Первая и единственная - Георгий Марчик

— Давай завтра, — предложил я. — Сейчас ничего не видно.

— Ничтяк, — сказал Шурка. — Спичку мы увидим. Открой палатку.

Он достал коробок спичек, вынул две спички, отломил у одной половину, показал мне «Видишь»? Все без обмана. Тащи любую. Будет, как договорились.

В его зажатых пальцах торчало два одинаковых кончика. Я потянул за один кончик и вытащил длинную спичку. Мне повезло. Шурка в сердцах выругался, повернулся ко мне спиной и больше не проронил ни слова. Честно говоря, все совершилось так быстро, что я не успел даже подумать над тем — соглашаться ли мне на спичках разыгрывать Валю. Скорей всего я согласился просто по инерции, машинально. И только теперь, когда все кончилось, осознал, что же произошло. Слава богу, это был не худший вариант и для самой Вали. Я лежал на спине и беззвучно смеялся. Во-первых, над досадой и злостью Шурки. Очень ему хотелось вытащить длинную спичку — он аж чуть не заплакал от досады. Во-вторых, над собой — это же надо, как мне повезло. Выиграл на спор свою бывшую одноклассницу, по которой когда-то с ума сходил. Хотя в душе считал себя несравнимо выше ее Зато теперь мы поменялись ролями. Теперь она выше меня на целую голову, а может быть даже и на две.

Я испытывал как бы двойственное чувство. И радость от того, что выиграл ее, что теперь она мой трофей, и я по праву победителя могу взять ее под свою защиту. С другой стороны она мой законный выигрыш, и я имею право получить его. К этому я отнесся вполне серьезно. Мне повезло. И то, что когда-то мы сидели за одной партой ничего не меняло. Она стала моей по праву удачи. Это-то и было смешно. И теперь мне оставалось лишь умело воспользоваться своим трофеем. Сейчас она выступала совсем в другом, новом качестве. Я лежал в полной темноте, полог палатки был опущен из-за мошкары, улыбался в темноту и думал над тем, как я это сделаю. Остальные не помеха. Договор дороже денег. А ведь могли решить иначе — или все или никто. И мне пришлось бы подчиниться, у леса свои законы — он не знает ни жалости, ни снисхождения.

Мы с ней стали совсем другими, убеждал я себя. И отношения у нас теперь другие. Так что же ломать голову и припутывать к сегодняшнему то, что было когда-то. Нужно выбрать удобный момент, чтобы все было наверняка. Ну, немножко поухаживать, конечно, не без этого. Так же, как я, допустим, красиво у х а жив ал за девицами из кафе. «Сигареты, коньяк, кофе? Или шампанское?» «И то, и другое?» Сделка состоялась.

Здесь, правда, не совсем тот случай. Но разве в конечном счете все замки не открываются ключами? К ней тоже надо подобрать подходящий ключик. Прежде всего проведу разведку боем, решил я.

Долго ждать удобного момента не пришлось. Через день Валя сама позвала меня с собой на промер. Держалась она со всеми ровно. Голоса никогда не повышала, никого не принуждала что-то сделать. Да это было бы и не к чему. Попросит и все. Обращалась ко всем по фамилии. Ко мне тоже.

— Силантьев, пойдешь сегодня со мной на промер, — сказала она. — Возьми инструменты.

— Есть взять инструменты, — бодро отозвался я. Шурка, сволочь, подмигнул мне, давай, мол, действуй. Лицо, правда, у него было злое.

Мы с Валей двинулись в лес. Остальные остались на участке с буссолью. Вначале шли молча по едва заметной тропинке, бегущей по пружинившему, словно надувной матрас, мху, то по твердой кочкастой земле, там и сям прорезанной неподвижными змеями корней, а то и просто по склизкой, затянутой плесенью земле.

Мы впервые оказались вдвоем, и оба чувствовали некоторую неловкость, не знали с чего начать разговор.

— Ты очень изменилась, — наконец сказал я.

— В какую сторону? В лучшую или худшую? — спросила с улыбкой Валя. Сейчас это была та самая девочка, с которой я десять лет сидел за одной партой. Неужели я ничему не научился за эти годы у нее? Ничего не позаимствовал, кроме ее круглого детского почерка? Ни ее мягкости, сердечности, трудолюбия, честности? Меня словно осенило — я вдруг понял, что все эти годы мне не хватало ее присутствия, тепла ее глаз, участливого голоса, улыбки, таких мягких неторопливых жестов, всего ее такого привычного домашнего облика. Мы шли по утреннему солнечному лесу, мимо рослых сосен, белоствольных березок, красавиц елей, словно вернулись в страну своего детства.

— А знаешь, мне тебя не хватало, — сказал я дрогнувшим голосом, не ответив на ее вопрос

— Если бы не хватало, ты бы нашел меня, — сказала она без упрека, просто как о факте.

Я промолчал. А что я мог сказать. В сущности так оно и было. Школа и все, что с ней было связано, осталось где-то там, в прошлом. А в круговерти, которая меня закрутила потом, для нее, Вали, не оставалось ни места, ни времени. Ах, вон оно что — это воспользовавшись моментом, вылез второй "я" — мягкотелый слюнтяй, готовый пустить слезу при воспоминании о прошлом. Я с досадой цыкнул на него, и он исчез.

— Ты доволен своей жизнью? — все тем же спокойным тоном спросила Валя.

— Ничтяк, — небрежно сказал я и ухарски сплюнул. — Меня еще не списали с корабля удачи, и я…

— Я все знаю, — сказала Валя без тени насмешки. Только непонятное сожаление мелькнуло в ее голосе. — Я все знаю о твоих подвигах. И о твоих неприятностях, разумеется, — добавила она, чтобы сразу внести ясность.

— А я ничего не скрываю и ни о чем не жалею, — с вызовом сказал я.

— Ты был до щепетильности честным мальчишкой, — сказала Валя.

— Я таким и остался, — перебил я.

— И я не могла понять, — продолжала она, не обращая внимания на мои слова, — как ты мог пойти на это. Так унизить себя. Я плакала, когда мне сказали, что ты натворил.

— Ну, знаешь, — возмутился я, — никто тебя не просил плакать. Я отдавал себе отчет в том, что делаю и нисколько не жалею об этом.

Валя удивленно посмотрела на меня:

— Неужели не жалеешь? Не хорохорься. Этим ты ничего не докажешь. Во время суда я думала, что если бы можно было, я бы взяла тебя на поруки. Под залог своей жизни. Я была на суде. Ты видел меня? Когда тебя уводили, мне показалось, что ты посмотрел на меня.

— Нет, не видел. Я ничего не видел. Смотрел и ничего не воспринимал. Давай оставим эту тему, а? — попросил я. — Ну что копаться в прошлом? Что было, то прошло и быльем поросло.

— Мы никогда с тобой ни о чем не говорили, кроме школьных дел, — сказала Валя. — А мне хотелось. Но ты всегда уклонялся от серьезных разговоров. Наверное, не считал меня достойным собеседником.

— Да нет, дело не в том, — с тоской сказал я. Ну что она взялась тянуть из меня жилы?

— А в чем же дело? — настаивала Валя. Как видно, она готовилась к этому разговору и чего-то ждала от него. — Извини, что я настаиваю — мы больше не будем возвращаться к этому.