходом поинтересовавшись у Алины, которая зачарованно следила за моими действиями, как она относится к омеге-3.

В ответ Алина так испуганно посмотрела на меня, что я чуть не расхохотался: точно приняла меня за психа.

Пришлось экстренно доложить:

– Я в порядке. А омега-3 – это супервещь, аналога которой не отыщется. Так, чтоб ты, будущая прокурорша, знала, называется жирная кислота, которая содержится в оливковом масле.

Салат готов. Очередь за заранее отложенным ломтиком «чеддера» и мелкой теркой – на сковородке уже зажелтели, зарумянились гренки, которые я и посыплю сырной стружкой. На каждую такую «шапочку» – по две шпротинки. Ах, Алиночка, да ты пальчики оближешь!

Критически обозрев угощение, я спохватился – а вино? Конечно же, эту легкую, хоть и страдающую «безрыбьем» трапезу способно украсить белое вино. И таковая заветная бутылочка имелась – настоящее французское вино, я купил его в Монровии в подарок моему дорогому дяде. Я вез ему еще две африканских маски и один старинный амулет в виде головы гиппопотама, приобретенный в лавке одного почтенного негра-антиквара. Не знаю, правда, насколько древней была эта симпатичная вещица, но продавец клялся и божился, что не обманывает.

Два хрустальных бокала, сойдясь в мгновенном поцелуе, очень приятно для слуха вскрикнули от радости.

– Ешьте, сударыня, без стеснения. Чем богаты, тем и рады. А я, дабы не смущать вас, пойду и с вашего позволения приготовлю вам ванну.

– Не утруждайте себя. Я, знаете ли, предпочитаю душ. Наверное, потому, что люблю воду в движении. Разница между ванной и душем примерно такая же, как между спокойной речкой и бурным водопадом.

– Наши вкусы совпадают, – честно признался я. – Хотя где-то вычитал, что нежиться под душем предпочитают люди, любящие спокойный секс. Не придающие, так сказать, ему большого значения.

– Не сказала бы… Эд, присоединяйтесь к ужину. Мне вполне хватит трети того, что вы наготовили. Я ем со вкусом, но совсем немного.

– Нет-нет, – отказался я. – В достопочтенных «Пирах Лукулла» меня накормили на три дня вперед. Давайте-ка выпьем еще, и я покопаюсь на антресолях – там где-то мой новенький запасной халат.

– Не надо, – попыталась остановить меня Алина. – У меня все с собой.

Я вспомнил, что в прихожей и вправду находится ее небольшая дорожная сумка, однако воспротивился.

– Вы разрушаете мою мечту. Мне всегда хотелось, чтобы мой халат хоть однажды набросила на плечи какая-нибудь прекрасная незнакомка.

– Как прикажете понимать: до сих пор порог этого жилища не переступала ни одна женщина?

– Вы угадали, – скромно потупясь, подтвердил я.

Халат сразу не отыскался, и все это время, перебирая не столь уж значительные залежи моего тряпья, я думал, что мне уже тридцать два и пик моей юношеской гиперсексуальности остался позади – еще года четыре назад до любовных утех был жаден, как юный жеребец, и мог отличиться в постели десять-двенадцать раз. Условий для любви, правда, не было никаких – откуда они у курсанта военного училища, а потом бесквартирного офицерика? Эх, эту бы «хату», которую помог мне приобрести дядя, да в те времена, когда хотелось всегда, с кем угодно, где угодно и сколько угодно! Грех, однако, жаловаться: я силен и сейчас, располагаю кое-каким опытом, а женщины покидали мою келью в самом лучшем расположении духа.

Пока Алина нежилась в ванной, я занялся устройством нашего ночлега. Как ни крути, а он будет совместным – кроме этой широкой тахты в спальне-кабинете, ничего такого, где можно вытянуть ноги, у меня нет. В гостиной, где телевизор, «стенка», журнальный столик, одни лишь кресла. «Кантоваться» на полу неохота. Так что, застилая тахту свежими простынями и меняя на подушках наволочки, сам не знал, что готовлю – ложе обычного ночлега или ложе любви. Это уж как получится. Человеком, выжимающим максимум пользы из обстоятельств, особенно столь пикантных, как теперь, я никогда не был.

Я так задумался, что и не заметил, как в кабинет-спальню вошла Алина – полотенце на голове скручено наподобие чалмы, а мой темно-синий, в красную лишь по периметру клетку махровый халат достает ей до самых пят, если даже не волочится по полу. Ноздри мои раздулись, точно у гончего пса – в комнате враз запахло, как от морозного белья под раскаленным утюгом. Наверное, нет на свете ничего чище, чем женщина после душа. Но на комплимент я отважился несколько иной:

– Вы, сударыня, словно рождены для этого халата. Хотя, скрадывая ваши прелести, он делает вас вещью в себе.

Она откликнулась понимающей, таящей сразу несколько нюансов усмешкой: тут тебе и женская снисходительность – ясно, чего так вожделеет этот сидящий на краешке тахты, еще крепкий экземпляр мужской породы, и явное неверие, что она – «вещь в себе», ведь тяжелую «луковку»-довесок не закамуфлирует даже халат сумоиста, и некое обещание того, что вовсе нельзя исключить между двумя молодыми людьми.

– Правая половина тахты – ваша. Располагайтесь и почивайте. Демаркационная линия – посредине. А слева, извините, прикорну я. Иного способа устроить полноценный ночлег, увы, нет. Проклинаю себя за то, что собирался, но так и не удосужился купить раскладушку. Если не возражаете, я тоже совершу вечернее омовение. Захотите полистать Харуки Мураками – включите бра.

Алина улыбнулась мне признательно и нежно. Я направился в ванную, но в дверях, повинуясь какому-то наитию, полуобернулся – она стояла ко мне спиной, нагая, с одним лишь полотенцем-чалмой на темных, еще влажных волосах. Зачем она так поспешно выскользнула из халата? Чтобы показать, насколько вызывающе безупречен ее стан? Или до срока возбудить меня? Чтоб там не имелось в виду, красавица эта убила сразу двух или даже трех зайцев.

В ванной смывал с себя сегодняшние грехи – легкий, вернее даже, приличный перебор с водкой в «Пирах Лукулла», непристойные мысли по отношению к Зое-официантке, неукротимое желание получить все удовольствия сразу… И даже сейчас… Страшно, блин, взглянуть на себя в зеркало – не усталый миротворец, а свирепый Приап! И хоть все предвещало, что впереди у меня ночь безумной любви и отделаться от этого предчувствия было трудно, очень трудно, я все же попытался охладить свой пыл трезвой мыслью: а вдруг эта странная девушка окажется крепким орешком, цитаделью, которую легко взять приступом только на первый взгляд? Образумить себя, однако, не удалось. Приап аж пер из меня, причем так неудержимо, что я всерьез обеспокоился: а не сдохну ли я, как бобик, раньше времени на родимой тахте? Ладно, хватит смывать с себя грехи! Не так уж и много накопилось их у меня за прошедший денек!

Если принять во внимание, что свет в кабинете-спальне уже погашен, никакого влечения к культовому японскому писателю Харуки Мураками с его «Страной Чудес без тормозов и Концом Света», а также к не менее культовому российскому прозаику Людмиле Улицкой с ее «Бедными, злыми, любимыми» (томики на тумбочке находились рядом) Алина не испытывала. Конечно же, она дьявольски устала и, наверное, уже спит сном праведника. Если так, то тревожить гостью не стану. В конце концов, я предоставил кров бездомной скиталице.

Стараясь шуметь как можно меньше, я аккуратно улегся на моей, донельзя знакомой половине тахты.

Первая буква в алфавите секса – не поцелуй, не тисканье, не зажиманье, а обычное прикосновенье руки к…руке. Некоторое время я пролежал, не шевелясь и не дыша, хотя возбудился еще сильнее, чем в ванной. Если между нами ничего не произойдет, что я буду делать с собой, бедным? В постельных делах, как и на войне, разведка просто необходима. Полная темнота не помешала мне безошибочно вычислить, где находится рука Алины и тихонько, будто невзначай, дотронуться до нее. Отклик последовал незамедлительно – ее теплые и гладкие, очень длинные, как я приметил еще на кухне, пальцы ласково погладили мою ладонь. Еще секунда – и наши пальцы переплелись с такой силой, что стало ясно: она ждала меня столь же нетерпеливо, сколь к ней стремился и я.