Убитые девушки - Хизер Критчлоу

Правда, ни врачи, ни санитары больницы никогда не заговаривают с Кэлом. И порой он задается вопросом: может быть, они не одобряют его попытку дать право голоса злодею?

– Доброе утро.

Убийца кивает Кэлу. Не улыбается. Ждет. Цепь наручников, плотно сжавших его запястья, глухо позвякивает. На лбу Кэла проступает пот.

«Соберись!» – велит он себе.

– Как вы спали? – Он старается говорить вежливо, тщательно скрывая вдруг возникшее дурное предчувствие, ощущение, что сегодняшняя встреча – ошибка. Кэл к такому повороту не готов.

Дюбуа лыбится, обнажая острые клыки. Перед глазами Кэла всплывают следы укусов, оставленных убийцей на телах девяти молодых женщин – еще при их жизни! С трудом удержавшись от дрожи, Кэл мысленно напоминает себе: этого человека никогда не выпустят на свободу.

– Я, мистер Ловетт, практически не сплю в эти дни. Не испытываю потребности спать. Да и вы, похоже, не удостоили свой организм полноценным восьмичасовым сном. – Сиплый голос растекается как змеиное шипенье.

Не желая обсуждать свою бессонницу, Кэл придвигает к Дюбуа шоколадные плитки, как его проинструктировали.

– Я принес вам батончики «Твикс».

В глазах Дюбуа вспыхивает ярость. Его бешенство наполняет воздух вокруг, атмосфера вмиг накаляется.

– Я просил чертовы «Марсы».

Нет, не просил. Но пытаться переубедить его бессмысленно.

– Простите, – бормочет Кэл.

– Просто вы такой же, как они. Эти ничего нормально не делают, – сверкает глазами убийца. – Досадно, что и вы не в состоянии меня понять. Доведись вам идти по битому стеклу, вы бы лучше соображали.

Тон Дюбуа теперь скорее недовольный и обиженный, нежели угрожающий. Но его кулаки сжимаются, и цепь наручников снова клацает. Кэл подавляет приступ тошноты. На ум приходит Джанин Роллинс, одна из жертв Дюбуа. Ее стопы были сплошь искромсаны, патологоанатом извлек их них двести осколков стекла. Но это не худшее, что пришлось претерпеть бедной женщине.

Дюбуа пронзает Кэла взглядом, полным ненависти, он словно жаждет пробуравить его до нутра. Кажется, что напряжение между ними вот-вот пробьет воздух и создаст гигантский грозовой разряд. Кэлу хочется отвернуться, но он не в силах отвести взгляд. Не слышит ничего, кроме пульсирующего шума в ушах, и ощущает только жар от прилившей к голове крови.

Но затем преступник пожимает плечами и, к облегчению Кэла, придвигает к себе батончик. Дюбуа срывает с «Твикса» обертку и впивается в него зубами, в блаженстве закрывая глаза. Он жует с открытым ртом, и Кэлу видно, как липнет к его зубам карамель. Переход от ярости к расслаблению занимает у этого человека – настоящего чудовища во плоти – долю секунды.

Доев, Дюбуа открывает глаза и заговорщически – наигранно озираясь по сторонам – склоняется к нему. Кэл замечает проблески обаяния и опасной харизмы, все еще таящихся в нем. Хотя при раздутом, обрюзгшем теле с грязными ногтями и едким запашком это кажется гротескным.

– Что вы желаете узнать сегодня?

– В своих письмах вы намекали, что готовы поделиться еще не озвученными подробностями своего… своей истории.

Они оба понимают, зачем здесь Кэл, почему он приходит сюда вновь и вновь – ради людей, у которых пока еще нет ответов, но которым необходимо их получить.

Чудовище имитирует колебание, притворяется удивленным.

– Вы хотите узнать о моих… преступлениях?

Наклонив набок голову, Дюбуа заходится смехом, который режет слух, действует Кэлу на нервы. Он понимает, что Дюбуа доставляет удовольствие играть с ним: у закрытого в психушке монстра не осталось иных развлечений. Что ж, Кэл предвидел, чем чреват заключенный им договор, сделка с дьяволом. Но становится интересно – окупится ли это?

И он начинает задавать вопросы. Дюбуа отвечает на них механически, но Кэл видит, что внимание преступника рассеивается. Дюбуа не огрызается, не возражает, не кривит рот в ядовитых ухмылках. Ему явно скучно. Его пальцы тянутся, насколько позволяет цепь, к локтям и предплечьям, расчесывают сухую кожу, и отшелушенные чешуйки слетают на пол. Кэл старается показать, что ему невероятно интересны заезженные ответы, а сам ищет брешь, зацепку в шаблонной версии. С другими у него все всегда получалось. Он даже наслаждался азартом погони. Но в этом человеке есть нечто такое, что делает все попытки его раскусить тщетными.

– Расскажите мне подробнее о вашей матери, – говорит Кэл.

Эта тема запретная, но он в отчаянии. Дюбуа снова пожимает плечами, но то, как он ими поводит, убеждает Кэла: вот она, зацепка! Вот способ выведать у Дюбуа то, о чем он умалчивает.

– Вы были маленьким, когда она умерла. Возможно, вы ее не помните?

– Мне было двенадцать. И она не заслужила того, чтобы о ней вспоминали.

– Очень жаль.

Дюбуа начинает ерзать на стуле; пальцы монстра продолжают ковырять кожу. Дискомфорт и отвращение на его лице воодушевляют Кэла: это лишнее подтверждение того, что он на верном пути.

– Мой отец – интересный человек, – говорит Дюбуа, начиная грызть ноготь.

Его голос – опасно тихий – словно предостерегает журналиста от дальнейших вопросов. Но Кэл не останавливается.

– Правда? А что отец думал о вашей матери? – спрашивает он.

И почти сразу сожалеет о брошенном вызове.

Дюбуа с искаженным лицом резко вскидывает голову.

– Отец считал ее конченой потаскухой, – не выговаривает, а шипит он.

В его словах сквозит безудержная, абсолютная жестокость. Кэл знает, что делал Дюбуа, на что он способен. И тем не менее эта моментально взыгравшая ненависть, эти вздувшиеся на шее вены шокируют его. Но он берет себя в руки, подавляя внутреннее смятение.

А Дюбуа продолжает выплевывать свой яд:

– Она перетрахалась с половиной деревни.

– Но разве это правда?

Патрисия Дюбуа. Модель отвращения и похотливого сладострастия своего сына. В действительности у нее был любовник, но лишь один. Патрисия закрутила роман с местным фермером: по-видимому, искала утешения и надеялась забыть в его объятиях о муженьке, известном на всю округу своим крутым нравом.

– Я помню ту ночь. – Зрачки Дюбуа расширяются, и Кэл едва удерживается, чтобы не содрогнуться при виде змеиного выражения его лица. – Отец поднял нас с постели и заставил смотреть. Взял ремень и стал ее бить. Хотел, чтобы мать пожалела о содеянном. Она кричала. Знаете… я до сих пор слышу ее крики… они не смолкают – вот здесь. – Дюбуа стучит по голове скованной рукой. – А потом отец сказал ей, что она может уйти. Но без вещей, за которые он платил. Он забрал всю ее одежду. Раздел до нитки. Вытолкал на улицу в снег и заставил бежать. Голой.

От нездорового восторга в глазах Дюбуа сердце Кэла бьется сильнее. Он пытается представить себе отца, который будит маленьких детей, чтобы у них на глазах учинить жестокую экзекуцию над их матерью. Не нужно быть психологом, чтобы понять, откуда произрастают корни садизма Дюбуа. Он перенял это от отца. Дюбуа тоже заставлял свои жертвы бегать. Но никогда не позволял им убегать от себя.

– Как ваша мать умерла? – вполголоса интересуется Кэл.

Дюбуа выдерживает