Забавно быть студентом - Маргарита Блинова

Краткий миг — и золотистые искры уносят нас троих, а также еще около десятка ящиков с вещдоком, оставляя новоиспечённого шефа управления ни с чем.

И пусть теперь попробует доказать, что это наемники уворовали ценный сувенир, а не волшебное появление Светлой Богини.

— Собрались, одноклеточные! Ночь только началась!

Под подбадривающие крики и пинки Быка моя группа выходит к финишной черте и, спотыкаясь, завершает получасовой забег по полосе препятствий.

«А разве нам не положен хоть небольшой перерыв? — возмущенно переползает с запястья на внешнюю сторону руки салатовый дракончик. — Все‑таки, мы вещдок уворовывали».

Но у Быка, который по просьбе Крестного занимался нашей подготовкой на сборах, аргумент типа 'я только что с задания' не прокатил.

Я приползаю к финишу одной из последних, чему, судя по хищной улыбочке Быка, он явно рад.

— Слушаем сюда, хордовые, — орет наемник, скрещивая руки на груди. — Вы самая уязвимая часть клана. Глупые, пузатые малыши! В дотреме война. Война против наемников!

Сверкнув глазами, Бык с явным удовольствием начинает тотальное уничтожение остатков веры в его человечность и закатывает ликбез на тему 'испражнение бегемота может больше, чем вы!'

На дворе ночь, холодный ветер и минус двадцать четыре, а мы вынуждены стоять на снегу в тренировочных костюмах и выслушивать невероятно проницательные наблюдения наемника.

— Люди как пирожки, — делится жизненными наблюдениями мужчина, игнорируя наши жалостливые взгляды. — Надломи и увидишь начинку. Ваша начинка — тупость, никчёмность и щепотка соли.

Я тихонько вздыхаю и закатываю глаза.

За эти четыре недели Бык старательно открывал в нас новые возможности, но, если честно, я уже дошла до того состояния, когда жареной картошечки хочется больше, чем прокачки собственных ресурсов.

Кажется, остальные ребята из моей группы, условно названной Быком 'никчемыши', думали приблизительно в том же направлении.

Вволю наоравшись и еще раз сверкнув глазами, Бык распускает нас по казармам, но…

Видимо, это все‑таки не мой день.

— Куда намылилась, жопорукая? — ловит меня за локоть мужчина. — Для тебя еще один эксклюзивный круг по полосе препятствий!

Я оборачиваюсь на мерно раскачивающиеся топоры, бревно, усеянное лезвиями кинжалов, и небольшой пруд с ядовитыми змеями.

— А у меня завтра учеба начинается, — робко напоминаю, вжимая голову в плечи.

— Вот с завтрашнего дня и будешь отдыхать, а пока — шевелись!

Словом, спать Бык меня так и не отпустил, поэтому через проходную любимого Университета Магии и Ворожбы я входила в самом мрачном расположении духа.

Первым мое приближение почуял Рокки. Щенок с радостным лаем отделился от группы студентов с плакатом 'Любимый куратор', подбежал ко мне и начал вертеться вокруг, старательно подпрыгивая, чтобы лизнуть крохотным розовым язычком мою ладонь.

«Ого! Как они умудрились сделать из малюсенького щенка такого кабана?» — неодобрительно покачал головой дракончик.

— Рокки! — через силу улыбнулась я, хотя больше всего хотелось сесть прямо на землю и часочек подремать.

— Линка! — заорала рыжеволосая девушка, подлетая ко мне и заключая в крепкие женские объятья.

— Ната, — взвыла я от боли. — Осторожнее, у меня ребро сломано…

Ведьмочка сурово зыркнула на меня из‑под бровей:

— А ну‑ка, цыц! — строго приказала она. — Скулеж, бубнеж и жалобы откладываются до обеда.

«А она, случаем, Быку не родственница?» — подозрительно косится в сторону девушки пессимизм.

«Ы — ы-ы!» — вздыхают ребра, которые подруга так и не отпустила, продолжая мучить меня дружескими объятьями.

— Линка! — радостно крикнул мне на ухо Шарги, и теперь к процессу обнимания присоединился еще и Темный.

— Ребра, — мучительно скривившись от боли, зашипела я.

— Ангел! — прозвучал мелодичный голосок, и количество рук, желающих ненароком придушить меня от переполняющей радости, увеличилось аж до шести.

Сдавленно крякнув, я ужом выскальзываю из дружеских обнимашек и тут же попадаю в медвежьи объятья Гафса.

— Ты чего такая худущая? — качает головой он. — Смотреть страшно — кожа да кости.

«Сомнительный комплимент», — фыркает дракончик.

— Ты мне клинки привезла? — влезает Кебил.

Я старательно улыбаюсь своим друзьям, радостно гомонящим вокруг, и тихо млею от счастья.

Не думала, что Темные станут по мне скучать. Я же, по сути, никто для них, простой куратор, а они вон как искренне радуются моему возвращению…

Даже плакат нарисовали.

А потом среди сияющих лиц я замечаю его открытую, теплую улыбку, и Светимость восторженно отзывается в груди. Доставала, который все это время держался поодаль, поймав мой взгляд, уверенно подходит и берет за руку.

— Ангел, — с улыбкой выдыхает он, глядя с высоты своего роста.

Я решительно высвобождаю ладонь и, запрокинув голову назад, посылаю Темному тяжелый взгляд.

— Доставала, немедленно сотри с лица эту блаженную улыбочку деревенского олуха! Ты нам всю конспирацию портишь!

Улыбка исчезает с лица Доставалы так же быстро, как конфеты из коробки, уступая место более привычному выражению всегдашнего сосредоточенного недовольства.

Вот так‑то лучше! А то разулыбался тут, понимаешь ли!

— Ой, что я тебе расскажу… — вклинивается между нами Натка, уверенно оттаскивая меня в сторону столовой.

«А поспать?» — расстроенно пищит организм, но против взбудораженной ведьмочки есть только один прием самообороны — неукоснительное подчинение.

— Таким образом, потоковая область перемещается… — профессор Карода тоскливо вздыхает и смотрит в сторону окна. — Так, на чем я остановился? — задумчиво чешет он высокий лоб указательным пальцем.

— Потоковая область куда‑то там перемещалась! — услужливо подсказывает Натка, в кои‑то веки севшая со мной за первую парту.

— Мда… — еще один несчастный вздох, и профессор возвращается в лекции.

Когда Натка сообщила мне невероятную новость о том, что профессор Карода безответно влюбился в новую лаборантку, я скорчила недовольную моську и чуть ли не у виска покрутила, но, понаблюдав за мужчиной пятнадцать минут, поняла, что подруга не прикалывается.

«Подумать только, профессор Карода такой же человек, как и все», — умиляется селезенка.

«Любовная лихорадка косит стройные ряды адекватных людей», — вздыхает здравый смысл.

«Весна близко», — замогильным голосом шепчет пессимизм.

Профессор в очередной раз сбивается, вздыхает и смотрит в окно, а потом, махнув на все рукой, отпускает нас с первой пары на полчаса раньше.