Секретный модуль - Валерий Рощин

Вскоре различаю на поверхности моря два десятка моряков, одетых в оранжевые гидрокостюмы, держащихся поблизости от качающегося на волнах аварийного буя. Этот буй – большая красно-белая штуковина – и является целью нашего десантирования.

Мы снижаемся южнее цели метров на сто – почти идеальный результат.

Готовлюсь к приводнению: отстегиваю карабины нижних обхватов системы основного парашюта, вторично проверяю дыхательный аппарат, плотность обхвата шейного и нарукавных обтюраторов… Под левым рукавом я по давней привычке таскаю на глубину сигнальный патрон. Иной раз не знаешь, где доведется всплыть, и патрон в таких случаях выручает.

Пора. Надеваю полнолицевую маску и разворачиваю управляемый купол против ветра.

Снаряжения у нас по минимуму – ни оружия с боеприпасами, ни подводных буксировщиков с запасными баллонами дыхательной смеси. Только ножи, фонари и по паре старых, надежных «ИДА-59» – индивидуальных дыхательных аппаратов для тех, кого придется вызволять из подводного плена. Причины скромности наших запасов банальны: во-первых, операция носит исключительно мирный характер; а во-вторых, грузоподъемность парашютов ограничена ста двадцатью килограммами.

Вхожу в воду. Теперь главное – побыстрее освободиться от подвесной системы, осмотреться и установить гидроакустическую связь с товарищами. Затем собраться в группу и… вниз, на глубину.

Парашютный шелк, плавно увлекаемый легким ветерком, ложится на поверхность. Кажется, все идет нормально. Сделав пару глубоких вдохов, гляжу по сторонам…

Георгий Устюжанин рядом. На границе видимости (а она где-то на уровне тридцати пяти метров) нахожу второго пловца. По манере движений узнаю Игоря Фурцева – капитан-лейтенанта и моего бессменного напарника.

Что ж, пора браться за дело.

Включаю навигационно-спасательную панель с цветным экраном, отображающим великолепную картинку со сканирующего гидролокатора кругового обзора. Весьма надежная и подчас незаменимая штуковина. Немного тяжеловата – в воде ее вес составляет около трех килограммов, зато полностью заменяет глаза в радиусе до сотни метров, показывая рельеф подстилающего грунта, объекты и крупные предметы, группы водолазов и даже косяки мелкой рыбы. Все это пеленгуется и графически отображается на экране с выводом подробных данных о геометрических размерах, дистанции, пеленге, высоте расположения от уровня дна.

Мои парни должны приводниться довольно кучно – не далее двухсот метров от спасательного катера.

– Группа, я Скат, – плотнее прижимаю к щеке маленький микрофон, установленный под полнолицевой маской. – Доложить состояние.

Семь пловцов поочередно выходят на связь.

– Понял. Точка сбора – аварийный буй.

Первый этап спасательной операции завершается – через несколько минут мы соберемся в названной точке и пойдем на глубину…

Методика подготовки моих ребят во «Фрегате-22» является величайшей тайной для конкурентов: итальянцев, немцев, американцев, французов и англичан. Да, когда-то советским пловцам приходилось у них учиться, теперь же эти господа не прочь позаимствовать кое-что из наших технологий создания идеального боевого пловца.

Впрочем, о некоторых тестах, не входящих в перечень секретных, упомянуть не возбраняется.

К примеру, можно рассказать о марш-броске, ласково называемом «тридцаточкой». В его названии отражена вся суть: дистанция – тридцать километров, вес снаряжения – тридцать килограммов. Чтобы попасть в ряды «Фрегата», необходимо просто преодолеть эту дистанцию легким бегом – не останавливаясь и не переходя на шаг. Справился – милости просим. Разок сбился – до свиданья. Кстати, после зачисления эту же «тридцаточку» боевому пловцу придется бегать уже на время. А это гораздо сложнее.

Или тест под названием «Труба». Все пловцы «Фрегата» имеют за плечами неплохую подводную подготовку – как теорию, так и практику. Однако не всякому доводилось ходить на подлодках и тем паче покидать ее через торпедный аппарат. А в нашей специфике подобный экстрим случается довольно часто. Вот и приучаем новичков к «прелестям» замкнутого пространства. Вначале они налегке ползают по сухой трубе диаметром 533 мм, затем труба понемногу заполняется водой. Заканчивается сие шоу прохождением сквозь заполненную водой трубу в снаряжении: в гидрокомбинезоне, с ребризером, в маске и ластах, с фонарем и оружием. Это тяжело, и справляются не все.

Ну и на закуску последний тест под названием «Буду резать, буду бить – с кем останешься дружить?»

Всякому известно, что на средних и больших глубинах пловцы (и не только боевые) работают исключительно парами. Значит, должна быть психологическая совместимость, умение ладить. Для выявления проблемных людей всех бойцов загоняют в аудиторию, раздают ксерокопии списочного состава группы. Напротив каждой фамилии боец обязан начертать цифру, обозначающую, в какую очередь он готов пойти с этим товарищем на боевое задание: в первую, во вторую, в пятую, в десятую… Затем анонимные анкеты собираются, цифири складываются, и обладатели рекордных показателей автоматически отсеиваются, даже если на других тестах они были лучшими. Увы, но умение уживаться в коллективе – одна из важнейших составляющих нашей тяжелой службы.

* * *

Собравшись около аварийного буя, пытаемся связаться с подводниками с помощью телефонной связи, предусмотренной в конструкции буя.

Не выходит. То ли не работает связь, то ли в отсеке под аварийным шлюзовым люком никого нет.

Экипаж «Гагары» приступает к реализации второго этапа спасательной операции – спускает на воду один из трех плотов и оперативно принимает на его борт плавающих на поверхности моряков. Ну а моя группа приступает к погружению…

Медленно опускаемся в пучину, держа в поле зрения полосатый фал. Нижний его конец закреплен рядом с кормовым аварийным люком, к верхнему накрепко привязан аварийный буй.

Благодаря ничтожному количеству планктона и неорганики, вода в холодных северных морях невероятно прозрачна. Горизонтальная видимость иной раз доходит до семидесяти метров. Значение вертикальной, конечно, поскромнее, но тому виной не вода, а положение нашего светила. Фокус заключается в том, что солнце в заполярных районах никогда не поднимается высоко над горизонтом, а от данного параметра напрямую зависит освещенность объектов и дна на глубине. Наиболее глубоко лучи проникают на экваторе, когда солнышко находится в зените. Погружаясь в океан в тропических широтах, порой кажется, будто различаешь рельеф дна на полукилометровой глубине…

«Наша задача будет посложнее, чем у экипажа спасательного катера», – пристально вглядываюсь в экран навигационной панели. Крепкий фал ярко-белого цвета уходит от аварийного буя вертикально вниз – к неподвижной подлодке. Однако тонкий луч сканирующего гидролокатора накручивает обороты, а цели пока не находит…

При достижении двадцати метров даю команду дежурной паре остаться. На относительно небольшой глубине расход дыхательной смеси значительно меньше, поэтому при нештатной ситуации эта пара всегда сможет прийти на помощь.

Продолжаем погружение.

На тридцати метрах луч рисует долгожданные контуры крупного объекта, находящегося точно под нами. Включаем фонари – на такой глубине без источников света все равно что ночью на деревенской околице.

Сорок метров. Есть визуальный контакт со стоящей на ровном киле субмариной! Фал аварийного буя приводит нас к ее кормовому отсеку. Расходимся и тремя парами производим осмотр подлодки на предмет внешних повреждений…

Я довольно быстро распознаю в одновальном подводном корабле с убирающимися горизонтальными рулями перед ограждением рубки хорошо знакомую мне технику: проект 877 «Палтус», часто называемый «Варшавянка». Наши «друзья» из НАТО за низкий уровень шумов уважительно величают эту дизелюху «Черной дырой».

Выключаю фонарь и тыльной стороной его монолитного корпуса четырежды стучу по крышке кормового люка, устроенного по принципу шлюза. Тишина, означающая отсутствие людей внутри кормового отсека. О худшем пока думать не хочется.

Беру курс на носовую часть – торпедные аппараты у данного проекта имеются только спереди. Плывем по-над ровным круглым корпусом, обходим узкую рубку и короткие рули, похожие на крылья. Приехали. Мы около крышки левого верхнего аппарата. Очередная попытка связаться с выжившими посредством ударов по легкому корпусу.

Для связи с экипажем я использую элементы международного подводного языка. Его обязан знать каждый моряк. Язык до безобразия прост: один удар означает вопрос «Как ты?»; одиночный удар в ответ – «Все в норме». Два удара – «Проверь запас воздуха». Три – «Начинай (или начинаю) подъем на поверхность». Четыре – «Тревога, немедленно выходи (или выхожу)». Есть и более сложные системы подводного общения при помощи стука, однако мы обойдемся простейшим кодом. Чем проще, тем понятнее.