Свет на обочине (сборник) - Игорь Квятковский

Он вспомнил последний бой, и то домашнее «дело». Сразу стало легче, «пусть живет этот аферюга», «главное, что мне легче» – подумал он и вздремнул, «в конечном счете, это ее жизнь».

Главарь банды облегченно вздохнул сидя за облупившимся столом, и занялся делами по двору. Гуси, услышав шорох, загоготали и побежали кормушки. Стало немного светлее, солнце выглянуло из-за тучь.

В это время злая невеста смотрела на всю сабочарню, как веселы и довольны собаки, как они резво бегают и поднимают лапы, ища, что-то вкусненькое в контейнере. Она им покажет «старую деву», они увидят её женихов.

Соседи облегченно вздохнули, суетливо затащили с таким трудом добытый мешок с едой и подумали «деньги есть, значит, жить можно», «все, что-то думают» и занялись своими повседневными делами – детьми, внуками и правнуками. Поговорка «Дети – наше счастье» всегда останется в моде.

Кредитор

Бизнесмен, легкой походкой, стуча своими ярко коричневыми плетеными итальянскими туфлями, взбежал по ступенькам и открыл гнутую ручку двери банка. Охранник как сытый кот приветливо улыбнулся, и подумал, – «зарплата будет», вспомнил пару некогда нашумевших лиц, пробежался по какому-то замысловатому костюмчику клиента, и повернулся к посетителям.

Бизнесмен встал в очередь людей получавших квитки в кассу и прислушался к тишине, – тишина в звуке это шорохи этого места. Где то застучал, заскрежетал принтер, выплевывая бумагу, наверное, с чеком по которому получают деньги, люди переминаясь с ноги на ногу, в ожидании смотрели по сторонам, в офисе оператор выписывал очередную бумажку, кто-то спорил кто за кем. Так прошло несколько минут, и бизнесмен попал в офис.

Приятный клерк, недовольно спросив, что требуется, пару раз придравшись к набору ПИН – кода, выдал чек и бизнесмен отправился к кассам. Здесь стояла та же, а может даже ещё большая очередь, и было непонятно за кем теперь он. «Кто последний» – спросил он. Конец очереди нашелся не сразу, и как-то напряг бизнесмена. Тогда он спросил еще раз. «А вы что хотите» – спросила одна из женщин. «Да, я хотел бы получить деньги» – ответил он. «А это в другую кассу, идите туда. Там никого нет. Здесь все кредит отдают». Возникла напряженность. Какой то мужчина выразил недовольство, и укорил ее за то что она сказала – «Пусть бы стоял, как все. Вот она демократия – получил зарплату и в банк». Женщина, что-то ответила. Охранник в очередной раз облизнулся – зарплата будет. И все улеглось.

Бизнесмен прошел в кассу, быстро получил деньги, и легко спустившись по лестнице, быстрой походкой побежал по своим делам. Здоровье надо беречь, а автомобили это вредно.

Деревня

Просмотрев фильм, пастух долго думал, как гестаповцы пытали разведчика. Прошло немного времени, стало темнеть, а делать было нечего. «Что делать может попытать кого-нибудь». Его взгляд метался с дороги на хлев, с хлева на улицу и так и не пришел ни к чему. «Так кого же пытать, пытать, пытать…». Он схватил сковороду и со всего размаха ударил козла, просунувшего в дверь голову. «Есть, кого пытать» – подумал он и заснул.

Суслик

Суслик жил в степи, и хотя он был белочкой средних размеров, он также как в сказке про трех сестер и богатыря считал орешки с золотыми скорлупками и изумрудными ядрами. Орешки были, но есть их было невозможно. Поэтому суслик был слегка голодным и был безумно рад колбасе практически полностью состоящей из сои. Так как внешний вид и нужный вкус говорили это колбаса. Правда от нее он со временем желтел и грустнел, но это не главное в его жизни, главное это дети, а дети это наше счастье. То есть это лучше чем когда хорошо, и когда отлично. Но к нему надо стремиться. Ведь как поется в песне «Счастье есть, его не может не быть». Так и жил суслик иногда весело, иногда грустно, но всегда лучше всех, так как жил в степи, а в степи хлеба хватает.

Институт

Лето, жара легкий теплый ветер и иногда хлопающие двери вот пристанище науки летом. Неспешные шаги и негромкие разговоры, иногда прерываемые диким гоготом вот данность этого учреждения. Неспешный ритм жизни расслабляет, дает его обитателям ощущение спокойствия и уверенности. Что-то делается, что делалось и вчера и позавчера и пятьдесят лет назад и до сих пор не перестало быть нужным. Повседневная работа, текучка как густая карамель все тянется и тянется и не видно не конца не начала, несмотря на все кризисы и волнения в мире. Молодежь вот дрова, на которых держится эта печь знаний. Молодой значит новый человек в этом мире, значит не такой как прежде, не такой как все до этого живущие, а значит не знающий того что знают здесь в институте, не знает значит ученик, ученик изначально уважает своего учителя. Ученики приподнимают учителя, как бы несут его на руках, и от этого он чувствуют себя выше, нужнее, востребованнее, настроение у него всегда хорошее, немного радостное, и приподнятое, совсем не располагающее к какой либо деятельности. Лишь нищенская зарплата омрачает спокойную жизнь. Напряжение как беспокойно оно в этой спокойной обстановке. И лишь интриги как тонкие разряды электричества потрескивают легким волнением.

Хантора

Дела на предприятии шли с переменным успехом. Все время, когда старые дела закрывались, прокуратура заводила новые. Прокурор постоянно был взбешен, и недоволен работой следователей. На предприятии постоянно рос штат адвокатов, бухгалтеров, специалистов специальных служб. Директор предприятия постоянно ездил в столицу и докладывал лично президенту о делах на предприятии, получал государственные грамоты и награды. В столице генеральный прокурор, ревностно выполняя указания президента, делал разнос областным прокурорам, а те делали взыскания городским прокурорам. Прокурор заставлял следователей работать, а те давно знали, где находится крысоловка, и вели с ней дела абсолютно честно, то есть строго по закону. Круг замкнулся.

История Арагона

Арагон был крепостью у подножия горы. Пришли захватчики и проследовали с дровами к вершине. Там они сожгли дрова и растопили воду, которую собрали в заводь. После этого они разрушили плотину, и вся эта холодная вода вылилась на Арагон. В городе никто не спасся, кого не смыло волной тот умер от простуды. Так был покорен Арагон.

Сказочный дом

Улица была жаркой и неприветливой. Сухая пыль поднималась под резкими порывами ветра и медленно опускаясь, растворялась в конце улицы. Прохожий не торопясь, перешагивая через русла дождевых ручьев пробирался к нужному ему номеру. Вот невысокий дом, вот старый особняк и наконец, нужный номер на высоченном глухом заборе. Почти не видная дверь со совсем незаметной кнопкой звонка, найденной после нескольких метаний, наконец-то, была нажата, и приятное ожидание ответа с той стороны на время успокоило посетителя. Ожидание как долго оно было, но вот наконец дверь открылась и молодая девочка несказанной красоты приветливо улыбнувшись взяла у посетителя сверток. Еще несколько часов он идя домой вспоминал то сказочное мгновение, когда он в проеме дверей увидел цветы, озерца и пчелок как сказочных эльфов и мух как неведомых чудовищ, и дорожку невероятно красивую ярко зеленого изумрудного цвета, и еще много много каких-то других деталей которые лишь вскользь запечатлелись в его памяти. Восторг души и печальная грусть все слилось в этом воспоминании, и еще долго ворочаясь в кровати, почтальон не мог избавиться, от этих навязчивых воспоминаний. Так прошел день, а утром впечатления стерлись, все стало обычным и привычным, и дом и женщина, и даже пыль под ногами, все как всегда, ну еще немножко лета в придачу. Жизнь бежит, а день идет, сумка тяжела и надо двигаться дальше.

Сказка о паровозе

Ехал паровоз во времена революции по Транссибу. Закончились дрова. Объявили субботник. Все вышли, нарубили деревьев, попилили, покололи, сложили на паровоз, наделали дополнительных деревянных вагонов и поехали дальше. Едет паровоз, едет, наступили времена Сталина и дрова кончились. Машиниста расстреляли, всех погнали в лес за дровами. Набрали дров и поехали дальше. Едет паровоз, едет, наступили времена Хрущева, закончились дрова. Покидали кукурузу в топку и поехали дальше. Так ехал паровоз, пока не наступили времена Брежнева. Люди расслабились, порубили последние два дощатых вагона, покидали в топку и поехали дальше. Так поехал паровоз до времен Андропова. Остановился паровоз. Деревянных вагонов нет, остались одни железные, и есть нечего. Пошли люди в лес и стали пробовать лесные ягоды. Пока пробовали, закончилось время Андропова и наступило время Черненко. Ягоды были лесные, и людям стало плохо. Пока отошли, наступило время Горбачева. Собрались и решили, что делать дальше. То ли бросать паровоз и идти в лес жить, то ли идти за дровами. Но люди после лесных ягод чувствовали себя плохо и не хотели рубить лес. Пока обсуждали, наступило время Ельцина. Ельцин сказал, давайте толкать паровоз, авось пригодится. попробовали паровоз зашатался но не стронулся с места. Пока трясли паровоз, пришли времена Путина. Чекисты стали уговаривать людей толкать паровоз вручную, чтобы не заржавел. Одни стали говорить, что они пойдут вперед и подготовят впереди дрова и скрылись вдали. Другие что лучше жить в лесу и ушли в лес. Третьи схватились, кто, за что и стали толкать паровоз. Паровоз медленно покатился вперед. Военные стали охранять рельсы, а чекисты отстреливаться от лесных зверей. Так и толкали паровоз, пока не наступили времена Медведева. Тогда до людей дошло, что с песней лучше толкать паровоз и запели песню «Эй ухнем». Появился ритм. Наш паровоз вперед беги в коммуне остановка. Иного нет у нас пути в руках у нас винтовка.