Старик и две мошенницы - Александр Александрович Телегин

– Телевизор надо внимательно смотреть, дядя Ваня. В городе десять лет назад целую банду пересажали за такие коробочки. Ты сколько раз мне говорил, что кругом одно шпионство да мошенство, а сам попался как лох.

Дед покачал головой:

– Неужели обманули? Такие приятные женщины. Такие уважительные… Так хорошо со мной поговорили…

– Ну, давай, тащи свои подарки, посмотрим.

Через две минуты дядя Ваня выгрузил на стол перед Денисом всё недавно приобретённое имущество.

– Ну-ка, посмотрим, что они тебе втюхали.

– Это прибор от простатита, – стал объяснять дядя Ваня. – Вот так его включаешь.

– Вижу, вижу. Внутри жужжит, лампочка горит. Дальше что?

– Этот провод берёшь в рот, а этот …

– Ну понятно. Что бывает если соединить два провода?

– Короткое замыкание, что ли?

– Да, искра-то точно должна проскочить. Смотри что здесь произойдёт. Свожу два провода, и что? И ничего. Хоть в рот бери, хоть в задницу втыкай. Так?

– Похоже так…

– Значит провода отдельно, батарейки отдельно. Посмотрим аппарат для измерения давления. На вид хороший, новый. Давай руку. Накладываю на запястье. Нажимаю кнопку… Сейчас манжета должна надуться… Фиг в сумку. Не работает. Что ещё?

– Лекарства: это от давления, а это от сердечка.

– Дед, сколько раз тебе говорить? Какое у тебя сердечко? Ты вон какой здоровила: не сердечко, а сердце! Сволочи, упаковали, так что не откроешь. Ничего, я ножом… Ну смотри, дед.

– Сказали германские и эти, не помню какие… Тоже очень хорошие.

– Германские! Смотри: активированный уголь за три копейки. А ну-ка эти? То же самое. Видишь?

– Вижу! – выдохнул дед. – Ай-яй-яй. Такие хорошие женщины… Так душевно со мной говорили. А оказывается, только притворялись. Сейчас, наверное, едут и смеются с меня: здóрово мы этого дурака провели. А и правда дурак! Ой, дурак!

– Ладно, дядя Ваня, не огорчайся. Слушай! Давай в милицию позвоним.

– А позвони. Может Ромка наш работает, поищет их. (Ромка был внуком деда Ивана – Сенькин сын – и работал в милиции, как по-прежнему называл старик, хотя милиция уже несколько лет называлась полицией).

– Ну давай, позвоним. Думаю, их уже след простыл, но, как говориться, испыток не убыток.

– Давай, Денис, попробуем.

Денис набрал номер:

– Полиция? Кто? А, Артём! Здорово! Тут такое дело. К моему соседу приезжали две дамы. В общем облапошили старика на десять тысяч рублей… Белая машина, по описаниям «Ока». Да, одна брюнетка, другая блондинка. Что ты говоришь!? Вот хорошо, сейчас обрадую его. Спасибо, спасибо! Приехать? Посмотрим, может приедем. Ну до свидания.

Денис положил трубку:

– Повезло тебе, дядя Ваня. Поймали их. Они уже в полиции. Оказывается, эти душевные женщины не тебя одного обули. До нас кто-то звонил, милиция уже ждала их на выезде. Сказали, чтоб ты приехал, заявление написал. Поедешь?

– Поеду! Какие сволочи. Как прикидывались… Даже поцеловала меня одна. А я дурак, уши развесил. Про жизнь свою рассказал им…

– Психологи. В душу влезать они умеют. Иди, переоденься, а я поем тем временем и поедем. Я быстро. Эээ! Фуфло это здесь оставь, с собой в полицию возьмём. Вещественные доказательства…

В райцентр доехали за пятнадцать минут. Двухэтажное здание районной полиции находилось на центральной улице в глубине двора, окружённого низким металлическим забором, покрашенным в голубенький цвет. За ним сплетались ветвями клёны, свесили ветки берёзы. Две машины ВАЗ с синей полосой и белой надписью «милиция» на ней, с российским триколором на дверке, стояли по обеим сторонам въезда; полицейский уазик, также оформленный, ожидал кого-то, едва не наехав на входные ступени. Ещё до того, как Денис аккуратно зарулил во двор, стараясь не задеть полицейские «Жигули», дед увидел чуть в стороне слева от здания знакомую белую машинку, упёршуюся в заросли полыни. Мошенниц в машинке не было.

Как противно было деду! Он-то думал… А, оказывается, и это враньё. Всё на свете враньё и притворство! Убить их мало, паршивок! А он-то! Дурак! Эх ты, старый осёл! Поверил! Нет не бурлят весенние воды в декабре, и если тебе под восемьдесят, не мечтай, не верь, сиди тихо, как положено в твоём возрасте, и терпеливо жди околеванца. Но каким дураком они его выставили, как нагло посмеялись. Деду было ужасно обидно – коротка дорога от любви до ненависти.

Денис поставил свою «Тойоту» рядом с белой «Окой», и они с дедом вошли в здание. По фойе ходил внук Ромка. Он, как мечтал дед, дежурил. На поясе у него висела кобура с пистолетом. Слева за загородкой сидел другой милиционер, сказавший при их появлении:

– А, Денис Павлович! Проходите. (Денис иногда хвастался: «Я к любому делу гож, я в любые двери вхож»2, – сегодня дед убедился, что правда).

В коридоре, перед первой же дверью дед увидел Людмилу и Анастасию.

– Ромка! – завопил он, взорвав приличествующую госучреждению тишину, – Дай мне скорее пистолет, я их сейчас расстреляю! – и, грозный, вспотевший, двинулся к подругам.

Анастасия испуганно отпрянула в глубь коридора, а Людмила не шелохнулась. Она прислонилась к стене, заложив руки между ней и белым костюмом, чтобы не испачкать его, и спокойно смотрела на грозно приближающегося старика.

– Дед! Прекрати сейчас же! – схватил его за руку Ромка.

– Дядя Ваня! Ты что разбушевался? – окликнул Денис.

– Негодяйки! Вы с меня смеялись!

– Мы не негодяйки, – сказала Людмила, – и мы не смеялись.

Она смотрела на деда чистыми глазами, и взгляд её будто бы честный, но несомненно притворный ещё больше разъярил деда.

– А это что? Денис, давай сюда их лекарства! Лечебные приборы! Вас бы этими приборами лечить!

– Дядя Ваня, я вас правда полюбила, а вы меня убить хотите.

– Полюбила она меня!!! Чтобы обдурить! Молодец! Хорошо притворялась! Прямо артистка! Мне теперь всё понятно: «Таблетки из Германии! Лучший в мире препарат!». А коробочки с нашей помойки!

– Дядя Ваня, мы вам всё объясним…

– Я вам сейчас так объясню! Ромка, давай пистолет!

Дверь кабинета открылась, и вышедшая милиционерша в форме старшего лейтенанта сказала:

– Что тут за крики? Ведите себя прилично, гражданин! А вы заходите, – она посмотрела на Людмилу, потом на Анастасию. – Запишем ваши показания.

Дед с Денисом остался ждать, когда вызовут и их. Наконец, открылась другая дверь, и из неё вышел, опираясь на палочку Василий Антонович Завражнов – толстый старик, с короткими снежно-седыми волосами, в пиджаке с Орденом Отечественной войны. Он тяжело дышал, ноги подрагивали. За локоть его поддерживал сын Борис Васильевич – сам-то семидесятилетний старик: с седой бородкой и длинными волосами.

– Здорово, Иван, – сказал Василий Антонович. – Тебя тоже об…?

– На десять тысяч.

– Повезло тебе, меня на пятнадцать.

– И участниками войны не побрезговали, –