Переиграю шторм - Лариса Машкова

– Варя, ну почему с тобой всегда что-нибудь происходит?! То с парапета в речку упадешь, то в каких-то гонках с преследованием окажешься, то в тяжбу с полицейскими влипнешь. Не одно – так другое! Прямо-таки гоголевский Ноздрёв – «историческая личность»: без историй не обходишься!

– Мам, ну, я же не виновата.

– Если хорошенько подумать, то виновата. – Татьяна боролась между необходимостью поругать дочь и соблазном пожалеть её. – Ладно. Сейчас налью ванну, смажу тебя йодом.

И всё-таки не удержалась – обняла своё чадо, прижала к себе:

– Глупышка ты наша!..

Заметила, что в Варькином ухе только одна сережка, как у пирата, большое кольцо из золота.

– Варя, где вторая сережка?

– Ой, – она схватилась за уши. – Потеряла!

– Теперь я буду знать, что дарить тебе дорогие украшения ещё рано! – Татьяна даже не рассердилась: – Слава Богу, голову не потеряла.

– Ма-а, а у меня ещё колечко… ну, это… слетело. Твоё, с брюликом…

– Желтое или белое?

– Желтое… Оно великовато было, поэтому я его сплющила немного и надела на третий палец. А оно всё равно потерялось. Прости, что без разрешения взяла.

– М-да… Теперь и папа будет знать, что мне дорогие подарки тоже дарить нельзя. – Странное дело, Таня с абсолютным безразличием восприняла потерю дорогих украшений. Вот сидит рядом с ней Варька – и это самое ценное в её жизни.

Она прижала дочь к себе, поглаживая по голове.

– Ой-ой-ой! – Варька вдруг резко отстранилась. – Ой, как больно! – она стала испуганно ощупывать свою голову, её глаза увеличивались. – Мама, у меня вся голова в шишках и так болит! Мама, это опасно?! Ой-ой, вызывай скорую помощь! Скорее!

Варькина паника моментально передалась матери. Она кинулась к телефону и набрала 03.

По мере того, как паника возрастала, сил становилось меньше. Бороться с навалившимися коллизиями в одиночку Таня больше не могла.

– Алло! Стас, сыночек, Вареньке «скорую» вызвали. Она подралась. Я в полуобморочном состоянии… Да, спасибо! Приезжай! Скорее…

Притихшая Варвара, уже умытая и переодетая, сидела в кресле с холодным компрессом на лбу – больше всего её огорчала лиловая шишка на самом видном месте.

На часах – начало второго. Вот-вот приедет «скорая», а Стаса ещё нет. И снова приступ паники: как же он доберётся с другого конца города среди ночи? Машину Льва он во дворе не оставляет, гараж далеко. Наверняка будет ловить частника, а вдруг попадется какой-нибудь… Господи! Зачем позвонила? Спал ведь уже… Вот позвонить бы ему прямо сейчас – может, спокойнее стало бы. Но он постоянно протестует: «Мама, прекрати контролировать меня! Я уже не ребенок». «Ладно, посмотрим, как ты заговоришь лет через двадцать, когда твоя Глашенька подрастет» – это единственное, что могла бы противопоставить ему мама.

Всё, что делал Стас, у мамы обычно вызывало уважение. Бесконечно добрый, а временами даже бесшабашный, он оставался уравновешенным, похвально правильным: успешным учеником, студентом-программистом, теперь аспирантом. Правда, женился рановато – едва исполнилось 21. А через пять месяцев после свадьбы появилась Глашенька. Стас в своей дочери души не чаял. Татьяна тоже обожала внучку, которой уже сравнялось два года, и с трепетом отмечала в ней черты, напоминающие сына. Когда Стас родился, все родственники единодушно разглядели в нем деда Станислава Николаевича. Внешность предопределила и имя: сына назвали Станиславом, в честь деда. А теперь и внучка на него похожа.

В отсутствие Льва сын оставался единственным мужчиной в доме и достаточно рано стал ощущать себя ответственным за всё, что происходит в семье. Таня, в свою очередь, в одиночку охраняя, воспитывая детей, с годами приобрела «синдром менеджера», который вступал в абсолютное противоречие с её эмоциональной восприимчивой натурой и весёлым нравом. При таком внутреннем конфликте ей приходилось зачастую очень крепко держать себя в руках, чтобы избежать нервных срывов.

…Приехала «скорая помощь». Врач прибыл без сопровождения медсестры.

– Что беспокоит? – Он бесстрастно окинул взглядом Варвару от расцарапанных ног до лба, увенчанного фиолетовой шишкой.

– Голова…

– Кружится?

– Ну, не то, что бы…

– Тошнит?

– Нет.

– Температура?

– Да нет, хуже! – Варвара испуганно округлила глаза. – У меня болит вся голова, даже дотронуться больно! Она вся в шишках!

Врач слегка ощупал Варькину голову и заключил:

– Собирайся. В больнице тебе сделают рентген черепа.

– Что-то серьёзное? – еле прошептала Татьяна.

– Не думаю, – проронил врач, уткнувшись в свои записи.

Раздался звонок в дверь. Наконец-то! Стас!

По дороге в больницу Варвара заговорщицким тоном наставляла маму и брата:

– Не проговоритесь! Я шла – на меня напали. За групповуху могут наказать. Мы с девчонками всё обговорили: никаких имён и адресов. Поняли?

Мама поспешно закивала.

– Мата Харри! – хмыкнул Стас, легонько толкнув Варьку коленкой. Варвара отодвинулась и обиженно засопела.

К счастью, рентген не выявил трещин на Варькином черепе, и после обследования на наличие алкоголя в крови (которого, к всеобщей радости, не оказалось), Варвару отпустили домой.

Когда возвращались, уже светало. Стас заночевал здесь же, и они с Варькой ещё долго чаёвничали на кухне, о чём-то болтали, хихикали.

Татьяна без сил рухнула на кровать, окунувшись, наконец, в прохладную свежесть постели. Но уснуть не могла – в голове всё ещё прокручивались сюжеты пережитой ночи. Из кухни доносились негромкие голоса детей: что-то поведывал басок Стаса, колокольчиком заливалась успокоенная Варвара.

2

– Мама, проснись. Там пришли к нам. К Варьке… – голос Стаса влился в тревожный сон Татьяны в тот самый момент, когда машину, которой управлял Лев, стало заносить на вираже. Рядом с мужем сидела она, а на заднем сидении сын и дочь.

– Лев, осторожней! – пробормотала она и открыла глаза.

На часах 9 утра. В комнату влетела заспанная Варвара, на ходу завязывая халатик.

– Ма! Там ментиха пришла! – выпалила она шёпотом.

– Кто?! – спросонья не сразу сообразила мать и тут же выскочила из постели.

«Ментиха» – красивая брюнетка лет двадцати пяти – встала с кресла, представилась вошедшим в гостиную Татьяне с дочерью.

– Ольга Владимировна Сухова, инспектор по делам несовершеннолетних. – Скользнув взглядом по Варьке, усмехнулась: – Варвара Львовна, ты что же это драку учинила возле клуба?

От неожиданности Варвара вначале потеряла дар речи, а затем, набрав полные лёгкие воздуха, возмущённо выпалила:

– Я?! Я?! Да это рыжая Верка начала! Она у них там самая крутая! – И тут Варька поняла, что «прокололась». Она замолчала и смиренно опустила глаза.

– А лицо ты ей здорово расцарапала, – Ольга Владимировна и мать сели в кресла напротив Вари.

– Я? – искренне удивилась Варвара. – А почему я? – «Проколовшись», она решила сменить тактику и теперь всё отрицать.

– Потому что достаточно посмотреть на твои ногти. – Инспектор была невозмутима.

Варвара мельком глянула на свои обломанные ногти, которые не успела ещё привести в порядок, и непроизвольно спрятала руки за спину.

– Я защищалась! – Она с вызовом вздёрнула носик.

– Допустим, защитников у тебя хватало. Ты ведь не одна была. А с кем? – девушка-милиционер пристально посмотрела на младшую Варламову.

С Варькой моментально стали происходить метаморфозы. В один миг она превратилась в искреннюю и наивную паиньку.

– Понимаете, Ольга Владимировна, я договорилась со своим партнёром по танцам встретиться в клубе, – начала она, проникновенно глядя прямо в зрачки Суховой. – Но он прийти не смог, и я оказалась совсем одна. И тут ко мне подходит эта рыжая Верка. – Голос, взгляд Варвары источали простодушие и искренность. Смиренно поднятые над переносицей краешки бровей довершали картину вселенской жертвенности и непротивления злу. – Понимаете, у меня не было выхода! Я защищалась, одна против толпы разъярённых девчонок, – самозабвенно врала Варька, неукротимо следуя тактике, выработанной с соучастницами: никакой групповухи. Её подбородок задрожал, глаза наполнились слезами, готовыми вот-вот хлынуть. Она врала убедительно и вдохновенно!

«Могла бы стать неплохой актрисой», – Татьяна Сергеевна поймала себя на мысли, которая при нынешних обстоятельствах показалась крамольной. Но и бросаться на защиту своего чада она не стала: пусть чадо выкручивается само, как может.

Инспектор Сухова смотрела на Варьку с любопытством и даже участием, а по глазам было видно: ни одному её словечку не верит.

– Ну, выражения-то нецензурные ты наверняка употребляла? Ведь «на войне как на войне»? – подзадоривала Сухова.