Кактус для вашей мыши - Александра Шервинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Макс, подхватив меня под руку, плавно перемещался по залу, знакомя с какими-то людьми, улыбаясь направо и налево и, наверное, намотал бы ещё кругов двадцать, если бы по залу лесным ветром не пронёсся невнятный шум, и все повернулись к дверям, стараясь делать это не слишком демонстративно. Я тоже расположилась возле широкой колонны, стараясь лишний раз не попадаться на глаза, ведь, в общем-то, я на этом празднике жизни человек абсолютно посторонний, у меня даже профессионального интереса нет.
Тем временем толпа раздвинулась в стороны, как льды перед носом атомного ледокола «Ленин», и по освободившемуся проходу прошествовал, другого слова у меня не было, именно прошествовал господин Беляев собственной персоной. Почему-то он был без супруги, но и его одного вполне хватало: такой давящей ауры я давно не видела, не ощущала. Беляев подавлял, перемалывал в муку где-то на ментальном уровне. Он внимательно слушал молодого человека, держащего в руках что-то типа планшета и иногда так бурно жестикулировавшего, что я стала опасаться за целостность ценного, видимо, гаджета. Беляев не смотрел по сторонам, наверное, мы все были для него настолько незначительны, что не стоили даже минуты царского внимания. Я поморщилась: терпеть таких снобов не могу. Но вряд ли, даже если бы господин Беляев чудом об этом и узнал бы, он стал бы хуже спать по ночам. Богатое воображение тут же нарисовало очередную картинку: Беляев в домашнем халате мечется по комнате, заламывая руки и умоляя неприступную меня изменить своё мнение.
Между тем народ сконцентрировался вокруг расставленных в несколько рядов полукругом удобных стульев, постепенно расселся и приготовился слушать представителя компании, презентующего выставленное зубоврачебное оборудование. Слайды презентации мелькали, люди тихонько переговаривались, шушукались, посмеивались, как это обычно и бывает на таких тусовках. Я тоже негромко переговаривалась с Максом, пока вдруг не заметила, что вокруг стало как-то подозрительно тихо. Оглянувшись, увидела господина Беляева, обозревающего внезапно ставшую очень внимательной аудиторию. Он помолчал, кивнул каким-то своим мыслям и начал говорить о ценностях плодотворного сотрудничества, перспективах развития и прочих не менее важных и скучных вещах. Я даже не пыталась вникать, пока слух не резануло слово «пятиста»: я сделала стойку, потому что почему-то очень болезненно отношусь к грамматическим ошибкам выступающих, особенно если они вещают с высоких трибун. Прислушалась, внимательно глядя на надежду и опору нашей региональной экономики, и поняла, что не ошиблась. Беляев ещё несколько раз произнёс «более пятиста миллионов», потом «около трёхста тысяч пациентов». Болезненно скривилась, услышав очередное неправильно произнесённое числительное и вдруг почувствовала чей-то давящий взгляд. Поозиравшись, с ужасом поняла, что прожигает меня недовольным взглядом не кто иной как «тот самый Беляев». Нервно икнула и сделала вид, что мне очень, просто очень-очень интересно то, что он говорит, можно сказать, изобразила полное и безоговорочное внимание и почтение. И даже на фразе «к двух тысяча двадцать второму году» постаралась не застонать, а лишь покрепче стиснула зубы (если что, тут же и вылечат, вон, полно стоматологов кругом). На оратора старалась больше не смотреть, но ещё несколько раз почувствовала скользнувший тяжёлый взгляд. Максу, естественно, ничего не сказала, чтобы лишний раз не нервировать.
К счастью, говорил Беляев не очень долго и, пожелав всем успехов в нелёгком стоматологическом бизнесе, покинул место выступающего. Хотела бы сказать «и растворился в толпе», но такие, как он, никогда и нигде не растворяются. К сожалению, наверное. Народ откровенно оживился и, поднявшись, перебазировался поближе к столикам с шампанским, неизбежным на подобной презентации. Я задумчиво вертела в руках бокал, размышляя, как бы теперь потихоньку исчезнуть, так как свой товарищеский долг я выполнила и смысла оставаться здесь больше нет. Нужно было только предупредить Макса, и можно заказывать такси.
– И что же вам настолько не понравилось в моём выступлении? – так внезапно раздалось рядом, что я от неожиданности поперхнулась шампанским и закашлялась. – На вас было просто больно смотреть.
В низком и, увы, уже узнаваемом голосе было столько иронии и совершенно не скрываемого превосходства, что неудержимо тянуло съязвить в ответ, но я сдержалась и, поморщившись, проворчала:
– Блин, подкрадываться-то зачем? – и, уже повернувшись, вежливо проговорила, почтительно глядя на сами-знаете-кого. – Извините, пожалуйста, я не слышала, как вы подошли. Чрезвычайно польщена вашим вниманием, господин Беляев.
– Вы меня знаете? – Беляев слегка приподнял левую бровь. – Не припоминаю, чтобы мы были представлены.
– Неужели вы думаете, что для того, чтобы вас узнать, нужно быть вам представленной? – я искренне удивилась. – Вы персона медийная, можно сказать, вишенка на торте в сегодняшнем мероприятии.
– Вишенка? – он устало потёр переносицу. – Вот вишенкой меня ещё не называли. Но мне, пожалуй, нравится.
Народ, отхлынувший, оказывается, при явлении «того самого Беляева» простым смертным, снова стал потихоньку кучковаться поблизости. Рядом нарисовался Макс, начавший очень аккуратно оттирать меня в сторону, подальше от высокого гостя.
– Вы так и не ответили на мой вопрос, – голос Беляева легко перекрыл начавшийся гул. – Почему вы так презрительно морщились во время моего выступления?
Вот прицепился. И что ему сказать – правду что ли? Так я тогда вообще ни на какую работу в нашем городе не устроюсь, да и в других мегаполисах, боюсь, тоже. А ехать в глубинку, как народники в позапрошлом веке, как-то не тянуло. Я комфорт люблю, горячую воду, удобства не во дворе и дороги с асфальтом. Я не готова. Но, как говорится, пауза стала слишком затягиваться. Я глубоко вздохнула и ляпнула:
– Я скажу вам, если только вы пообещаете, что мне за это ничего не будет.
– Знаете, – Беляев задумчиво рассматривал меня, как интересную зверушку: с любопытством и лёгкой настороженностью, – когда вы так сказали, у меня возникло ощущение, что я руки о скатерть вытираю или даже сморкаюсь в занавеску. А потом ссылаю в Сибирь всех, кто этим недоволен.
– Хуже, – я уже не знала, как мне выпутаться из этого разговора, с каждой фразой становившегося всё более странным. Хоть бы Макс вмешался и спас меня. Почему вот когда он действительно нужен, его нет?
– Даже так? – Беляев сложил руки на груди и начал покачиваться с пятки на носок. – Это уже не просто интересно, это интригует, не находите?
Народ, собравшийся вокруг и старательно делающий вид, что происходящее никого не интересует и никто даже и не думает прислушиваться, замер в ожидании. Да уж, умею я оставаться незаметной, ничего
