Пристроить шпиона - Мария Зайцева

от себя прерывисто дышащую Принцеску и засовываю мокрые пальцы в послушно раскрытый рот.  Алина не сопротивляется. Облизывает, скользит язычком по подушечкам… Я смотрю на это дело и понимаю, что маловато будет. Прям маловато.  А потому…

Глажу рассеянно по спине Принцеску, все еще пытающуюся прийти в себя после оргазма, свободной рукой выуживаю из широкого бокового кармана телефон, разворачиваю приложение такси.

- Вызови мне, пожалуйста, - тихо просит Алина, заметив мои действия.

- Ага, - соглашаюсь, вбивая адрес.

- Мне домой, - уточняет она.

- Ага, - опять соглашаюсь и тут же прибиваю ладонью ее обратно к себе. А то дергается еще.

- Я серьезно, - настаивает она, ерзая беспомощно и возмущенно.

Пришла в себя, значит. Теперь можно и права качать. Вот ведь… Принцеска!

- Я тоже. – Соглашаюсь с ней, - утром поедешь домой, к папочке. А сейчас – ко мне.

- Нет! – она возмущенно дергается, силясь спрыгнуть с меня.

Я легко преодолеваю ее сопротивление, дожидаюсь ответа водителя и движения машины в нашу сторону, убираю телефон и переключаюсь на Принцеску.  Беру ее за подбородок и мягко целую в губы.  На ее губах сочетается мой и ее вкус, и это дурит опять голову почище любого купленного кайфа.  Нам не нужен покупной. У нас свой, природный, только от нашего с ней взаимодействия вырабатывается.  Принцеска тут же прекращает вырываться и сладко стонет мне в рот, прижимаясь всем телом.

- Я еще не закончил с твоим воспитанием, - коротко говорю, когда удается, наконец, разорвать этот безумный оральный секс, и это предсказуемо бесит  вольнолюбивую Принцеску.

- Отвали, - шипит она, - воспитатель, тоже мне…

- Ага, - соглашаюсь я, - кто-то же должен.

Подъезжает машина, и я транспортирую вяло, но настырно сопротивляющуюся Алину в нее все тем же способом, что и до этого – на руках.  Впереди у нас – вся ночь.  Повоспитываю.  А утром – нах хаус, к папочке.

3. Алина

- Ты за мной следишь? Как ты вообще там оказался? – я с удовольствием рассматриваю высокую поджарую, словно у породистой гончей, фигуру Лехи. Он стоит у открытого балконного окна, задумчиво смотрит на спящий утренний город, и с улицы несется бесподобный аромат ранней летней свежести. В центре такого добра уже не найдешь, разве что у тебя окна на Патрики выходят. А здесь, на севере, в , практически, замкадье, еще остались островки такой прелести. Даже до пятого этажа добирается.

- Да нужна ты мне, - как всегда, грубит Леха, не поворачиваясь, - случайно, отдыхал с приятелем.  Кто ж знал, что ты именно в этой шараге решишь жопкой потрясти. Что это на тебя, вообще, нашло, кстати?

Я лениво переворачиваюсь на спину, выгибаюсь, скрещиваю ножки. Он видит, я знаю. Хоть и стоит спиной, но все видит, внимательный нахал. Для него и представление.

Тело болит, ноет в разных местах, а в одном – особенно. Но это – сладкая боль. Такая, какая мне сейчас и нужна. По которой я соскучилась.

Черт… Сколько мы не виделись? Месяц? Да, наверно, уже месяц прошел с последнего раза.

Я тогда ему позвонила. Сама. Опять. Так и не дождавшись звонка, хотя он и не обещал…  Он вообще никогда ничего не обещал… С самого первого раза.

Закрываю глаза, пытаясь перекрыть поток образов, дружно марширующих в моей пустой башке. Иногда у меня складывается ощущение, что там вообще ничего нет. Только он и воспоминания о нем.

Наша первая встреча…  Вроде, на стрессе, должна плохо помнить, а нифига…

Я тогда, дура дурацкая, поругалась с отцом и умотала на музыкальный фест с совершенно неподходящим для этого мужиком. Не знаю, чем я думала в тот момент. Наверно, ничем, как обычно в то время.  Валька меня знатно подставил  под троих мужиков. И неизвестно, что было бы, верней, известно, но думать про это не хочется,  если б не Леха, случайно увидевший, как в мою палатку заходят парни.  Я помню, что испугалась, сильно, так, что даже толком и кричать не могла. Не могла поверить, что это все со мной происходит, что меня сейчас просто… Просто поимеют. Втроем. И чудо будет, если в живых останусь!  Папа всегда был моей стеной, моим нерушимым гарантом безопасности. Я возмущалась, что мне не дают дышать, а оказалось, что он – оберегал.

Лешка появился вовремя, как-то очень быстро, настораживающе быстро, раскидал троих ублюдков, а затем, с шуточками-прибауточками,  еще и постебался над ними. И так легко у него все это выходило, и сам он в тот момент был настолько легким, настолько… Лучезарным, что ли… Он что-то говорил, записывал валяющихся придурков на телефон, совершенно четко страхуясь от будущих возможных неприятностей, а я не могла глаз от него оторвать. Высокий… Ах, какой высокий! Светловолосый, глаза светлые, движения медлительно-опасные, хищные такие. И улыбка. Улыбка – веселого, озорного парня, хулигана и души компании. Именно в таких влюбляются все девчонки.

Разве могла я этого избежать?

И, когда он , все так же легко предложил мне поехать с ним, я не сомневалась ни капли. Казалось бы, неудачный опыт в поганцем Валькой должен был чему-то научить… Но они такие разные, Лешка и Валька, как их вообще можно сравнивать?

Потом мы с ним ехали через полстраны на каких-то, жуткого вида тачках, пешком шли, заходили в дикие провинциальные города… Я смотрела вокруг и не понимала, как вообще можно  там жить? Другой мир, другая планета, другая Вселенная… Мне было тяжело, непривычно и страшновато, если честно.  Да и Лешка как-то резко перестал веселиться и все больше хмурился и огрызался. Складывалось ощущение, что он мной тяготится. Переживает, что втянулся из-за меня в неприятности, что нас ищут и что мои фотки висят на стендах «Их разыскивает полиция».

Лешка вел себя так, словно избавиться от меня не прочь в любое подходящее мгновение… Это было дико обидно, и я, дурная овечка, естественно оскорбилась.  Как можно мной тяготиться? Я же… Я же… Самая лучшая! Папа так