Избранные проявления мужского эгоизма. Сборник рассказов - Марат Абдуллаев

– Дура! – в сердцах ругнулся я. – Грош цена дешевым твоим порывам!..

Она не обиделась.

– Я честно, Марат… Я честно этого хочу.

Неожиданно для себя я стал бояться вечеров – тягучих, пустых, с ожиданием ночи, последующих будней с обычным коловращением жизни. Чего я ждал, чем мучился, о чем думал? Какое такое событие, важное или тоже будничное, о котором быстро забывают, ввернется в нашу жизнь, разнообразит или осветит ее краешком света? Этого я не знал. И только боялся. Боялся вечеров, боялся сна, боялся горького пробуждения. Это пробуждение, чувствовал я, наступит около трех утра. Я проснусь в совершенно пустой комнате со стучащими висками. Встану, подойду к окну, раздвину шторы. И, изнывая от тоски и пустоты, вдруг оглянусь вокруг и обнаружу, что любимой и хорошей моей в этой комнате нет. Брошусь в коридор, на кухню. Присяду, заметив сапоги ее и шубейку со вздохом облегчения. Вырву с корнем двери ванной, туалета, и, не найдя ее там, в вязком этом кошмаре перерою весь дом, обзвоню милицию и морги, а потом сойду с ума от мысли, что больше ее не увижу.

– Не хоти, не надо хотеть этого, – твердил я с паническим ужасом по утрам и беспокойно засыпал, крепко держа ее за плечи. «Нам ведь нет и сорока, – мыслилось мне во сне, – и наша комната еще наполнится детскими голосами».

***

Я осторожно выскользнул из-под одеяла, нащупал тапочки и все же чем-то грохнул, пока пробирался на кухню.

За окном стояло ясное морозное утро – из тех, что пахнет арбузной коркой. На подоконнике – приготовленная женой для больницы снедь. Отдельно для Караева. Отдельно – для парня.

Что-то вроде ревности коротенько шевельнулось во мне.

Мы лишь однажды говорили с ней на тему измены. И то – по моей инициативе, когда я позволил себе по отношению к ней довольно жестокую шутку.

– Ты знаешь, – спросил я ее, – почему мужчина может изменять женщине, а женщина – нет?

– Я никогда не думала об этом, Марат. Зачем мне это?

– Ну, все-таки.

– Не знаю. Почему?

И я рассказал ей, как мало-мальски грамотный мужчина определяет последствия чужого «вторжения» в женский организм.

– Для этого достаточно положить ладонь на низ живота и выдержать прикосновение в течение четырех минут. И все становится ясно.

Пару раз я предлагал ей пройти тест на измену. Она покорно вытягивалась на кровати, подбирая к подбородку подол ночной рубашки, и с любопытством ждала окончания моих манипуляций. Но мне, по сути, было достаточно ее готовности выдержать испытание.

Помню, как-то она задержалась с работы. Телефоны ее молчали и наш, домашний, молчал, хотя обычные сроки ее возвращения вышли. Я пытался смотреть телевизор, одновременно читая газеты. Мысли крутились вокруг ее уютной конторки, где много цветочков в горшках. И – моя жена, одна на дюжину мужиков.

Я даже припомнил, как выглядит сослуживец, сидящий за столом напротив. Самоуверенный юнец с хорошо подвешенным языком. Такие не оставляют женщинам шанса думать и контролировать себя.

Я представил его каждодневный, мимоходом скользящий по моей жене взгляд. Иногда их взгляды встречаются. А иногда, когда он находит повод подойти вплотную, со спины, и склониться над ней для сверки будто бы цифири, – «встречаются» уже случайные прикосновения. У юнца плывут мозги от запаха женского тела и воровато подсмотренного разреза груди.

Отшвырнув газету и, не выключив телевизор, я рванул на такси в ее конторку на другом конце города в полной уверенности, что убью сначала юнца, а потом ее. Но по дороге чуть поостыл. И в конторку входил уже без какого-либо решения. Брякнул что-то про позднее время и неработающие телефоны, когда вся дюжина мужиков и моя жена оторвались от своих бумаг и вопросительно уставились на меня. Жена, помню, даже обиделась, когда я объяснил, что иных намерений, кроме как проводить до дома, у меня не было.

– А мне показалось, ты ревнуешь, – огорченно вздохнула она, – у тебя было такое необычное выражение лица.

Не знаю, что находило на меня в такие дни, вернее ночи. Я подолгу вслушивался в ровное ее дыхание, стараясь собственным глубоким вдохом вобрать в себя тепло ее тела, запах волос и легкий яблочный аромат, который всегда витает вокруг нее. Она словно бы чувствовала на себе мой пристальный взгляд, приоткрывала глаза и вновь засыпала, плотнее прижавшись ко мне. Что-то отвечала сквозь сон на мой шепот, подсовывая вечно холодные ступни под мои ноги, а я с трудом боролся с желанием сгрести ее в охапку до хруста костей.

И все-таки она просыпалась окончательно. Мы молча, насколько позволял сумрак, вглядывались в лица друг друга. А, может, только вглядывался я, узнавая ее по каким-то для себя необъяснимым признакам. И замечал, как увлажнялись ее глаза, почти черные в темноте. И как бежала слеза – со скулы на подушку.

Я утыкался в ее грудь, простреливаемый до колен легкой дрожью, и она молча перебирала мои волосы на макушке, словно я опять увидел во сне кусочек несуществующей реки. И я чувствовал, что она раскрывается подобно раковине. Что учащается ее дыхание. Что под кожей разгорается пожар и перебегает с ее тела на моё.

В такие дни (и ночи) мне казалось, что мы проживем с нею долгую жизнь. И умрем в один день.

Дачница

Танюха, которая лет пятнадцать назад подрабатывала у меня бухгалтером, была финансистом от бога. Мне ее и рекомендовали в свое время как непревзойденного мастера различных схем, позволявших экономить и уходить от налогов. Время было такое – «черной» и «белой» зарплаты, фирм-однодневок, двойной бухгалтерии и прочего, без чего просто не выживали. И таланты бухгалтеров, умевших ювелирно вести отчетность, договариваться с налоговиками, иметь «в запасе» своих аудиторов и фокусников по части законного превращения безналичных денег в наличные, ценились очень высоко.

Я очень хорошо помню день, когда меня с Танюхой познакомили. Ожидая увидеть дородную и деловито-покладистую тетку (а именно таковой представлялась мне настоящая бухгалтерша), я даже не сразу обратил внимание на щуплое и абсолютно серое существо, ютившееся где-то за плечом моего знакомого, который обещал привести Танюху.

– Вот, – сказал мой знакомый, ставя Танюху перед собой. – С ней у тебя будет счастье по полной программе.

– Обязательно будет, – подтвердила Танюха, – но только не с мая по сентябрь.

Об этой ее странности – бесследно исчезать на четыре, фактически летних месяца, – меня предупредили заранее. Дескать, профессионалам нужно прощать их слабости, тем более, что всё остальное время она будет пахать, как вол. Я с этим согласился, оставаясь сторонником формулы: «поживем – увидим». Во всяком случае, ничто не помешало бы мне выставить ее пинком под зад. Но я, честно говоря, ни минуты не пожалел, что взял ее на работу, хотя она действительно