Банда 2 - Виктор Алексеевич Пронин

карман, но остановился. — Они сами позвонят. Спасибо. У них будет много хлопот... В таких случаях всегда много хлопот... До свиданья.

— Вы не хотите записать мой телефон? — спросил Овсов — Да, действительно, — опять парень захлопал ладошками по карманам. — А впрочем, ваш телефон узнать нетрудно... В любой справочной. Всего доброго!

— Как будет угодно, — холодно ответил Овсов и отвернулся к окну, по которому уже хлестали сильные частые струи дождя. Парень пятясь вышел из кабинетика, быстро пересек ординаторскую и вышел в коридор с явным облегчением. Он опасался продолжения разговора, не мог ответить на вопросы, которые здесь были просты и уместны.

— Странный тип, — проговорила Валя.

— Немного есть, — кивнул Овсов.

— Я так и не поняла, чего он хотел?

— Он хотел убедиться, что наш клиент мертв. За этим и приходил. Можно сказать точнее — его за этим и присылали.

— Вы думаете.., он из них? Из тех, кто расправился с нашим больным?

— Черт его знает! — в сердцах ответил Овсов. — Но мне он не понравился. Ему хотелось знать, что клиент мертв. Я дал ему повод так думать.

— А я и не поняла, — беспомощно улыбнулась Валя.

— Я сказал, что нашего клиента можно забирать когда угодно. Он понял так, что можно забирать труп. И тут же сбежал, подпрыгивая от счастья. Ему больше ничего не требовалось. Ему было сказано — больной не опознан. Но он не пожелал назвать его, дать телефон, не сказал, куда и кому сообщить...

— Странный тип, — повторила Валя.

— У меня такое ощущение, что нас ждет еще немало странностей, — Овсов поднялся со стула и пересел к Вале на кушетку. — Ну его к черту! Забудь. Мы свое дело сделали. И настолько хорошо, насколько сумели. Теперь можно и дух перевести, — он положил плотную руку Вале на плечи и она тихонько, почти неуловимо качнулась к нему.

* * *

Простояв у окна, Андрей вернулся в купе и забрался на вторую полку. За окном быстро темнело, жаркое украинское солнце прямо на глазах опускалось в бесконечные поля еще неубранных подсолнухов. Когда совсем стемнело к свет станционных фонарей стал резко бить по глазам, Андрей затянул окно клеенчатой шторой. В купе установилась полная темнота. В темноте было легче и засыпать, и думать. А единственное, о чем он думал последний год, это о собственном возвращении. Он представлял его много раз во всех подробностях, десятки раз поговорил со всеми, кого помнил, к кому стремился, с кем уже никогда не встретится. Каждый раз, когда в своих воспоминаниях он добирался до Светы, до тех печальных событий, которые произошли с ними год назад, словно какой-то несуразный ком застревал в душе и тогда Андрея пугала сама мысль о возвращении — он опасался встретить Свету в городе. Да, это было. Зная, что она погибла, что похоронена, он тем не менее, иногда всерьез думал о том, как неожиданно встретит ее на улице, в магазине, в парке. Она еще жила в нем и он не мог ничего с этим поделать. Да, откровенно говоря, он и не стремился изгнать ее из своей души, из своих мыслей, даже наслаждаясь своими нездоровыми фантазиями.

Вначале он устроился на работу в автоколонну, где его тетка работала диспетчером, исправно выполнял свои обязанности, ни дружбы ни с кем не заводил, в пьянках не участвовал. Пригнав машину в гараж и сдав ключи, тут же уходив домой. И было еще одно место, куда он торопился после работы — секция каратистов. Вот там, в полуподвале пятиэтажки, он выкладывался полностью, доводя себя до изнеможения. Не существовало причин, из-за которых он мог бы пропустить занятие, уклониться от тренировки, позволить себе дольше поспать или раньше лечь. Учебные схватки, часто довольно жесткие, отвлекали его от прошлогодних событий, и он втянулся в этот образ жизни, привязался к нему, как к наркотику, который неизменно давал если не утешение, то забвение.

— К чему готовишься, Андрюша? — однажды спросил его тренер Станислав — человек с перебитым носом, с ушами, превратившимися в два сгустка хрящей, с печальными синими глазами.

— А что, заметно? — усмехнулся Андрей.

— Если спрашиваю, значит, заметно. Присаживайся, — Станислав похлопал узловатой ладошкой по мату, на котором сам сидел. — Дружбы, я смотрю, ты ни с кем не водишь, водку не пьешь, за девушками не ухлестываешь... Хочешь совет?

— Хочу.

— Остановись. Ты неплохо выглядишь, поднакачался, кое-чему научился...

— Нет, Слава. Мое колесо уже покатилось, пусть катится.

— А в нашем городе надолго? — Станислав поглядывал по сторонам, словно и сам Андрей, и разговор не очень-то его интересовали. Так, сидим, обмениваемся словами, которые нас ни к чему не обязывают, потом разойдемся и забудем о чем говорили. Такое примерно было у него выражение.

— Как получится...

— Ну что ж, — Станислав помолчал. — А всерьез... По-настоящему.., этим делом, — он кивнул в сторону ребят, которые увлеченно швыряли друг друга об пол, — не хочешь заняться?

— Хочу.

Станислав поднялся, подошел к ребятам, бросил наземь одного, второго, что-то медленно показал — куда идет рука, куда клонится корпус, как взлетает вверх нога. А вернувшись к Андрею, как ни в чем не бывало, произнес:

— Знаю одного китайца... Хороший мастер. Хиленький, тощенький, всем кланяется, извиняется... Но трогать его, обидеть, оскорбить... Иногда он берет учеников... Но не с улицы. Могу поговорить о тебе... Хочешь?

— Да.

— Долларами берет.

— Пусть.

— У тебя они есть?

— Неважно, — Андрей передернул плечами, видимо, вопрос Станислава задел какую-то его болевую точку. — Если он берет доллары, он их получит.

— И ты не спрашиваешь, сколько берет? — Станислав посмотрел на Андрея с явным интересом.

— Не спрашиваю.

— Ты ему понравишься! — Станислав улыбнулся.

— Чем?

— Он разговаривает так же, как и ты. Без лишних слов.

— Когда пойдем?

— Подожди... Ты не представляешь, о чем я говорю... То, что ты получишь от китайца.,. Если, конечно, получишь... Очень опасно. Ты сделаешься опасным.

— Для кого?

— Хм... Для окружающих. Если станет известно, что ты брал у него уроки, занимался... Пригласят для разговора в какую-нибудь организацию, внесут в какие-нибудь списки, могут предупредить, предложить...

— Не станет, — сказал Андрей, не сводя глаз с ребят на жестком ковре.

— Что не станет? — не понял Станислав.

— Известно не станет.

— А, — и тренер, повидавший многое" со свернутым носом и с кистями рук, усыпанными хрящевыми наростами, делавшими кулак не то кувалдой, не то булавой, посмотрел на Андрея озадаченно, — Послушай... Ты недавно в нашем городе... Я не знаю, откуда ты приехал, что тебя заставило, но здесь не останешься.

— Это видно?

— Ты не заводишь связей. Я немного тебя узнал в этом зале,