Проверка на разумность - Владимир Лосев

«Похоже, на этой планете все делают из камня, — подумал Евгений. — И это умнее, чем добывать из руды вкрапления легко плавящихся металлов. Если обладать такой технологией, то создавать можно все, что угодно и при этом обладающее нужными свойствами, нержавеющее, почти вечное, всего лишь сплавляя разные природные минералы».

Следующая мысль была о том, что он еще никогда видел таких ярких галлюцинаций. Что он не удивится, если летающая платформа сейчас подплывет к нему и погребет под своей тяжестью.

Разведчик достал нож и, с сомнением посмотрев на него, убрал обратно. По-настоящему оружием кинжал разведчика трудно было назвать, поскольку предназначен не для самообороны, а для чисто практических целей — вскрыть пластиковую оболочку пищевого пакета или убрать заусеницу с ногтя.

Торк мрачно отпил глоток из фляжки, глядя на приближающееся летающее средство, решив, что стоит подождать и посмотреть, как дальше будут развиваться события.

Платформа остановилась рядом с разбитым креслом. Груда пластикового хлама, бывшая не так давно его креслом, поднялась в воздух и плавно переместилась на летающее средство. Ему показалось, что его прижали невидимые захваты, затем летающее средство крутнулось на месте, и оставшиеся на земле обрывки обшивки и стекла взмыли в воздух и опустились на платформу.

— Хороший пылесос, — одобрительно пробормотал Торк, настороженно глядя на странное летающее средство, готовый в любой момент дать деру. — Удобный и практичный, сам все убирает.

Платформа двинулась к развалинам челнока.

Никого живого, кто бы управлял этим устройством, он не заметил, из чего сделал простой и логичный вывод, что перед ним робот. Разговаривать с ним бессмысленно.

Торк улыбнулся, заметив, как летающее средство затормозило рядом с грудой лома, что когда-то называлось его шатлом, и какое-то время висело, решая сложную для себя задачу — шатл явно на робота не помещался.

Евгений уже собрался подойти поближе, чтобы лучше рассмотреть диковинное летающее средство, как платформа снова задвигалась, поворачиваясь на боковое ребро, одновременно приближаясь к дымящемуся разлитым катализатором челноку.

Неожиданно груда металла и керамики стала сжиматься, превращаясь с треском и щелканьем в огромный и плотный шар. Прошло всего несколько мгновений, и повисший в воздухе шар плавно переместился на робота, затем тот медленно вернулся в транспортное горизонтальное положение.

— Э… — негромко произнес Евгений, чувствуя себя при этом идиотом. — Вообще-то это мое. Оставь.

Ответа он естественно не дождался.

Платформа еще раз крутнулась на месте, подбирая мелкий мусор, а заодно и вбирая в себя разлитое топливо. Закончив уборку, двинулась в ту же сторону, откуда появилась, не обращая на него никакого внимания.

Евгений рванулся к летающему средству, надеясь с комфортом добраться до ее центра управления, в длинном отчаянном прыжке дотянулся до края и даже схватился за него кончиками пальцев, но парящую над землей плиту окружало невидимое поле, которое отбросило руки назад.

Он покатился по каменным плитам, тут же вскочил, но было поздно — робот уже улетел далеко, превращаясь на глазах в маленькую темную точку на горизонте.

Евгений отметил по компасу, встроенному в рукоятку ножа, место, где он исчез, и достал тубу, чтобы залить заживляющим гелием свежие ссадины.

— Да, — задумчиво пробормотал он, разглядывая пустеющую на глазах прозрачную упаковку. — Лекарств мне надолго не хватит. Что-то много я стал падать последнее время. День что ли такой нелетный? Сначала челнок, потом кресло, а теперь уже и я сам. Жаль, прокатиться не удалось на общественном транспорте, теперь придется идти пешком. А пойти придется — надо же узнать, что они там с моей собственностью сделали.

Но сначала завтрак. Как говорили предки: «война войной, а обед по расписанию».

Евгений достал из мешка разбитую коробку с аварийным пайком, наполнил его водой из фляжки, подождал, пока еда разогреется, и задумчиво съел, не замечая вкуса.

— Вода кончается, так что скоро появится еще одна проблема. Не стоило мне идти в звездные разведчики. Лучше было умереть в младенчестве. Зачем так долго мучился?

Евгений доел завтрак и побежал легкой трусцой, в которой мог двигаться не один десяток километров, в направлении, куда скрылась платформа.

Что будет делать, когда доберется до места, он не знал, надеялся, что ситуация сама что-нибудь подскажет.

Каменные плиты по-прежнему тянулись до горизонта во все стороны света. Компас вел себя достойно, показывая в одну сторону, и это было хорошо, потому что он знал немало планет, у которых магнитное поле постоянно меняло свое направление, ориентироваться там по компасу было бессмысленно.

Торк пробежал пару километров и остановился, потому что внутри что-то сказало: дальше бежать бессмысленно — он на месте, робот исчез здесь.

Евгений принюхался: пахло нагретым камнем и все той же чахлой травкой, горькой на вкус — похоже, в ней находились не очень полезные человеческому организму эфирные масла. Светило вылезло на середину зеленого неба, белея от собственного жара, словно поставило себе цель сжечь все, что находилось под ней.

Температура поднялась больше сорока по Цельсию. Воздух колыхался бесцветным маревом у горизонта. Он вытер пот и огляделся: вокруг лежали те же каменные плиты, и никаких следов пропавшей платформы, а то, что она исчезла именно здесь, он не сомневался — так говорило чутье. Но его не было. Не провалился же он под землю?..

Евгений пнул ногой чахлый кустик травы между плитами и тут по коже отчего-то пробежал озноб, что было явным признаком приближения опасности.

Разведчик огляделся и увидел на самой линии горизонта темное пятнышко, плывущее над землей в его сторону. Двигалось оно быстро со скоростью быстроходного истребителя, и направлялось точно к нему — через пару секунд он мог различить громадный корабль с обтекаемыми линиями, приспособленный к полету и в большом космосе, и в плотной атмосфере.

Двигался звездолет бесшумно и был явно военным, так как множество башенок облепляли снизу доверху массивный корпус, перекрывая все сектора обстрела. Присмотревшись, он увидел нечто похожее на орудия и понял, что чувство опасности проснулось не зря. Не стоит ждать ничего хорошего от вооруженного корабля. Во все времена вояки сначала стреляют, а уж потом разбираются, куда они попали.

Торк упал на землю.

К несчастью, спрятаться было негде, вокруг ни одной ямки или холмика — только ровно уложенные плиты до горизонта.

Корабль замедлил ход и завис над ним, закрывая собой белое солнце.

Евгений сжался, стараясь казаться как можно меньше, надеясь на то, что его не заметят, хоть и понимал, как это глупо. Но больше ничего в голову не приходило.

Обычно в расе крылатых людей процесс формирования крыльев происходил стремительно, иногда ребенок еще и на ногах едва стоял не умел, а уже мог планировать на слабых, неокрепших крыльях над городом, ловя потоки восходящего воздуха.

Молодой летун, не достигший совершеннолетия, как правило, уже мог пилотировать тяжелый звездный истребитель и на законных основаниях считаться настоящим мастером воздушного боя. Раннее вставанье на крыло не считалось чем-то особым, этим не гордились, считали обычным, но еще древние знали — из тех, кто вылетал первым из гнезда, получались лучшие пилоты, поэтому им доверяли лучшие звездолеты — настоящие пожиратели пространства и редко ошибались.

Птенцы свободно ориентировались в пространстве, а само пилотирование было для них естественным и простым, как сама жизнь, в воздушном бою они славились непредсказуемыми атаками и невероятными виражами, именно это приносило победы роду в войнах с существами с других планет. Ими гордился род, их имена были записаны на хрустальной стеле в первом гнезде, из которого вышли предки.

А вот птаха Алана, несмотря на то, что ей минул двадцатый год, летать не умела. Такое иногда бывает: то ли не в ту комбинацию сложились гены, то ли яйцо, из которого она вышла, находилось в плохом месте, и плохая энергия испортила его, поэтому в жизни ее не ждало ничего хорошего. Сразу, после того как она выползла из яйца, старший из рода увидев ее маленькие кривые крылья, брезгливо отвернулся, торопливо прощелкав молитву старому богу, потому что лучше других понимал, какое горе пришло в их род.

Раз в столетие в одном из родов рождался ползун — существо неспособное летать. Причины этого по-настоящему никто не знал, летуны не изучали биологию, но старики говорили, что таков гнев богов. И тот, кому пришлось на себе ощутить его горечь, чувствовал себя несчастным с самого рождения.

И неважно, что именно из ползунов получались замечательные философы и поэты, лучшие механики и стрелки, все равно над ними потешались все. Каждый птенец норовил ударить клювом плохо передвигающегося по земле сородича, норовя напасть на него сверху, зная, что тот не может ответить тем же.