Десять искушений юного публиканта - Генри Олди

Далее, из плюсов: это, естественно, ускоряет работу. Автор досконально обжил привычное пространство. Причем совершенно не обязательно писать сагу. Можно писать отдельные романы, циклы повестей, рассказы – не важно. Но приблизительно в одном направлении, в одном ключе. Я здесь кум королю: опробовал многое-всякое, наступил на ряд граблей, понял, что на них больше наступать нельзя. Я нашел любимые козыри, которые однозначно работают на интерес конкретного читателя. Я очень хорошо и уверенно себя здесь чувствую – это мое пространство, меня отсюда не вышибить. У меня есть своя экологическая ниша – а это, поверьте, тоже достаточно много значит. Опять же, закрепление «в формате», в определенной книжной серии, которая печатает книги именно такого направления: «Да, нам нужны „форматные“ авторы! Продолжайте в том же духе, мы вас возьмем снова и снова; вас хорошо покупают, есть поклонники…»

Наработка фирменных приемов, которые можно использовать из книги в книгу, – конечно, это и ускоряет работу, и дает стабильность.

Адвокат дьявола: Но, увы, осторожность крайне сужает авторский спектр творчества. Писатель сознательно начинает себя сначала обрезать по краям, а потом кастрирует овечьими ножницами. «Человек в футляре», постоянное «как бы чего не вышло…». В колее уютно, но беспросветно. Далее – дикими темпами ускоряется формирование автоштампов. Есть наработки, которые когда-то были открытием, чем-то оригинальным – издали, издали, еще раз издали, и открытие стало штампом. А автор все паразитирует на «кругах своих», все возвращается и возвращается… Любое свое умение, мастерство – ставит на конвейер. Паразитирует, паразитирует, под конец все, что было живым, уже мертвое, выеденное изнутри, пустая кожура. А бедолага-автор продолжает выкручивать дохлую кошку, достав ее из цистерны с квасом: «Ну, Мурка! Ну еще капельку!..» Ведь эти штампы еще только вчера – РАБОТАЛИ!!!

Есть очень близкий для нас пример из области боевых искусств. Иногда человек замечает, что юность, когда он так лихо размахивал ногами, прошла. И в сорок лет, действуя прежними методами, он травмирует собственные суставы, рвет связки, портит сухожилия. Давно надо оглдяеться, подумать и переменить манеру. Она будет не хуже и не лучше – она будет ДРУГАЯ.

Осторожный автор себя не в колее – в тюрьме содержит. Острог, а не осторожность. Сам тюремщик, сам охранник. Как у Высоцкого: «Выбирайтесь своей колеей!» – нет, не хочет выбираться. Начинается загнивание.

Осторожный автор – это мертвый автор.

Осторожный творец? Творят от щедрости. Вот тут зерно в землю брошу, а здесь – да будет твердь. Когда творит осторожный демиург, с опаской, с оглядкой – страшное зрелище. Евнух учит плодиться и размножаться. В таком мире и жить-то скверно, а читать об этом мире – увольте. В конечном итоге, запершись в «башне из слоновой кости», автор выедает все внутри этой башни подчистую. Уже и вглубь вырыл, и все сусеки выскреб – и остался на выжженной земле. Пустыня. Отвал. Выйти раньше не хотел, а теперь не может. Вырыл яму, в ней и сидит; теперь нужно потратить кучу усилий, чтобы вылезти – а стенки осыпаются, заваливают бедолагу. Книжки выходят, а на душе пакостно. Рост популярности поначалу вполне может дать в конце – трагедию.

Участь заезженной пластинки.

Посему на этой высокой ноте перебираемся к следующему, шестому искушению:

ВЕЧНАЯ МОЛОДОСТЬ

Адвокат. Однажды Андрея Валентинова обступили молодые авторы:

«А подпишите-ка нам книжку, Андрей Валентинович!»

«А ты кто такой?»

«А я вот начинающий писатель, молодой автор.»

«А сколько книжек у тебя, молодой автор, издано?» – спросил Валентинов, давая автограф.

«Четыре. В твердом переплете.»

И Валентинов расхохотался.

Это с четырьмя-то книгами, не считая публикаций в периодике, ты – НАЧИНАЮЩИЙ АВТОР?! Человек, который после четвертой-пятой-шестой книги по-прежнему считает себя начинающим и молодым (не в смысле физическом, а в писательском) – это примерно то же самое, как после рождения пятого ребенка искренне полагать себя девственником. И кричать об этом на всех перкрестках.

«Маленьких бить нехорошо. С меня, маленького, какой спрос? Я еще учусь. Ну, есть у меня шероховатости, ляпы и „глюки“. Но я выучусь – вы ж меня не бейте больно, я только начинаю. Я не Стругацкий, не Булгаков…» Да, такого и бить противно.

Это удобная позиция. Во-первых, зачастую действительно не бьют, прощают. Ну, человек ведь только начинает писать, у него там… восемь книг вышло… всего лишь… Да вроде и написано ничего. Нормально. (О, это страшное слово – нормально!) Ну, есть ляпы, шероховатости… Учишься, дружище? Ага, учусь! Стараешься? Рад стараться, ваше благородие! Ну и молодцом. Как его после этого бить, молодого? Он ведь не говорит: «У меня все хорошо!» – а ты его мордой: «А вот и не все!!!». Трудится человек – молодец, трудись дальше. И отношение к нему: старается, работает, учится – доброе. Критики прощают; мэтры относятся покровительственно (в смысле, этот нам не конкурент). Можно водки выпить, похлопать по плечу: «Мужик, у тебя еще все впереди! Ты еще научишься и будешь такой, как я!» (Я к тому времени, глядишь, помру, и этого безобразия уже не увижу…)

Такой вот имидж. СОЗНАТЕЛЬНЫЙ! Более того, с таким имиджем выходят и статьи, с таким имиджем человек лезет в эфир. Почему нет? – пардон, пять-шесть книг вышло, есть о чем с ним поговорить; и на передачу можно пригласить, и на встречу с читателями. А он по-прежнему талдычит: «Какой же я известный писатель?! Я такой себе начинающий литератор. Я – человек скромный, в мэтры не лезу». Люди смотрят: столько книг вышло, а он нос не задирает. Умница! Свой в доску!

Очень удобная маска. Под которой можно прятаться до глубоких седин.

Адвокат дьявола: Автор всех убеждает, что он маленький, невинный, несчастный, и бить его не за что. Окружающие принимаются хвалить: «Да нет, родной, у тебя все совсем не так плохо. Ты еще вырастешь, будет тебе небо в алмазах». И беда в другом: убеждая других, автор и сам к этому быстро привыкает. Убеждал других, а убедил себя. Вот уже лысина во всю голову, брюшко пивное, дети школу заканчивают, а он все еще «начинающий автор». Ходит на семинары и мастер-классы, слушает, в тетрадку записывает, кивает… И сам не понимает, как смешно выглядит. Уже в тридцать лет, с пятой книгой – смешно. Трудится, привыкает к «вечной молодости», убеждает себя, что старается. Да ни фига ты не стараешься, хороший наш! Лысый, седой, толстый дядька с вечным припевом: «Я маленький!» – умиления не вызывает.

Он вызывает брезгливость.

Вот лысый, седой, толстый дядька, напористый, агрессивный, когда это нужно, остроумный и энергичный, знающий и эрудированный – он вызывает уважение. Старый лев подходит к прайду, и молодежь разбегается. Понимаете, дело не в том, кто старый, и кто седой. Важно, как ты себя позиционируешь.

Представьте: вы пришли в ресторан, а официант, принеся вам заказанное блюдо, говорит: «У нас повар – он хороший, но молодой и неопытный. Вот, приготовил, а вы попробуйте, как у него получилось. Если что не так, не обессудьте. Он старается…»

Вопрос: если ты такой молодой и начинающий, если у тебя еще все впереди, так какого рожна ты это «начинание» публикуешь? Опубликовал – будь добр, получай по шее, как взрослый. Ввязался в нашу драку – дерись как все. Иначе нет вариантов. А «моложавый» автор начинает громогласно занижать себе планку. Он относится к себе очень снисходительно. Он привык, что маленький. Я себя люблю, планочка у меня невысокая, я сам себе прощаю те огрехи, которые мог бы сам исправить. И вы простите, люди добрые. Может, когда вырасту, все исправлю.

Знаете, как этих авторов легко вычислять в любом возрасте? Такой писатель публично – хоть на встрече с читателями, хоть с друзьями, хоть в интернете, – закончив очередную книгу, озвучивает сие событие следующим образом: вчера, мол, закончил, устал, как собака, а такое дерьмо написал! Устал, весь изработался, сил нет – а все равно дерьмо. Это он, «вечно молодой». Он напрашивается на «пожалейте меня». Вампирит помаленечку. Ему рано или поздно скажут: «Ты устал, бедненький; не такое уж это дерьмо, как ты рассказываешь… есть проблески… ты отдохни, еще поднатужься…»

Бейте его сразу. И когда он это заявляет В ВОСЬМОЙ РАЗ, уж поверьте, восхищения его трудолюбием не возникает, и сочувствия его ужасной молодой доле и трагической усталости не возникает также. И желания утешать его тоже нет.

А есть желание перейти к седьмому искушению.

КОМПАНЕЙСТВО

Адвокат: Автор, начавший реально издаваться, попадает в среду коллег, фэнов, читателей, критиков, просто каких-то тусовщиков, молодых, не очень молодых, совсем немолодых, известных, малоизвестных и так далее. Попадает – и растворяется в среде, как сахар в кипятке. Это же свои! единомышленники! я такой же, как они, мы все друзья и братья во спиритус вини…