До и после запрета КПСС. Первый секретарь МГК КПСС вспоминает... - Юрий Прокофьев

Родителей моей мамы я совсем не помню — был еще мал. Они тяжело болели и умерли в эвакуации во время войны. По рассказам мамы знаю, что дед Алексей Васильевич Ширинский — коренной волжанин из мещан. Он работал счетоводом на хлопчатобумажной фабрике в рабочем поселке Банячки недалеко от Кинешмы. Бабушка Алина Карловна (в девичестве Поль) — прибалтийская немка. Она родилась в Вильнюсе, знала немецкий язык и приехала в Кинешму работать гувернанткой в семье владельца той фабрики, на которой работал мой дед. Здесь они встретились и поженились.

Моя мать появилась на свет в этом поселке, хотя записано, что она родилась в Кинешме.

Семья у них тоже была большая: два сына и две дочери. Только один дядя умер до войны. Остальные дожили здесь, в Москве, до 80-х годов. Мама окончила школу и работала секретарем-машинисткой на меховой фабрике в Измайлове.

Познакомились вначале сыновья Прокофьевых и Ширинских, потом сестры. Получились две интересные пары: папа и мама, а брат моей мамы женился на сестре моего отца. Как бы дважды породнились.

В 1926 году один из братьев моего отца получил участок земли в Измайлове под строительство дома. Общими усилиями три брата и три сестры — мои дяди, тети и отец — построили деревянный дом, и в нем они все поселились.

Со временем дядья переженились, а сестры вышли замуж. Разрастался и дом: обстраивался самодельными пристройками, терраски обивались досками и утеплялись, превращаясь в комнаты. Все полы в доме были почему-то с уклоном в 10 градусов, и по ним нужно было не ходить, а скользить. В конце концов, с годами дом стал представлять собой довольно живописное зрелище. В 1974 году его снесли.

У меня три сестры. Старшая Ирина — пенсионерка, живет в Москве. Средняя, Лидия, вышла замуж за венгра и живет у него на родине. Преподавала в Дебреценском университете русский язык. Младшая сестра Таня живет в Тушине. Она доктор экономических наук. Когда-то работала в институте Госплана СССР, потом в НИИ Главмосавтотранса.

Во время войны на старшую сестру легли нелегкие заботы о хозяйстве и воспитание двух младших сестер, поэтому только она не получила высшего образования. Мы же все трое окончили вузы и имеем ученые степени.

Отец, как инженер-строитель, много ездил по стране, а с ним и его семья. Потому я и родился на острове в Аральском море, куда в очередную командировку направили служить моего отца. Официальным местом моего рождения является город Муйнак Каракалпакской АССР.

Весной 1941 года стояла страшная жара, и на семейном совете было решено вывезти детей в Москву, поближе к прохладным кущам Измайловского парка.

Мне не было и трех лет, когда 22 июня 1941 года поезд, где находилось и наше семейство — мама с детьми, — был остановлен, не доезжая Москвы, в Раменском, и мы узнали, что началась война.

Мы поселились в доме в Измайлове, однако задержаться здесь на этот раз не пришлось: фронт стремительно приближался к Москве, и мы снова вынуждены были сорваться с места, на сей раз — в эвакуацию, сначала в Уфу, затем в Тавду и Ташкент.

Отец первые два года войны служил в наших войсках в Иране. Там он тяжело заболел среднеазиатской желтухой, да и туберкулез, перенесенный в юности, давал себя знать. После этого он долго болел и в 1947 году был комиссован в звании майора.

Жили мы материально очень трудно. Мама много болела, отец — тоже. Все это — война, болезни, большая семья и невысокое звание отца — отразилось на материальном положении семьи. После войны отец служил в Черновцах, и я помню, как мать плакала, что не может накормить детей: на всех четверых ребят — несколько початков кукурузы, а сестренка просила дать «хоть одну барабуленку».

Позже отец поокреп, стал работать строителем в системе Министерства пищевой промышленности и тоже часто ездил в командировки. При его непосредственном участии построены заводы по производству сгущенного молока и мясокомбинаты в Белоруссии, Армении, Литве, Чувашии.

В Москве он участвовал в строительстве Останкинского мясоперерабатывающего завода. Работал под непосредственным руководством Анастаса Ивановича Микояна. Потом вышел на пенсию.

Отец умер в 1981 году, на двадцать лет пережив маму...

...После возвращения из эвакуации, в 1946 году, мы вновь поселились в измайловском доме.

При доме был хороший сад. Там сажали также картошку, выращивали овощи, посадили несколько яблонь. В голодные послевоенные годы дары огорода были существенной добавкой к столу. По мере улучшения жизни цветы стали вытеснять овощи.

Обычно на лето все родственники съезжались в Измайлово и селились в сарайчиках на участке. По пятьдесят человек, бывало, размещалось на этом пятачке. Жили дружно. Если летом случались праздники, то вытаскивали во двор столы и стулья и отмечали их все вместе...

Чем в ту пору было для меня Измайлово? Позволю себе перефразировать известный монолог про театр: знаете ли вы, что такое Измайловский парк? Это перелески, рощицы, буйство сирени и черемухи по весне, нарциссы под дождем, ворох желтых листьев осенью, недозрелые сморщенные помидоры на подоконнике. Это запорошенные снегом дома, стайки лыжников в разноцветных костюмах, дети, съезжающие с горок на санках, владельцы собак, важно прогуливающие своих питомцев по аллеям и дорожкам. И одновременно — возможность на метро или — в пору моей юности — на третьем автобусе довольно быстро очутиться в самом центре Москвы.

В нашей семье у каждого из детей были свои обязанности: кто-то занимался уборкой, кто-то готовкой. Я должен был ходить по магазинам. И уже в первом классе меня посылали за хлебом, а потом обязанностей становилось все больше и больше. Зимой я заготавливал дрова — у нас было печное отопление. Поначалу доверяли носить чурки, а подрос — пилил и колол.

В дом к нам всегда приходило много ребятни. Родители никогда не пресекали, а наоборот, поощряли наше общение с друзьями, относились к ним терпеливо. Ко мне, например, очень часто приходили ребята по пять — шесть человек готовить уроки. И не только в теплые месяцы, но и зимой. К сестрам тоже приходили компании, так что дом всегда был полон молодежи. Чувство коллективизма, выполнение разных обязанностей по дому воспитывали самостоятельность, а это помогало в дальнейшем пробивать дорогу в жизни без помощи «мохнатых лап».

...Желанным подарком всегда были книги. Любовь к ним сохранилась и поныне. У меня в библиотеке около трех тысяч книг. Больше всего люблю прозу. Я воспитан на Паустовском, Джеке Лондоне, Александре Грине. Из поэтов люблю Пушкина, Есенина, Маяковского, Константина Симонова.

В семье у нас своей библиотеки не было. Мы всю жизнь переезжали с места на место, и возить с собой книги и во время войны и после не представлялось возможным. Небольшую библиотеку собрала жена брата моего отца. Тетушка по существу этой библиотекой заведовала, а поскольку мы жили в одном доме, книгами пользовались все. Она очень хорошо с детьми работала. Когда кто-либо из нас или наших друзей брал книгу, тетя обязательно спрашивала, что понравилось, а что не понравилось, проверяя, таким образом, насколько книжка прочитана. Подсказывала, какую литературу лучше выбрать. Библиотека по нынешним меркам была небольшая — всего два шкафа. Когда немцы подходили к Москве, часть книг, наиболее ценных для семьи, закопали, поэтому книги сохранились.