Оценщик. Защитник феи - Григорий Константинович Шаргородский

любимом коврике, я отправился завтракать вместе с мышоуром. В кои веки у нас получится нормально поесть. Фея, в принципе, не нуждалась в еде, но вела себя с непосредственностью той же фуки и постоянно лезла в тарелку. А если учитывать, что теперь это не крошечная фейка с крылышками, а вполне себе полноразмерная, пусть и невысокого роста, девушка, – ее непосредственность доставляла определенные неудобства. Хорошо хоть мне не пришлось возиться с ней на самом первом этапе развития. Привыкание к ношению одежды и более-менее адекватному поведению прошло в обители поклоняющихся феям гоблинов. Ну а потом она оттуда сбежала и явилась ко мне. Безудержное любопытство познающего мир существа умиляло лишь поначалу. Затем начало раздражать. Особенно напрягало, когда просыпаешься посреди ночи, а она сидит на твоей кровати и пялится на тебя, словно пытается проникнуть в сновидения. Не удивлюсь, если так оно и было. Кто их знает, этих фей. С другой стороны, срабатывала наша связь, и долго злиться на Фа я не мог. А еще имелось предчувствие, что скоро буду с ностальгией вспоминать спокойные времена, когда искать фею приходилось где-нибудь в своем подвале или чулане, а не отбивать ее у всякой мразоты на другом конце города.

Благодаря связи с феей я понимал, что она в полном порядке. И все же решил убедиться, так сказать, воочию, а заодно пообщаться с обитателями квартала художников. В последнее время забегал туда всего на несколько минут. Если не считать общения с Бисквитом, то душой отдыхать получалось лишь в компании друзей Заряны. Предыдущие несколько месяцев работа заводила меня в такие отстойники человеческого генного материала, что с души воротило. Причем приходилось иметь дело отнюдь не с бомжами или какими-то откровенными уголовниками, а со вполне себе респектабельными представителями хомо сапиенс. Но как-то так выходило, что один был краше другого, и после работы с такими клиентами появлялось желание хорошенько помыться.

Лифтовая конструкция послушно подняла из недр моего подвала электроцикл. Захлопнув мало чем отличающуюся от сейфовой дверь в свое пристанище, я извлек байк из креплений, оседлал его и рванул вдоль по нашей тихой улочке. Пешеходов не было вообще. В основном рядом со мной жили респектабельные зельевары и различные фрилансеры, которым и на улицу-то выходить особой надобности не было. Уверен, раньше, когда в доме обитал мой предшественник, сюда постоянно таскались сомнительные личности, приносившие на оценку всякую мелочь. Но сейчас, с моим подходом к работе, случайные люди и нелюди на нашей тихой улочке не появляются. Впрочем, если местные жители и радовались таким переменам, то недолго. После происшествий с теневым големом, пикетом фанаток и ночной резней прямо под их окнами соседи наверняка начали с ностальгией вспоминать тихого старичка, устроившего в своем доме ломбард со скупкой краденого.

Впрочем, эмоции моих соседей, за исключением Веры Павловны, конечно, меня мало интересовали. Важнее было то, что они домоседы и по улице бродят редко, так что есть возможность разогнаться на своем байке, благо движок электрический, и жалоб на лишний шум быть просто не могло.

Лихо вывернув на набережную дорогу, я погасил скорость и аккуратно объехал идущий по рельсам трамвайчик. Сидевшие в выглядевшем винтажно транспортном средстве туристы из Азии тут же начали снимать меня на телефоны. В ответ я махнул им рукой и рванул вперед, почти подняв мотоцикл на заднее колесо. Успел боковым зрением заметить, как туристы замахали в ответ.

Что-то в последнее время меня начало тянуть на лихачество.

При свете солнца гости города вели себя робко и с открытыми ртами ходили по городу, самой большой достопримечательностью считая вездесущих фуки. Маленькие фейки с крылышками заменяли городу голубей. Кстати, сизокрылые украшатели памятников в Женеве почему-то не водились. Воробьев и всяких других птичек хватало, а вот голубей не видать. Я пытался как-то выяснить почему, но орнитологи, с которыми по случаю обсуждал этот вопрос, так толком ничего и не пояснили. То ли магический фон как-то сказывался, то ли фейки задолбали своим любопытством бедных пернатых до такой степени, что они предпочитали обгаживать макушки исторических деятелей в другом городе. Что же касается туристов, то благость их держалась лишь до вечера, а затем почти все они погружались в пучину известного на весь мир женевского разврата.

Ну, так это называют пуритане на Большой земле, – внутри нашего города отношение к данному явлению немножко другое. Я тоже поначалу был шокирован тем, что творится в заведениях даже Серого города, не говоря уже о притонах человейников. Но потом пришло простое понимание того, что изменение статуса с обычного человека на мага не может не повлечь за собой иное отношение к своим способностям и к своему телу.

Маги живут дольше и благодаря целителям лишаются страха забеременеть или получить какую-нибудь нехорошую болячку. Любое венерическое заболевание в Женеве лечилось с легкостью избавления от насморка. А уж власть, которую получает над своим телом модификат, вообще сносит крышу. Постепенно мировоззрение меняется, и старые запреты просто исчезают. Но вот когда в этот особый мирок, который живущим внутри него разумным кажется вполне нормальным, попадает турист, особенно из пуританского общества, то он испытывает невообразимое отвращение ко всем этим извращенцам. А затем одурело сам ныряет в омут вседозволенности, чтобы потом до конца жизни вспоминать три дня в Женеве со смесью восторга, ностальгии и стыда.

Женевцам было что предложить своим гостям, начиная с удивительнейших блюд и зрелищ, заканчивая плотскими утехами. Дело в том, что, превращаясь в магов, новые жители этого города не становятся богачами. Даже регулярная сдача Живой Силы, которую тело мага вырабатывает из разлитой вокруг сырой энергии, обеспечивает всего лишь минимальные потребности, но ведь хочется большего. Значительно большего. При этом мало кто обладает достаточной силой воли, чтобы стать полноценным чародеем. Да и чародеям тоже нужно постараться, чтобы заработать на свой хлеб с маслом и черной икрой.

Квартал художников встретил меня привычной неспешный суетой, которую деловой атмосферой никак не назовешь, несмотря на то что большая часть проживающих здесь людей заняты важным делом. А все потому, что они ведут себя не так, как дерганый и унылый офисный планктон, а делают свое дело радостно и с необычайным вдохновением. Даже забредавшие сюда туристы вели себя соответственно, впитывая изящную атмосферу этого места. Да, возможно, к вечеру, скажем, вон тот невысокий и пухлый мужичок превратится в рычащее животное, тискающее в своих объятиях модификантку, доукомплектованную тентаклями, но сейчас он с благоговейным восторгом наблюдал за работой моей знакомой флористки.

Я катил на своем байке очень