Фарсаны - Cемен Слепынин

— И ты заинтересовался им как геолог? — спросил Дроздов, слушавший Хрусталева с нескрываемым любопытством. Его обычной апатии и невозмутимости как не бывало.

— Ну, конечно, я же геолог! — воскликнул Хрусталев. — Пляшущие цвета поразили меня, а сам кристалл не походил ни на один земной минерал. В шкатулке я обнаружил небольшой осколок кристалла. Я тщательно осмотрел кристалл и нашел его в полной сохранности. Создавалось впечатление, что осколок положен специально. Но зачем? Ответ напрашивался сам собой: для того, чтобы произвести анализ кристалла, не нарушая его целости. Я так и сделал. Вот что дал анализ: углерод — 53 процента, азот — 19, кремний — 12, магний — 10 и золото — 6 процентов. Итого — пять элементов. Вглядываясь в загадочные пляшущие цвета, я словно почувствовал звучание какой-то музыки и смену моего собственного настроения. Я переживал то страх, то радость, то грусть. И тут меня ошеломила догадка: на кристалле огненными знаками записаны какие-то сведения. Я, конечно, тогда еще и не думал, что кристалл — дневник астронавта. Но начал предполагать, что все это связано с тайной Тунгусского метеорита. Но как расшифровать эти сведения? Я тщательно изучал запись на кристалле, особенно начало, и уловил некоторые закономерности. А именно: вначале шли пять огненных знаков, разделенных небольшими паузами. Эти пять серий повторялись трижды. Затем длинная пауза, за ней — целая группа серий. В ней наряду с другими я уловил уже знакомые мне серии. Я начал сообра жать: пять серий, разделенных небольшими паузами, — это пять слов, а целая группа серий — это уже фраза. И тут меня осенила еще одна счастливая догадка. Пять слов — это пять элементов, из которых состоит кристалл: углерод, азот, кремний, магний и золото. А фраза, повторенная дважды, должна была, на мой взгляд, переводиться так: “Этот кристалл состоит из пяти элементов — углерода, азота, кремния, магния и золота”. Таким образом, у меня было что-то вроде ключа к неведомому языку.

— Молодец, Сергей! — воскликнул Кашин и добавил со своей обычной добродушной иронией: — Я давно подозревал, что ты смышленый малый.

— Вот именно, — усмехнулся Хрусталев. — То же самое, только иными словами, сказал и Хабанов. Это мой приятель — очень способный лингвист из института языкознания. Дело в том, что один я не смог бы расшифровать запись и попросил помочь мне Хабанова. Я ему все рассказал, и он одобрительно отозвался о моей догадке: пять слов — пять элементов кристалла. Но своей особой заслуги я не вижу. Ведь я уже знал, что кристалл состоит из пяти элементов. И догадаться было нетрудно. Вся материя Вселенной состоит из одних и тех же элементов, записанных в таблице Менделеева. Предположим, что житель другой планеты захочет научить нас своему языку. Он постарается дать к нему ключ. И начнет, конечно, с элементов — с этого универсального языка Вселенной.

Цветные знаки кристалла мы с Хабановым сняли на цветную пленку. Хабанов часто брал ее с собой в институт языкознания, чтобы поработать там, привлекая на помощь компьютер. Эта машина специально запрограммирована на расшифровку языков. В общем, не буду рассказывать о том, как мы работали, чтобы узнать морфологию, синтаксис, весь строй неземного языка. Скажу сразу, что через некоторое время мы имели перевод дневника астронавта. Правда, еще далеко не совершенный. В тексте было немало пропусков, неясных мест. Ведь в дневнике говорится о понятиях и явлениях, совершенно неизвестных на Земле. Я продолжал работать над текстом дневника, чтобы приблизить его, так сказать, к земным условиям. О многом мне пришлось догадываться, а многое — просто домысливать. Поэтому не удивляйтесь, что в дневнике неземного астронавта так много земных понятий, образов и представлений.

— Вот теперь ясно, что за рукопись ты начал читать, — проговорил Дроздов. — Неясно пока одно: почему космический корабль не мог совершить посадку? Почему он взорвался в самый последний момент?

— Справедливые вопросы, — одобрительно сказал Хрусталев. — Станислав Лем, Казанцев и другие писатели-фантасты, а также те ученые, которые поддерживали их романтическую гипотезу, утверждали, что астронавты хотели совершить посадку, но не смогли. Корабль взорвался над тайгой в самый последний момент якобы из-за технических неисправностей. Это было, пожалуй, самое уязвимое место их гипотезы. Ведь чем совершеннее техника, тем она надежней. Поэтому трудно и даже невозможно предположить, что такое чудо техники, как звездолет, взорвался, словно старый паровой котел Джемса Уатта. Почему же все-таки взорвался корабль? Все станет ясно, если скажу, что капитан корабля мог совершить посадку, мог, но не захотел. Хотя посадка на Землю и была целью экспедиции. Но капитан корабля боялся, что посадка на тысячелетия задержит прогресс земной цивилизации. Поэтому он сам взорвал звездолет, сам уничтожил себя и всех членов экипажа.

— Сам?! — воскликнули Дроздов и Кашин. — Невероятно!

— Между тем, это так. Когда я прочитаю дневник до конца, вы поймете, что у астронавта не было иного выхода.

— Твоя гипотеза довольно занимательна, — сказал Дроздов. — Но как ты объяснишь один удивительный факт: космическое тело взорвалось, даже не коснувшись Земли. Признаюсь, для меня, сторонника метеоритной гипотезы, причины этого явления неясны. Не может объяснить этот факт и романтическая гипотеза. Ведь если корабль погиб из-за технической неисправности, то он должен был взорваться, ударившись о Землю. Однако взрыв произошел на сравнительно большой высоте.

— Этот действительно удивительный факт хорошо объясняет мой вариант романтической гипотезы, — сказал Хрусталев и, улыбнувшись, добавил: — Кстати, когда я дочитаю дневник, вы все же согласитесь, что моя точка зрения уже не гипотеза, а факт. Утверждаю, что звездолет был абсолютно исправен. Капитан корабля относился с исключительным уважением к инопланетным цивилизациям, и он не хотел взрывом причинить вред биосфере Земли. Поэтому, пролетев над сибирской тайгой на высоте нескольких километров и сбросив свой и дневник, он в районе Подкаменной Тунгуски, как я пред полагаю, сделал попытку повернуть вверх и взорвать корабль за пределами атмосферы.

— И что же ему помешало? — спросил Кашин.

— Ему помешали члены экипажа. Когда капитан делал поворот, они в его действиях почувствовали что-то неладное и набросились на начальника экспедиции. И капитану ничего не оставалось, как немедленно взорвать корабль.

— Это уж совсем любопытно! — воскликнул Кашин. — Тогда читай. Фантастика это или нет, но мы готовы слушать.

— Но перед этим посмотрите, как выглядит в цветных знаках хотя бы начало дневника. Цветная запись на кристалле передает не только смысл речи, но и самое затаенное настроение астронавта. Она совершенна и музыкальна, в буквальном смысле музыкальна.