Не могу отвести глаза - Кейси Майклз

— Перестань, Шелби. И у ночи есть глаза, не забывай.

Паркер улыбнулся, и Шелби уже не в первый раз подумала, что, улыбаясь, он становится по-настоящему красивым, но какой-то лишенной своеобразия красотой. Ей нравилось, что Паркер высок, по крайней мере на четыре дюйма выше ее собственных пяти футов девяти дюймов. Волосы у него на макушке начали редеть, но сейчас он пользовался одним из известных средств для восстановления волос, и Шелби даже не пыталась запустить пальцы в его прическу, опасаясь разрушить тщательно сооруженное «прикрытие для наиболее оголенных участков. Много играя в сквош, Паркер оставался в хорошей форме и, несомненно, проявил ум, приняв на себя три года назад, когда умер его отец, управление инвестиционной фирмой.

Словом, он был превосходен. Превосходный Паркер.

Шелби поморщилась, все еще слыша эти смехотворные слова — «и у ночи есть глаза».

И к превосходному Паркеру прилипла подлая пошлость.

Но все же он был превосходен, хотя бы в качестве будущего супруга. Из хорошей семьи, с солидными деньгами и с такой внешностью, которая обещала красивых детей. Принят в свете. Он идеальная партия, как сказал Сомертон и как заметил сам Паркер в тот вечер, когда сделал ей предложение.

Назвать это бурным ухаживанием, разумеется, нельзя, потому что они давно знают друг друга. Паркер все эти годы обращал на Шелби очень мало внимания, пока вдруг несколько месяцев назад не «открыл» ее, как Колумб Америку. Все произошло внезапно: «Здравствуй, Шелби; как дела, Шелби; почту за честь станцевать этот танец с тобой, Шелби».

Сомертон счел все это чудесным. Где-то на периферии сознания Шелби таилась мысль, что внимание Паркера дурно попахивает, но он был красив. Она всегда признавала это за ним. Паркер осыпал Шелби цветами и стихами и обращался с ней так, будто она из фарфора.

Когда он предложил ей соединиться с ним, Шелби представила себе это в виде подарка, перевязанного розовыми лентами. Да, она изо всех сил старалась смотреть на это именно таким образом, равно как и на их предстоящий брак.

А потом Паркер выдал это свое: «И у ночи есть глаза».

С каждым днем Шелби становилось все труднее ощущать себя в плену романтики.

— Да ладно тебе, Паркер, ну расслабься немного. — Шелби терлась о него, надеясь почувствовать какую-то искру, увидеть вспышку огня в его глазах. Она во что бы то ни стало решила узнать, с кем что-то не в порядке, с Паркером или с ней? Это он бесчувственное бревно или она все еще Снегурочка?

Коснувшись его щеки, Шелби ощутила ее гладкость.

— Мы же собираемся пожениться, помнишь? Забудь, где мы находимся. Забудь обо всем. Поцелуй меня. Разве ты не хочешь поцеловать меня, разве у тебя нет такой потребности? У тебя никогда не возникало такого чувства, что ты умрешь, если не поцелуешь или не обнимешь меня? Неужели у тебя нет желания немножко сойти с ума… прямо здесь и сейчас?

Паркер снял руки Шелби со своей шеи и, опуская их, по очереди поцеловал ее ладони.

— Сколько ты выпила, Шелби? — Он снисходительно улыбнулся.

— Видимо, мало, — отрезала она и почти бегом бросилась вдоль балкона в бальный зал — и наткнулась на высокую стену из ладно скроенной мускулатуры.

— Добрый вечер, мисс. Я пришел проверить, все ли у вас в порядке. — Обычная рутина для телохранителя.

— Да, да. Конечно.

Она не подняла головы и, не глядя на Куинна, сосредоточилась на блестевших носках его туфель. Да как смеет этот человек находиться здесь, быть свидетелем ее смятения! Неужели болван не знает значения слов «свобода действий»? Она проплыла мимо Куинна, униженная, и с ненавистью услышала его тихую усмешку, когда снова вошла в бальный зал, а потом немедленно забыла о нем.

Глава 4

In vino veritas. «Истина в вине». И раз в жизни Шелби выпила столько, что увидела всю истину, содержавшуюся в вине.

Она пришла к нескольким выводам.

Фильмы лгут. Книги лгут. Никакой романтики нет. Счастливые концы — враки. Может, она сама врушка, или завирушка, или что там значит это слово.

Шелби постоянно сидела у окна и всегда смотрела наружу. Смотрела, но никогда ничего не делала. Видела, но никогда ни в чем не принимала участия.

Но при этом была хорошо одета. Хорошо воспитана. Хорошо защищена.

Ограждена.

Стреножена.

В ловушке.

Ей двадцать пять, а она все еще почти девственна, не считая одной, принесшей разочарование ночи на втором курсе колледжа. Шелби была влюблена, она могла бы поклясться в этом. До следующего дня. До того момента, как узнала, что ее «возлюбленный» треплет всем, кто готов его слушать, о том. будто он «снял Снегурочку».

А Паркер? Он обращается с ней так, словно она из хрупкого хрусталя. Паркер сказал, что уважает Шелби, а потому подождет до первой брачной ночи. Тоже мне принц…

Частные школы. Частная жизнь.

Избалованная.

Задыхающаяся.

Поступай правильно, Шелби. Встань здесь. Улыбайся. Помни, что ты — Тейт. Охраняй свою личную жизнь, береги честь, никогда не пятнай свою фамилию.

Составь хорошую партию.

Выходи замуж сейчас.

Замуж? Зачем?

— Мисс Тейт? Что-нибудь еще?

Шелби вздохнула и взглянула на молодую горничную.

— Нет, спасибо, Сьюзи. Тебе не стоило меня дожидаться.

— Да, мисс. Что ж, если больше ничего не надо?..

— Иди-иди. — Шелби снова повернулась к окну, к виду на ничто. Так она простояла еще минут пять, глядя, как на полную луну набегают облака, потом плывут дальше, оставляя под собой залитый серебром сад.

Внизу открылась дверь, и на кухонный дворик упал луч желтого света. Шелби видела, как Сьюзи, в шортах и трикотажном топе, пересекла дворик и сбежала по ступенькам на лужайку.

Шелби пошире раздвинула шторы и открыла створку окна, когда услышала мужской голос, окликнувший Сьюзи. Молодая девушка бросилась бежать, а навстречу ей от тени деревьев отделилась фигура. Не прошло и минуты, как Сьюзи очутилась в объятиях мужчины, который закружил ее, обнял и стал целовать.

Шелби слышала их смех, ощущала их радость.

Что бы она почувствовала, если бы Паркер вот так ждал ее в свете луны? Подхватил бы, крепко поцеловал, унес под деревья и, опустив на землю, неистово и страстно занялся с ней любовью?

Как будто такое могло случиться…

Глава 5

Агентство «Д. энд С. секьюрити» занимало весь шестнадцатый этаж большого современного офисного здания на Маркет-стрит в центре города. Грейди хотел двадцатый — верхний — этаж, но Куинн не уступил, напомнив своему слишком увлекающемуся другу и партнеру, что арендная плата возрастает с каждым этажом. «Д. энд С. « процветало, но это не значило, что Куинн был готов швырять деньги направо и налево только для того, чтобы разделить крышу с филадельфийскими голубями.