Великая отечественная? Нет, советско-нацистская! - Андрей Буровский

Эти постановления содержали информацию об указаниях Политбюро верхушке Наркоминдела и высшим государственным чиновникам.

11 февраля 1934 года Политбюро решило, что крупная европейская война поможет пролетариату захватить власть в крупнейших европейских центрах.

В постановлении от 1 мая 1935 года Политбюро полагало, что СССР примет участие в новых конфликтах в Европе и в Азии ровно в той мере, «которая позволит ему оказаться решающим фактором в смысле превращения мировой войны в мировую революцию».

В 1938 году ЦК ВКП (б) уже говорит о «начавшейся мировой войне». О «Второй мировой войне», которая приведет к восстаниям и революциям в Европе.

А чешским коммунистам в Москве разъяснили: «Если бы мы заключили договор с западными державами, Германия никогда бы не развязала войну, из которой разовьется мировая революция, к которой мы долго готовились. Ленину удалось построить коммунизм, а Сталин, благодаря его предвидению и мудрости, приведет Европу в мировую революцию».

«Заключив договор с нами, Гитлер закрыл себе путь в другие страны. С точки зрения экономики, он зависим только от нас, и мы направим его экономику так, чтобы привести воюющие страны к революции. Длительная война приведет к революциям в Германии и Франции».

«…война обессилит Европу, которая станет нашей легкой добычей. Народы примут любой режим, который придет после войны».

«Настоящая война будет длиться столько, сколько мы захотим….Мы тратим огромные деньги, чтобы война [между Японией и Китаем. – А.Б.] продолжалась».

Подобные планы принято считать проявлением сталинского «прагматизма». Но это странный «прагматизм», в котором все реальные планы подчинены идеологической мифологии Мировой революции, восстаниям пролетариата и так далее.

Одновременно создавались литературные и кинематографические мифы о будущей победоносной наступательной войне СССР против «фашистского агрессора».

Фильм Абрама Роома «Эскадрилья № 5» начинается с того, что советская разведка перехватывает приказ командования Третьего Рейха о переходе советской границы. На бомбежку немецких аэродромов вылетают тысячи советских самолетов, в числе которых – эскадрилья № 5. «Наши» со страшной силой громят «ихних», но «фашисты» подбивают два наших самолета. Летчики эскадрильи № 5 – майор Гришин и капитан Нестеров – на парашютах спускаются на территорию врага. С помощью немецкого антифашиста, «своего парня» и «пролетарской рабочей косточки» герои фильма захватывают «ихний» самолет и улетают к своим.

И в литературе делается то же самое! Ни одна книга перед войной не имела таких тиражей, как «Первый удар». После подписания Пакта 1939 г. книгу изъяли из продажи… Но к тому времени ее только ленивый не прочитал. И вообще каждый красный командир обязан был прочитать эту книгу, потому что военное издательство выпустило ее в учебной серии «Библиотека командира».

«Процент поражения был вполне удовлетворительным, несмотря на хорошую работу ПВО противника. Свыше пятидесяти процентов его новеньких двух-пушечных истребителей были уничтожены на земле, прежде чем успели подняться в воздух».

«Летный состав вражеских частей, подвергшихся атаке, проявил упорство. Офицеры бросались к машинам, невзирая на разрывы бомб и пулеметный огонь штурмовиков. Они вытаскивали самолеты из горящих ангаров. Истребители совершали разбег по изрытому воронками полю навстречу непроглядной стене дымовой завесы и непрерывным блескам разрывов. Многие тут же опрокидывались в воронках, другие подлетали, вскинутые разрывом бомб, и падали грудой горящих обломков. Сквозь муть дымовой завесы там и сям были видны пылающие истребители, пораженные зажигательными пулями. И все-таки некоторым офицерам удалось взлететь. С мужеством слепого отчаяния и злобы, не соблюдая уже никакого плана, вне строя, они вступали в одиночный бой с советскими самолетами. Но эта храбрость послужила лишь во вред их собственной обороне. Их разрозненные усилия не могли быть серьезным препятствием работе советских самолетов и только заставили прекратить огонь их же собственную зенитную артиллерию и пулеметы».

До какой же все-таки степени материализуется то, чего мы ждем… Конечно, в книгах и фильмах «мы» стреляли, а «они» взрывались. В реальной истории было не совсем так… Но советское общество с 1938 года ждало войну с Германией. Можно сказать, накликивало ее по всем правилам первобытной магии. Естественно, что и накликало.

Те, кто начинали войну 1941 года, хорошо помнили попытки перевоспитывать первых военнопленных на основе пролетарского интернационализма. Как вот у Гранина: «А следующим был пленный унтер. Шофер. Мы взяли его в конце июля сорок первого года. Меня позвали, чтобы я помог переводить…

Он был шофер, то есть рабочий класс, пролетарий. Я немедленно сказал ему хорошо выученную по-немецки фразу – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Со всех сторон мне подсказывали про социализм, классовую солидарность, ребята по слогам втолковывали немцу – Маркс, Энгельс, Тельман, Клара Цеткин, Либкнехт, даже Бетховена называли. От этих имен мы смягчились и были готовы к прощению, к братанию. Мы недавно видели сцены братания в звуковом фильме «Снайпер». Согласно фильму и учебникам обществоведения, и нынешний немец, наверное, должен бы покраснеть, опустить свои светлые ресницы и сказать с чувством примерно следующее:

– Буржуазия, то есть гитлеровская клика, направила меня на моих братьев по классу. Надо повернуть штык, то есть автомат, против собственных эксплуататоров, – что-то в этом роде.

Нас этому учили. Мы верили, что пролетариат Германии не станет воевать со Страной Советов. Мы честно пытались пробудить классовое сознание этого первого нашего немца».

Сцена, описанная Граниным, доказывает только одно: верхи и низы советского общества мыслили не настолько различно, как иногда кажется. И те и другие, как мы видим, ждали в случае войны «взрывов классовой солидарности» трудящихся.

Но при этом реальная политика заставляла коммунистическую верхушку не раз изменять векторы своей политики, а вместе с тем и конкретный образ врага. Вместе с этим изменялись и конкретные параметры главного политического мифа.

Доклад В.М. Молотова на заседании Верховного Совета Союза ССР 31 октября 1939 г. был всецело посвящен международным отношениям и тем изменениям, которые произошли в последнее время. В связи с этими изменениями, как подчеркнул Молотов, «некоторые старые формулы, которыми мы пользовались еще недавно, – и к которым многие так привыкли – явно устарели и теперь неприменимы». А конкретнее:

«Теперь, если говорить о великих державах Европы, Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира. Роли, как видите, меняются».

30 ноября 1939 г. Сталин заявил еще «круче»: «Не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну».

Таким образом мифология, начавшая складываться уже 22 июня 1941 года – лишь последняя версия мифа, который сталинская пропаганда готовила по крайней мере с 1934 года: мифа о вынужденном вступлении СССР в войну для блага пролетариата всего мира.

При этом готовилась не национальная война и не империалистическая. Готовилась идеологическая война коммунистов за право и возможность советизации всего мира.

Почему это миф?

Мифологично уже само название события: Великая Отечественная война.

Второй Отечественной называли иногда войну 1914-1918 годов. Теперь это слово реанимировали, создавая новый, уже советский миф. Сталин употребил применительно к этой войне слова «великая» и «отечественная», но раздельно. «Великая Отечественная война» долгое время звучало примерно так же, как «священная народная война», «священная отечественная народная война», «победоносная отечественная война». То есть не как официальное название войны и не как название этапа Второй мировой – а как пропагандистское клише.

Термин Великая Отечественная вводился и входил в жизнь постепенно. При Сталине он был закреплен только введением ордена Отечественной войны согласно указу Президиума Верховного Совета СССР от 20 мая 1942 г. Это название было официально для СССР до 1991 года и сохранилось в ряде независимых государств, бывших раньше республиками СССР. В форме, например, Вялгкая Айчынная вайна в Белоруссии.

В Германии помимо терминов «Русский поход» (der Russlandfeldzug), Восточный поход (der Ostfeldzug), говорят о «Германо-советской войне» (Deutsch-Sowjetischer Krieg). В англоязычных странах применяют протокольно-сухой термин «Восточный фронт Второй мировой войны» (Eastern Front World War II).

От названий зависит больше, чем кажется. Созданное Сталиным название позволяет из грандиозного события мирового масштаба, Второй мировой войны 1939-1945 годов, произвольно вырезать кусок, которому придается свое самостоятельное значение.