Стеклянный занавес - Мария Ивановна Арбатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И ничего, что её крутят по регионам, не согласовав со мной?
– Адка в своем репертуаре! – охнула Катя. – Велела тебя пугнуть, что передача с Голубевой проплачена, эфир прямой, дублёрша твоя не справится. Выход только взять Таньку Колышкину.
– Колышкину? – переспросила Валя. – Она ж не просыхает!
– Итак, она звалась Татьяна, но на работе вечно пьяна. Колышкина, Валь, профессионал – приходит бухая, кажется, ложкой не соберёшь, а потом встаёт и чешет по телесуфлеру без запинки.
– У неё лицо стёртое ластиком.
– Зато она живёт с кем надо.
– И ребёнок от него?
– Ребёнок в основном от другого. Короче, на съёмку не выходишь?
– Выхожу, Виктор просил. Но почему сценарий опять пишет Смитиха, а не ты?
– Я в зарплате не теряю, но тоже хочу понять, что такого в этой американской рептилии? Тем более её передача про СПИД в Уганде так провалилась.
Квартира неподалёку от Кремля, куда после работы привела Валю с Викой нехорошо похудевшая риелторша Дина, ужасала. Пристойный подъезд перетекал во что-то запущенное пятикомнатное.
Стены коридора были не просто грязными, а жирными и липкими от грязи. Казалось, этой жирной грязью пропитан сам воздух квартиры.
Две первые комнаты занимали мама с дочкой и ухоженным котом в ошейнике с блёстками. И было неясно, как все трое выходят из комнат в коридор, по которому надо летать, не касаясь стен и пола.
– Ой, Валентина! Так не бывает! Слава богу, я накрашена на всякий случай! Тащи фотоаппарат! – скомандовала мама дочке.
И после фотосессии с котом и дочкой стала показывать квартиру:
– Комнату старика открою. У сына живёт, ему метров не надо. Только деньги.
Над продавленным диваном в комнате старика висело красное знамя, покрытое коллекцией советских значков. На столе стоял синий стеклянный графин сталинских времён и такая же ваза для фруктов.
– Ещё в двух комнатах парень живёт. Привёл недавно девицу, – прокомментировала мать. – По ней видно, что сделала десять тысяч абортов! Да ещё и не вытирает за собой пол в ванной!
Валя, Вика и риелторша Дина переглянулись. В контексте санитарных норм, принятых в квартире, оборот «не вытирает пол» звучал неожиданно.
Парень с девицей ждали гостей и жарили на кухне «ножки Буша». Стоя у грязнейшей плиты, вертели их ножами на двух сковородках, а в промежутках целовались. И с потолка на эту идиллию свешивались грозди мохеровой от пыли паутины, готовой рухнуть в любую секунду.
– Покупайте, не пожалеете! – гаркнул парень. – Вид из окон – хоть на открытки!
– Если их вымыть хоть раз в жизни, – обронила Вика.
Обе его комнаты были забиты запчастями от мотоциклов и завешаны плакатами с рок-звёздами. И тоже, казалось, никак не связаны с грязнущими коридором и кухней.
– Заходи – не бойся, выходи – не плачь, – комментировал парень.
– Цена по сравнению с метражом мизерная. И потолки, – шептала риелторша Дина. – Уже не говорю про место.
– Нам, потомственным москвичам, элитное жильё теперь не по карману, – пожаловалась мать. – Сами понимаете, это новое время! Они у нас всё отняли!
– Что у вас отняли? – не выдержала Валя. – Ведро и тряпку у вас отняли?
– В наших комнатах чистенько, – растерялась мать. – А остальное – ничьё!
– Бригаду украинок позову, за сутки отдраят, – предложила Дина, когда вышли во двор и она, тяжело дыша, присела на скамейку.
– Грязь там сквозь стены проросла! Как так можно? – Валя машинально протирала руки носовым платком, хотя ни к чему в квартире не прикасалась. – Оно, говорит, ничьё!
– Ты ещё в клозет не заглядывала, – добавила Вика. – Там полный отстой.
– Это вы убитых хат не видали, – возразила Дина. – С крысами, мышами. Из убитой хаты выходишь, в метро зайти стыдоба. Кажется, от тебя воняет.
– Отняли у них всё? Что у них отняли? Чистоплотность? – не могла успокоиться Валя.
– Чё ты сопротивляешься всеми копытами? Не берём так не берём, – остановила её Вика.
– Да потому что то же самое с выборами! Все требуют справедливости, но за собой даже воду спустить не готовы!
– Совсем стала ку-ку на своих выборах, – покрутила Вика у виска пальцем, и Дина согласно кивнула.
Валин кабинет заработал в прежнем режиме. Разве что Маргарита так вошла в роль администраторши целительского центра, что стала переигрывать. Сшила костюм в восточном стиле и начала читать коридорной очереди лекции.
В приоткрытую дверь кабинета залетали не к месту употребляемые «карма», «аура», «энергия», «просветление». Валя краснела от этой галиматьи, но делать замечания стеснялась.
Эдик в последнее время дистанцировался от матери. Прилежно изучая в общежитии ВГИКа, куда его внедрила Вика, половой вопрос, резко похудел и превратился породистого красавца. И обтягивавшая прежде «военка» стала на нём мешковато болтаться.
– Артемий обещал найти курсы биоэнергетики, – объявила Маргарита каким-то новым грудным голосом.
– Вам??? – обалдела Валя.
– А вы видите меня исключительно обслуживающим персоналом?
– Нет, но… Это требует определённой внутренней… – хотелось сказать «чистоты», – дисциплины. А вы – виолончелистка, богема.
– Сидя под дверью вашего кабинета, я многому научилась.
«Только не это!» – с ужасом подумала Валя. Она вдоволь насмотрелась на таких Маргарит в духовном университете Льва Андроновича и наслушалась про то, как они открывали собственные кабинеты и лохотронили публику.
Первой пациенткой была сегодня ухоженная женщина за сорок, с ног до головы в «кутюре». Она с порога объявила:
– У меня только остеохондроз.
– Раздевайтесь, ложитесь на живот, – кивнула Валя на массажный стол. – Перегружаетесь в быту?
– У меня и быта-то нету. Дочь замуж вышла, муж свалил, – почти весело сказала женщина. – И так и так пробовала вернуть, и в бедную прилежную играла, и в богатую капризную. Ладно бы к бабе, а то – в никуда!
– В никуда? – Валя делала ей массаж шеи и спины.
– Якобы у него кризис «самого себя». Но, как говорится, пускай рыдают те, кому мы не достались, и сдохнут те, кто нас не захотел.
– Думали, почему он так сделал?
– Мне и самой всё обрыдло, но новые отношения уже не запустить, все траектории окаменели. Готовила, стирала, убирала, давала на все сто. У нас был пятизвёздочный секс! – Она пожала голыми плечами. – Сказал, с тобой не расту духовно. Живёт на даче, два часа пилит на работу, жрёт пакетные супы, читает книжки.
– А что он имел в виду под духовным ростом?
– Ерунду всякую. Про душу, про реинкарнацию. Тыкался во всё, как подросток.
– А вы не тыкались? Вам всё ясно про жизнь и смерть?
– Знаете, какие тыкаются? Немытые, больные, недотраханные… Даже не боялась, что он там бабу найдёт, – презрительно призналась она.
– Я, по-вашему, немытая, больная, недотраханная? – засмеялась Валя. – Тоже ходила, искала, думала.
– Но я – земной человек.
