Чертановское лото - Эргали Гер

Дальше все было похоже на сон или фильм: следующая цифра, семерка, у нас тоже была, мы угадали четыре из четырех, оставались две загаданные цифры: 21 и 44.

- Замри, - прошипела Танька. - Не дышите, козлы...

- Сорок четыре, - объявил диктор. - Фигурное катание!

Народ взревел: мы проиграли по ящику вина каждый. Такого здесь еще не бывало. Я взглянул на Таньку - она упала на колени перед экраном и раскинула руки, оставляя всех за спиной, - был еще шанс угадать шесть из шести и выйти сухими, но этого, по-моему, никто не хотел, даже я; шестой шар выкатился из барабана и покатился в лоток.

- Три, - сказал диктор.

Вокруг заорали, как на футболе, Танька ударила кулаком по телевизионной стойке, нас бросились качать и славить: мы угадали пять из шести и проиграли по ящику вина каждый. И потом, когда Пашка проверил свои записи, оказалось, что девочка Толи Сорокина тоже пролетела под шумок на бутылку вина. Такой добычи у Пашки не было никогда. Кто-то всучил мне стакан, Славик возбужденно шептал на ухо, что в прошлый раз он тоже здорово прокололся, и я никак не мог от него отклеиться. Наконец он побежал успокаивать Таньку, но Танька, бледная, зеленоглазая, отодвинула Славика и пошла на меня, прямо суперзвезда экрана. Мы выпили, поцеловались при всех - совсем головы потеряли, да и прочий народ слегка как бы съехал: ходил, орал, рожи у всех были ошеломленные и счастливые. Под шумок Танька прижалась ко мне и спросила:

- Ты не сердишься на меня?

Я удивился и помотал головой.

- Не сердись, - шепнула она. - Все будет замечательно.

Сомневаться не приходилось. Мы с Пашкой чокнулись, допивая остатки. Танька упорно твердила, что это были ее цифры и она все возьмет на себя, как будто меня действительно огорчал такой феноменальный проигрыш. Другое дело, что тут, как бы это сказать, была явлена непонятная, сверхъестественная связь между мной и этой злосчастной игрой - но и в этом не было ничего неприятного; я засмеялся, подумав об этом, попытался обнять Таньку, но она выскользнула и вскочила на стул.

- Да ты что, не понимаешь? - заорала она со стула. - Я же выиграла в "Спортлото"! Ребята, я в настоящее "Спортлото" выиграла! Это же тысяча рублей, мужики! Слышите?

Все обалдели. Я как-то сразу все понял и посмотрел на Пашку.

- Вы что, не поняли? У меня был билет настоящего "Спортлото": вчера купила, заполнила и отправила, все как положено. А сегодня играла по этим цифрам. И Генка по ним играл.

- Да ну, Танюха, не заливай, - как-то неуверенно произнес Буба.

Пашка уставился на меня, Рыжий тоже. Я пожал плечами.

- Это больше, чем тысяча рублей! - уверенно заявил Славик. - Но у тебя должен быть отрывной купон.

Танька слетела со стула, бросилась к сумочке, нашла купон и стала сверять номера с бумажкой. Ее со всех сторон обступили. Рыжий выключил телевизор и подошел к нам - мы с Пашкой сидели на скрипучих стульях в сторонке.

- А ты не нарочно это придумал, Генка?

Я удивился.

- А купон? - спросил Пашка. - Ты что, Рыжий, совсем обалдел?

Подскочил Славик и зашептал, что номера сходятся.

- Проверь еще раз, - предложил Пашка.

Славик заскучал и отошел к окну. Толпа раздалась. Танька, сияя, подошла к нам.

- Все сходится, - сообщила она. - Жаль, елки-палки, что не шесть из шести - вот бы порезвились, а? Дайте прикурить, мальчики.

Мы дали.

- Вы что, не рады? - спросила она, затягиваясь.

- Рыжий не рад, - брякнул Пашка с ухмылкой. - По своим рыжим идейным соображениям. Он же у нас не просто так, а идейный, - террорист, одним словом...

- Ты чего, Рыженький?

- А чего, я ничего, - забормотал Рыжий, не ожидавший от Пашки такого подвоха. - Ты эту пьянь не слушай. Я, Танюха, лично за тебя очень рад, честное слово...

- А по-моему, это нечестно! - вдруг сказала девочка, которая была с Толей Сорокиным.

Все посмотрели на нее, а Толя Сорокин смутился больше всех:

- Да ладно тебе... Почему нечестно?

- А так, нечестно, и все. Так каждый может, - заявила девочка, ни на кого ни глядя.

- А кто мешает? - осведомилась Танька.

Девочка вместо ответа гордо вскинула голову. Крепкий орешек достался Толе Сорокину.

- А если бы я не выиграла? - спросила Танька. - Если бы я просто проиграла ящик вина - что, лучше было бы? Зато представляете, что тут будет твориться в следующую субботу? Я ставлю, - она подумала, - за себя, за Генку и ящик сверху - три ящика!

Буба заклекотал, все бросились качать Таньку. Вина к тому времени не осталось, допивали остатки, потом кто-то нашел еще бутылку - у Пашки такое случалось - и какое-то время все внимание было приковано к ней. Я протянул стакан Пашке, он вдруг хмыкнул и повернулся ко мне.

- А что? Кто хочет, нехай пробует играть во все игры, верно? Если подсчитать, сколько здесь пропито за пять лет, мы с Рыжим могли бы на "мерседесах" раскатывать. Верно, рыжая твоя голова?

- Ты, пьянь, с утра беги в ломбард и сдавай свое лото к чертовой матери, -ответил Рыжий тихо, но внятно. - Это не юбилей, Пашка. Это поминки.

Пашка не согласился.

- Я, между прочим, за последние пару лет ни разу не пролетал, даже на бутылку, - сказал он. - Так что в "Спортлото" мне играть никакого резона. Да и тебе, Рыжий, тоже. А потом, - он взглянул на меня и заржал, - так и так, все равно пропьешь, так что разницы нет. Верно?

- Не знаю, - я пожал плечами. - Пора и вам, по-моему, остановиться. Сколько можно пить, Пашка? Рыжий, сколько можно?

- Ой, не надо, - Пашка скорчил такую рожу, так посмотрел, словно ему сделалось стыдно за меня. - Не надо, Гена. Я же алкоголик, к чему такие бестактные вопросы? Спроси у кого другого. Только не у Рыжего - он тоже алкоголик, к тому же террорист. Вон у той девочки спроси, которая с Толей Сорокиным.

- О чем спросить? - Танька присела перед нами на корточки. - Может, у меня спросите?

- У тебя не станем - ты тоже алкоголичка, - отрезал Пашка.

- А о чем? О чем спросить?

- А пес его знает, - ответил Пашка с досадой. - О чем-нибудь.

Он как-то резко помрачнел.

- Ясно, - сказала Танька. - Пошел нагруз.

- Нагруз пошел, - подтвердил Пашка.

- Ладно, - сказал я, вставая. - С меня, короче, ящик вина. Будьте здоровы.

- Ты уже? - спросил Рыжий.

- Мы ненадолго, - сказала Танька, тоже вставая. - Выйдем, кое-что обговорим и вернемся.

- Говори только за себя, - попросил я, прощаясь за руку с Рыжим и остальными ребятами. - До субботы. Сам, может, не приду, но ящик вина доставлю. Пока. Всем пока.

- Что говорить Ленке, если прибежит? - спросил Пашка, имея в виду мою жену.

Это уже попахивало провокацией.

- Не прибежит, не волнуйся, - ответил я, уходя. А что еще можно сказать в такой ситуации?

Танька нагнала меня на лестнице. Мы молча спустились вниз, вышли из подъезда, а на дворе - у Пашки окна были завешены грязной ветошью - на дворе только начинало смеркаться. Танька залезла в машину, достала из бардачка бутылку портвейна, и мы пошли вниз, к оврагу, по-прежнему молча, но теперь уже оба знали, куда идем и зачем. Было горько. От всех наших прошлых недоразумений, ссор, даже драк, от всех наших поисков и потерь друг друга, от честной дружбы и хулиганской любви в подъездах и окрестных кустах остался только один маршрут: вниз по тропинке от Севкиной голубятни и два часа на пруду - раз в два, раз в три месяца, можно даже без слов, вот как сейчас. Как-то ловко и гадко обворовались мы с этим маршрутом, и обидней всего, понимаете, было иметь память, потому что мы были созданы друг для друга, а такое не забывается.

- Гена, - сказала Танька, когда мы прошли овраг. - А ты ведь еще не поздравил меня. Забыл?

Я промолчал. Танька заступила дорогу. Мы остановились; до пруда оставалось метров полста.

- Какая муха тебя укусила? Ты не рад, что у нас с тобой появились деньги?

- У нас? - переспросил я. - Рад. Искренне рад. Замечательная такая тысяча, за которую не надо отчитываться перед мужем. Нашим мужем.

- Осел, - сказала Танька.

- Да нет, просто все стало на свои места. Ты действительно играешь в две игры, Танька. А нормальный человек, как сказал Пашка, должен играть в свою игру.

- Осел, - повторила Танька. - Моя игра - это ты. Ты, а не деньги. Плевать я на них хотела, если тебя не будет, ясно?

- Ясно, - ответил я. - Теперь нужен я, а не деньги. Пришла, значит, и моя очередь.

- Хочешь, я порву эту карточку?

- Нет, - подумав, ответил я. - Поздно. Надо было три года назад это сделать. Теперь поздно.

Она все-таки достала ту штуку, которую Славик называл отрывным купоном, но я выхватил ее у Таньки, потому что в запале, чем черт не шутит, она и впрямь могла порвать свою тыщу.

Танька по-кошачьи бросилась за карточкой, но недопрыгнула, бросилась на меня, мы упали в траву и покатились. В общем, мы почти сразу стали целоваться, а не бороться. Еще не было случая, чтобы Танька не повернула по-своему, и тут меня такая взяла обида, я даже подумал, что перестану себя уважать, такая досада, что я - впервые в жизни - оторвался от Таньки, подобрал бутылку, купон, пошел и сел на берегу пруда. Она тоже пришла, пока я нагревал спичкой пластмассовую пробку бутылки, села рядом и молча протянула руку то ли за бутылкой, то ли за купоном.