Договор на одну тайну - Ольга Володарская

— Я думал, ты отказываешься от таких презентов.

— Не хочу обижать людей — беру. Так что у меня, Валера, шикарный бар.

— И почему я впервые об этом слышу?

— Вот поэтому! — И ткнул в Фомина пальцем.

— Не понял?

— Да ты посмотри на себя в зеркало. У тебя глаза сейчас как у белки из «Ледникового периода» в момент, когда она видит вожделенный желудь. А она меж тем одержимая…

— Покажи мне свой бар.

— Хорошо, пошли. — Леша повел друга в гостиную. Дойдя до книжного шкафа, открыл нижние антресоли и продемонстрировал Валере их содержимое. — Ну что?

— Чувствую себя одержимой белкой, попавшей на остров, заваленный желудями.

— Что пить будешь, спрашиваю?

Фомин плюхнулся на свой необъятный зад, подпер подбородки кулаками и стал рассматривать бутылки, которых было не меньше пятидесяти.

— А можно текилу и водку? — выдал наконец Валера.

— Тебе завтра разве не на работу?

— К обеду. И я только продегустирую. Просто у тебя в баре стоит настоящая мексиканская текила. Не экспортная. Ее только там продают.

— Тогда зачем тебе обычная русская водка?

— Не обычная, а самая дорогая. Вот мне и интересно, что же в ней такого особенного.

— Хорошо, бери обе бутылки и пошли на кухню. Даже я проголодался.

Они уселись за стол. Валера тут же налил себе текилы и положил на тарелку куриный окорочок, оторвав его от тушки, и «селедку под шубой», а Леша взялся за «Боржоми» и помидоры черри. Они чокнулись и выпили.

— Ничего выдающегося, — отметил Валера перед тем, как приступить к закуске. — Хорошо, что ты мне водку взять разрешил. Моя матушка, тоже, между прочим, доктор, гастроэнтеролог, всегда говорила, что если пить, то ее. Даже тебе можно в малых дозах. Пропустишь стопарик?

Он всегда предлагал Леше выпить. И слопать что-нибудь жирное и вредное. Земских неизменно отказывался. И тут вдруг…

— А давай, — выпалил он, махнув рукой, как киношный алкаш, который на первое предложение ответил отказом, но с нетерпением ждал второго, чтобы согласиться.

— Серьезно?

— Наливай, пока не передумал.

Валера метнулся к шкафчику с посудой, достал еще одну стопку.

— Жаль, водка не ледяная, — пробубнил он, разливая ее. — Но и не теплая, уже хорошо. — Он подвинул Леше стопку, затем взял свою. — За что выпьем?

— До этого ты опрокинул в себя текилу ни за что.

— Я же пил один, а теперь у меня есть собутыльник.

— Ой, да ладно…

— Минуточку! — Фомин поднял указательный палец, похожий на среднего размера шпикачку. — Впервые я пью с лучшим другом. Впервые я пью столь дорогую водку. Впервые я… — И засмеялся. — Не знаю, какой тост произнести, чтоб он соответствовал случаю…

— Коль это такое значимое событие для тебя, давай выпьем за мир во всем мире.

— Гениально!

Они чокнулись и опрокинули в себя водку.

Валера крякнул, Леша закашлялся. Хоть вкус и не был омерзительным, но пить было неприятно. Наверное, дело все в температуре. Хотя в студенчестве они вливали в себя и теплую водку. Причем далеко не самую дорогую, а скорее напротив.

— Закуси, — посоветовал Валера, протянув другу куриную ножку со своей тарелки.

Леша вгрызся в нее.

— Несвежая, — поморщился он, но мясо разжевал и проглотил.

— Да нормальная. Бывает хуже. Но если не нравится, вот это отведай. Здоровая пища, кстати. — Валера ткнул вилкой в один из контейнеров.

— Что это?

— Спаржа с кунжутом.

— Ты это ешь?

— Думал, ты ешь.

— Не угадал.

— Хоть попробуй.

— Выглядит тошнотворно, не буду. Лучше рыбку погрею. — Земских достал из холодильника форель и засунул ее в микроволновку. Пока рыба грелась, Валера уплетал курицу и спаржу, которую залил кетчупом и майонезом, и то и другое он приобрел — в закромах Земских ничего подобного не водилось.

— Еще по одной? — предложил Фомин, когда Леша вернулся на свое место.

— Давай. Только я текилы хочу попробовать.

— Хозяин — барин. А я с вашего разрешения водочки. — Валера разлил напитки по стопкам. — За что сейчас?

— Давай за… Кто сегодня играет? Я про футбол.

— Германия с Францией.

— И за кого ты болеешь?

— За немчур, хоть у нас с ними за двадцатый век дважды случались непримиримые военные противоречия.

— Тогда выпьем за их победу. — И мужчины опрокинули стопки. Поставив свою, Валера, уже чуть захмелевший, обратился к Леше:

— Тебя Димитрич покусал, да?

— В каком смысле?

— Ты не знаешь этой шутки? Все, кто у нас вдруг развязывается, говорят, что их покусал Димитрич. Ну, это как с оборотнями…

— Аллегорию понял. И с Димитричем я сегодня имел беседу. Но он меня не кусал.

— Тогда что с тобой?

— Ты столько лет пытался меня споить. И вот когда тебе это удалось, ты…

— Я в недоумении. И тревоге.

— Все нормально, Валер. Я еще стопочку выпью и спать пойду.

— Как? А футбол?

— Не люблю его.

— Почему?

— Не знаю, как объяснить. Не интересно смотреть, и все. Как и любые командные игры.

— Хочешь сказать, ты в детстве не играл во дворе в футбол? В волейбол? В хоккей?

— Нет.

— Ты Маугли? — Валера вновь наполнил стопки. — Хотя дитя джунглей наверняка гонял с волками…

— Я Ихтиандр, ты правильно заметил.

— То есть у тебя есть жабры?

— Я родился и вырос у моря. Все детские игры были связаны с ним. Мы пропадали на берегу. Купались, ныряли, загорали летом, зимой катались на лодках, ловили рыбу и круглый год строили замки из гальки.

— За замки! Любые… В том числе воздушные.

Они выпили вновь. Три стопки для Леши, чуть ли не половину жизни воздерживающегося от алкоголя, могли бы стать убойными, но, как ни странно, он чувствовал себя бодро.

— А не лягу я спать, — решительно сказал он. — Футбол смотреть буду. И за французов болеть. Пусть русские и с ними воевали, не только с фрицами. Но мы победили всех.

— Увы, не в футболе.

— Хочешь попробовать еще что-нибудь из моей коллекции?

— Нет, спасибо. Как ты правильно заметил, мне завтра на работу.

— А если б нет?

— Тогда я открыл бы абсент и поджег его.

— Зачем?

— Темнота, его так пьют.

— Что-то не припомню на картине Пикассо «Любительница абсента» пламени.

— А я не припомню такой картины, но знаю, как подают этот напиток в клубах.

— Покажешь? — И унесся в комнату, чтобы достать из бара абсент. Когда Земских вернулся с бутылкой в кухню, Валера отложил куриное крыло и сердито проговорил:

— Слушай, Леха, завязывай.

— Так я только развязался.

— Ты уже пьян.

— Увы, нет. — Земских на самом деле не ощущал опьянения, только облегчение. Нервы, закрутившиеся за день в канаты, расслабились. — Давай, жги абсент. Потом пойдем смотреть футбол.

— Ты ж завтра умрешь.

— Нет, не завтра, — засмеялся Леша. — Где-то через три, пять месяцев.

— Не понял?

— Да не слушай ты меня, болтаю какую-то ерунду…

Фомин встал из-за стола и подошел к Земских. Взял его за плечи, посмотрел в глаза и тихо спросил:

— Леш, что с тобой?

— Да нормально все.

— Не ври.

— Сделай мне абсент, тогда скажу.

— Хорошо. — Он разжал свои пальцы-шпикачки и принялся колдовать над напитком.

Земских следил за Валерой с интересом. Когда тот поджег абсент, захлопал в ладоши.

— Ты точно ребенок, впервые увидевший, как фокусник достает из шляпы кролика, — хмыкнул Фомин.

— Неужто в клубах так делают?

— Ой, там чего только не насмотришься. — Он протянул Леше стакан и скомандовал: — Пей залпом.

Земских было немного страшно, но он сделал, как велели — опрокинул в себя горячий абсент.

— Вещь, — выдохнул Леша.

— Срубит сейчас, готовься.

— Не срубит, я поем. — И схватил контейнер с каким-то сомнительного вида салатом. Кажется, грибным. — Жаль, супа нет. Я бы сейчас навернул борща. Моя мама чудесно его готовила, она украинка. Из Кременчуга родом.

— Пошли в комнату, скоро футбол начнется.

— Может, ты еще замутишь мне чего-нибудь? Вот из текилы, например. Есть какие-то коктейли, которые так же эффектно готовятся?

— Текила-бум. Но ты ее не получишь.

— Почему?

— Да, я всегда хотел… научить тебя плохому. Помнишь «Ералаш»? — Леша покачал головой. — Не важно. В общем, споить хотел я тебя в первую очередь. Ну, и растормошить. Подбить на хулиганство… И вот сейчас, когда ты зажигаешь, я в ужасе… Потому что твое веселье на грани истерики. Объясни мне, Леша, что с тобой?

Земских хотел что-нибудь наврать. Потому что правду он намеревался скрывать ото всех. Но его срубило, как и прогнозировал Фомин. Леша обмяк, мозг его затуманился, а язык стал как вата и едва ворочался. Но он смог проговорить: