Русские воеводы XVI–XVII вв. - Вадим Викторович Каргалов

Военный успех похода был несомненный, оставалось ждать его политических результатов.

Ждать пришлось недолго. В том же году, по сообщению летописца, «приходили к великому князю от вогульского князя Юмшана, Асыкина сына, бить челом об опасе[2] шурин его вогулянин Юрга да сотник его вогулянин Анфим». Согласие Ивана III на посольство было конечно же сразу получено: речь шла об установлении вассальной зависимости сибирских князей, в чем было заинтересовано Российское государство. И уже весной 1484 г. в Москву прибыло представительное посольство.

Формула договора не вызывает сомнений: все сибирские князья (имеется в виду Западная Сибирь, присоединение Восточной относится к XVII в.) признали вассальную зависимость от России, обязались платить ежегодную дань. В дипломатических документах конца XV в. титул «государя всея Руси» был дополнен словами: «великий князь Югорский, князь Кондинский и Обдорский». Западная Сибирь оставалась «под рукой» России и при великом князе Василии III.

По-разному складывались русско-сибирские отношения впоследствии. В 30–40 гг. XVI в., когда казанские татары резко усилили свои набеги на русские земли в Поволжье и Приуралье, эти связи временно прерывались. Но после разгрома Казанского ханства в 1552 г. в Москву поспешило сибирское посольство, полностью признавшее власть Ивана IV Грозного над Западной Сибирью.

В грамотах иноземным государям царь Иван Грозный по праву именовал себя «всея Сибирские земли и Северные страны повелитель». Когда в 1557 г. «пришел от Едигеря, князя Сибирского, посол Боянда, а привез дани семьсот соболей», то Иван Грозный счел такую дань недостаточной и «на сибирского посла опалу положил». В следующем же году новые послы от Едигера «привезли дань Сибирской земли сполна» и клятвенную грамоту «с княжею печатью», обязавшись «впредь ежегодно дань царю и великому князю с всей Сибирской земли давать». Сам Едигер писал, что «учинился в холопстве», то есть полностью признавал власть Ивана Грозного над собой. Сибирский «царь» Кучум, убивший Едигера, тоже начал с того, что в 1571 г. прислал ясак в том же размере, что и прежде. Но затяжная и принявшая неудачный для России оборот Ливонская война привела к временному разрыву русско-сибирских отношений: «царь» Кучум перестал присылать ясак, занял враждебную позицию. Тогда-то и последовал поход Ермака, с которым связывают начало присоединения Сибири.

Но это уже заблуждение позднейших историков. Во времена Ермака Сибирь считали «вечной вотчиной» московских государей, которой они владели «искони», уже почти столетие. Сохранился интересный отрывок из наказа «приставам», которые встречали в 1586 г. польского посла М. Гарабурда. На вопрос посла: «А нечто спросят про Сибирь, каким обычаем Сибирское царство казаки взяли и как ныне устроено?», «приставам» было велено ответить так: «Сибирское царство искони вечная вотчина государей наших. А взял Сибирь великий государь Иван Васильевич всея Руси, царя и государя и великого князя Федора Ивановича прадед, тому ныне близко ста лет, и дань положил соболями и лисицами черными».

Великие свершения предков живут памятью народа, а память питается историческим знанием. Пусть портретная галерея памяти пополнится именами воевод Федора Курбского Черного и Ивана Салтыка-Травина, с которыми связано действительное начало присоединения Сибири, ставшей исконно русской землей.

Глава 2. Даниил Щеня

Даниил Васильевич Щеня был отдаленным потомком великого князя литовского Гедимина. Но предки воеводы, князья Патрикеевы, давно перешли на московскую службу и занимали видное место при дворе великого князя Василия II Темного (1425–1462). Дед воеводы, князь Иван Юрьевич Патрикеев, считался первым в военной иерархии Российского государства. Но не знатность и не родственные связи выдвинули Даниила Щеню, а выдающиеся военные способности.

О детстве и юности Даниила Щени неизвестно ничего. Первый раз «государева разрядная книга» упомянула его имя в 1475 г. среди двенадцати бояр, сопровождавших Ивана III во время поездки «в свою отчину в Великий Новгород миром».

Боярин, придворный, дипломат – так начинал свою службу Даниил Щеня. А военное поручение он впервые получил в 1489 г., когда «послал князь великий Иван Васильевич всея Руси рать свою на Вятку за их неисправление, князя Данила Васильевича Щеня да Григория Васильевича Морозова и иных воевод со многою силою».

16 августа 1489 г. была взята столица Вятской земли – город Хлынов. «Изменники и коромольники» схвачены и отосланы в Москву. По свидетельству летописца, «писались вятчане в слуги великому князю», приняли московского наместника. О признании власти великого князя заявили и «арские князья». Вятская земля окончательно вошла в состав Российского государства.

Это был единственный, если так можно сказать, внутренний поход воеводы. Дальнейшая его военная судьба оказалась связанной с западной границей, где решался жизненно важный для России вопрос – возвращение русских земель, захваченных Литвой.

Великое княжество Литовское воспользовалось ослаблением Руси после страшного Батыева погрома для расширения своих владений. В конце XIII в. великие литовские князья присоединили Полоцкую землю с городами Полоцком, Минском, Витебском; в начале следующего столетия – Турово-Пинское княжество. Затем к Литве отошли Волынь, Подолия, Киевское и Чернигово-Северское княжества, Смоленская земля. По подсчетам историков, собственно литовцев в государстве было не более одной трети, его часто даже называли Литовско-Русским. Но связанное с Польшей династической унией Великое княжество Литовское проводило враждебную России политику.

Каменные стены Московского Кремля неоднократно осаждались литовскими ратями. Литовская граница проходила в ста километрах от Москвы. Можайск был порубежным городом. На юго-западе литовские владения вплотную подступали к Калуге. На северо-западе за Литвой оставались города Великие Луки, Ржев и Торопец.

Русские князья, оказавшиеся под властью Литвы, стремились к воссоединению с Россией. Юридическое положение этих князей было неопределенным. Считалось, что они «служили на обе стороны» – России и Литве. Это давало легальную возможность для перехода на «московскую службу», и многие русские князья воспользовались этим. «Отъехали» от Литвы князья Воротынские, Бельские, Мезецкие, Одоевские – конечно, вместе со своими городами и землями.

Польский король Казимир IV, который одновременно являлся великим литовским князем, посылал в Москву посольства с протестами, но они неизменно отклонялись.

Когда «королевские люди» пытались препятствовать «отъездам» русских князей силой, на помощь последним приходили московские воеводы с полками. Почти на всем протяжении русско-литовской границы начались военные действия, которые историки называют «странной войной» (1492–1494). Формально война между Россией и Великим княжеством Литовским не объявлялась, великокняжеские полки в ней не участвовали, военные действия против «королевских людей» вели местные князья. Московские пограничные воеводы и наместники участвовали в них будто бы по своей инициативе.

Даниил Щеня в то время был «большим воеводой» в Твери. С его именем связан один из самых удачных походов «странной войны» – взятие Вязьмы (1493).

5 февраля 1494 г. после длительных переговоров был подписан мирный договор с Литвой. Этот