Темные отражения - Александра Бракен

Дети, которые недавно исчезли в кабинетах, теперь появились вновь. В руках они сжимали серые пуловеры и шорты. Вместо того чтобы вернуться в наши ряды, они спустились вниз по ступенькам. Все произошло так быстро, что никто не успел издать ни звука.

Похоже, вреда им не причинили. Я чувствовала слабый запах маркера и спирта, однако никто не кричал и не истекал кровью.

Когда пришла очередь моей соседки, СПП резким движением расцепил наши руки. Больше всего мне хотелось пойти вместе с ней. И не важно, что там за дверью. Лучше уж оказаться там, чем опять стоять одной, без всякой надежды на помощь и поддержку.

Меня трясло так сильно, что пришлось обхватить себя обеими руками. Лишь тогда это прекратилось. Теперь я была первой в цепочке. И потому просто стояла, разглядывая узорчатую плитку между черными ботинками СПП и собственными грязными ногами. Я буквально валилась с ног после бессонной ночи, и запах гуталина, исходящий от обуви солдата, вызывал рвотный рефлекс.

А потом они вызвали меня.

Я очнулась в тускло освещенном кабинете размером с половину моей тесной спаленки дома. И я совершенно не помнила, как вошла сюда.

– Имя?

Я уставилась на койку и нависающий над ней странный серый аппарат. Он немного светился.

Из-за ноутбука выглянуло бледное лицо. Это был болезненного вида мужчина. Очки в тонкой серебристой оправе готовы были соскользнуть с его носа в любую секунду. Голос у него оказался неестественно высоким: он словно не говорил, а пищал. Я прижалась спиной к закрытой двери, больше всего мне хотелось оказаться как можно дальше от этого незнакомца и его странной штуковины.

Врач проследил за направлением моего взгляда.

– Это сканер. Здесь нечего бояться.

Видимо, я выглядела не слишком успокоенной, поэтому он продолжил:

– У тебя когда-нибудь было сотрясение мозга или перелом? Ты знаешь, что такое компьютерная томография?

В голосе мужчины слышались участливые нотки, и я поневоле сделала шаг вперед. А потом покачала головой.

– Через минутку тебе нужно будет прилечь на кушетку, чтобы я мог проверить, все ли в порядке с твоей головкой. Но сначала назови свое имя.

Убедиться, что все в порядке с твоей головкой. Как он это узнает?..

– Твое имя, – резко повторил он.

– Руби, – ответила я, а затем поспешно добавила фамилию.

Он на мгновение задумался, а затем быстро начал печатать на клавиатуре. Мой взгляд вновь оказался прикован к машине. Интересно, это очень больно, когда копаются в твоей голове? И сможет ли он каким-то образом увидеть, что я сделала?

– Черт, до чего же они все ленивые, – тихо пробурчал врач. – Они ведь не проводили предклассификацию?

Я слабо представляла, о чем он говорит.

– Когда тебя забрали, они задавали какие-нибудь вопросы? – вставая, пояснил он. Все-таки эта комнатка была уж слишком маленькой. Всего два шага – и он оказался рядом со мной. Сердце бешено колотилось. – Твои родители называли солдатам симптомы?

– Симптомы? – просипела я. – У меня нет никаких симптомов – у меня нет…

Доктор покачал головой. Казалось, он едва сдерживает раздражение.

– Успокойся, здесь тебе ничего не угрожает. Я не собираюсь причинять тебе вред.

Он говорил что-то еще. Плоско и невыразительно, и в глазах его при этом мелькали странные искорки. Речь казалась заученной.

– Есть много разных видов симптомов, – произнес он, наклонившись так, что наши глаза оказались на одном уровне. Но я смотрела лишь на кривые передние зубы и на темные круги у него под глазами. От врача пахло кофе и жвачкой. – Разных видов… детей. Я собираюсь сделать снимок твоего мозга, и это поможет нам понять, к какому типу ты относишься.

Я затрясла головой.

– У меня нет никаких симптомов! Бабушка придет, она придет, я клянусь – она вам все объяснит! Пожалуйста!

– Скажи мне, дорогая, может, ты хорошо разбираешься в математике, легко разгадываешь головоломки? Зеленые отличаются повышенной сообразительностью и великолепной памятью.

Перед глазами вновь всплыли воспоминания о детях, которых мы видели снаружи. Эти огромные иксы у них на спинах.

Зеленые, подумала я. А какие были еще? Красные, синие, желтые и… И оранжевые. Как тот мальчик с окровавленным ртом.

– Замечательно, – сказал он, сделав глубокий вдох, – просто ложись на кушетку, и мы начнем. Ну давай, пожалуйста.

Я не двигалась. Множество мыслей вихрем пронеслись в моей голове. Посмотреть на врача стоило мне огромных усилий.

– Сейчас же, – повторил он, подходя к аппарату. – Не заставляй меня звать солдат. Вряд ли они станут сюсюкаться с тобой так, как я.

Экран, расположенный на боковой панели, ожил после первого же касания. В центре серого круга вспыхнул яркий белый свет: лампочка моргнула, сигнализируя о готовности к новому тестированию. От прожектора исходили волны горячего воздуха, заполнявшие каждую клеточку моего тела.

Все, о чем я могла думать, это то, что Он узнает. Он узнает то, что я сделала.

Я снова прижалась спиной к двери, пытаясь не глядя нашарить ручку. Все самое страшное, что рассказывал мне папа о незнакомцах, похоже, собиралось воплотиться в жизнь. Это место вовсе не было безопасным. Так же, как и этот человек.

Меня трясло так сильно, что он, должно быть, подумал – я вот-вот грохнусь в обморок. А может, он просто собирался силой уложить меня на кушетку и опустить сканер, отсекая последние пути к отступлению.

Еще недавно я не была готова бежать, но теперь все изменилось. Как только пальцы нащупали наконец дверную ручку, я почувствовала, как его рука скользит по моим волосам и крепко обхватывает меня сзади за шею. Ощущение от прикосновения его холодных пальцев к моей разгоряченной коже заставило меня содрогнуться. А потом в основании черепа взорвалась боль, и я закричала.

Врач, не мигая, смотрел на меня, взгляд его затуманился. Зато я видела буквально все – даже то, чего никак не должна была. Две руки, свободно лежащие на руле, женщина в черном платье, склонившаяся, чтобы поцеловать меня, бейсбольный мяч, летящий прямо мне в лицо, сверкающий, точно бриллиант, бесконечное зеленое поле, рука, которая гладит волосы маленькой девочки… Глаза мои были закрыты, но картинки проносились перед внутренним взором, точно кадры немого кино. Силуэты людей и предметов вспыхивали на сетчатке глаза, кружась вокруг зрачка, точно голодные призраки.

Только не я! – мысленно кричала я. – Это все не мое!

Неужели все эти картинки принадлежат ему? Что это – воспоминания? Мысли?

А потом я увидела больше. Мальчик, над которым навис точно такой же сканер. Мерцание света, дым. Желтый. Я чувствовала, как мои губы складываются в слова, буквально рвущиеся наружу. Я видела маленькую рыжеволосую девочку в комнате, как две капли воды напоминающую эту: она подняла палец, и стол вместе с ноутбуком поднялся на несколько дюймов над землей. Синий, – вновь произнес мужской голос у меня в голове. Мальчик, крепко сжимающий ладонями карандаш. Он напряженно смотрит на него, и карандаш вспыхивает прямо у него в руках. Красный. Карточки с картинками и цифрами перед лицом малыша. Зеленый.

Я изо всех сил сощурила глаза, однако следующая картинка вспыхнула еще ярче: ряды шагающих друг за другом монстров, все в цепях и намордниках. Я словно наблюдала все это со стороны, глядя на детей сквозь залитое дождем окошко, находящееся где-то на крыше. Однако мои глаза не отрываясь смотрели на цепи и оковы. Я увидела достаточно.

Я не одна из них. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Я опустилась на четвереньки, изо всех сил стараясь удержаться от того, чтобы не растянуться прямо здесь, на полу, во весь рост. Рука доктора по-прежнему лежала у меня на шее.

– Я зеленая, – всхлипнула я, и мои слова наполовину потонули в жужжании сканера. Перед глазами вспыхивали яркие точки. Я пристально посмотрела в пустые глаза врача, стараясь заставить его поверить в то, что говорю. – Я зеленая… Пожалуйста, пожалуйста…

Вот только мне никогда не забыть лицо мамы и улыбку того мальчика, который словно увидел во мне что-то знакомое. Я знала, кто я на самом деле.

– Зеленая…

При звуке этого голоса я подняла взгляд. Мы смотрели друг другу в глаза, но взгляд доктора по-прежнему оставался мутным и расфокусированным. Он что-то неразборчиво бормотал себе под нос, и его голос звучал точно испорченная пластинка.

– Я…

– Зеленая, – сказал он, встряхивая головой. На этот раз у него получилось четче. Я все еще сидела на полу, когда врач подошел к сканеру, выключил его и сел обратно за стол. От шока я даже забыла про слезы. А потом доктор взял мою униформу, нарисовал огромный зеленый крест и протянул ее мне. В этот момент я поняла, что можно выдохнуть.

Все будет хорошо, – твердила я себе, шагая по коридору к лестнице. Внизу меня ждали такие же девочки и солдаты. Лишь ночью я наконец осознала, что сегодня мне выпал уникальный шанс на побег – и я его упустила.