Сколько костей! - Жан-Патрик Маншетт

– Я слушаю. – Мне показалось, что я уже слышал этот голос.

– Это говорит мадам Пиго. Марта Пиго. Мне необходимо срочно встретиться с вами. – Она кричала в трубку, но не думаю, что Прадье мог услышать ее. На всякий случай я плотно прижал трубку к уху.

– Если хотите, я приеду к вам, – предложил я.

– Нет, не стоит встречаться ни у меня, ни у вас. На вокзале Сен-Лазар, в зале "Па пердю"[3], в семь тридцать.

– Я могу быть там раньше.

Прадье тем временем прикурил вторую сигарету и спокойно смотрел на меня сквозь голубоватый дым.

– Нет, в семь тридцать.

– Хорошо.

Она повесила трубку, а я нажал на рычаг указательным пальцем.

– Прошу прощения, – обратился я к Прадье, пытаясь привлечь его внимание к цифре семнадцать, которую я набирал.

– Я же сказал, что не стоит звонить в полицию, – запротестовал он, вставая с места.

Я выдвинул ящик стола, в котором лежали словарь и шахматы. У меня есть оружие, но оно хранится в бельевом металлическом шкафу, под простынями.

– Если вы сделаете шаг к двери, – предупредил я угрожающим тоном, – я вас пристрелю.

Он нагло рассмеялся мне в лицо, повернулся ко мне спиной и, сунув руки в карманы, направился к двери. Я швырнул трубку на рычаг и бросился вслед за Прадье. Я настиг его как раз в тот момент, когда он открывал входную дверь. Он развернулся и, вынув руку из кармана, направил кулак в мою челюсть. Я пригнулся и нанес ему головой удар в грудную кость. Мне было очень больно, а он отлетел назад, раскрыв рот и с глухим шумом врезался в дверь кухни. Я обернулся, чтобы отправиться в комнату за пистолетом, но тут кто-то открыл наружную дверь за моей спиной и ударил меня сзади по голове тяжелым предметом.

Я упал на четвереньки и в этом положении направился в комнату. В голове у меня шумело, мысли путались, но я еще помнил о пистолете.

На меня обрушился второй удар, на этот раз в поясницу, и от боли я перевернулся на бок.

– Вставай, идиот! – приказал голос, обращенный к Прадье.

Мужчина – я различал только смутный расплывчатый силуэт в плаще или пальто – схватил Прадье за шиворот, приподнял его и потащил к двери.

– Ой-ой, – стонал Прадье, – оставьте меня, ой-ой, наступите ему на я... ой-ой.

Я понял, что он намекал на мои органы, но другой тип тащил его к выходу, а Прадье был слишком ослаблен и оглушен, чтобы навязать свою точку зрения. Они вышли, закрыв за собой дверь.

Мне потребовалось три или четыре минуты, чтобы прийти в себя и встать на ноги. Было уже поздно бежать следом за ними, а мои окна выходят во двор. Браво, Тарпон, очень эффективно!

На затылке у меня была небольшая рана, из которой на шею стекала струйка крови. Я разделся до пояса. Пиджак не запачкался, но ворот сорочки был в крови. Я замочил сорочку в тазу с водой и протер рану девяностоградусным спиртом. Помимо раны у меня вскочила шишка на голове и появилось огромное розовое пятно на пояснице. Я знал, что поясница по-настоящему разболится к завтрашнему утру.

Надел свежую рубашку, я подошел к телефону и набрал номер мадам Пиго в Мант-ла-Жоли, но у нее никто не отвечал. Я не успевал на свидание. Повязав галстук, я надел пиджак и полупальто и отправился на вокзал Сен-Лазар.

На улице было темно. На тротуаре шлюхи торговали своей плотью. В метро было много народу: родители с детьми, возвращающиеся с воскресных прогулок; хохочущие британские студенты; натянутые, как струны, арабы.

Я приехал на вокзал в четверть восьмого. Проходя мимо киноафиши, я вспомнил, что Шарлотт Мальракис исполнила в этом фильме каскадерские трюки на мотоцикле и что я забыл ей перезвонить.

Я вошел в зал "Па пердю", где было относительно много ожидающих. Одни люди непрерывно выходили из зала, а другие входили.

Мадам Пиго появилась в девятнадцать часов тридцать четыре минуты. Она направлялась очень быстрым шагом, почти бегом, к центру зала. Дойдя до середины зала, она остановилась, повернула голову в мою сторону и заметила меня. Я помахал ей рукой и пошел к ней, а она побежала навстречу, и в этот момент пуля размозжила ей голову.

III

Пуля, размозжившая голову мадам Пиго, была не обычной, вульгарной пулей, а такой, которая перемещается в пространстве со скоростью звука, скажем, со скоростью триста пятьдесят метров в секунду, толкая перед собой этакий шар из сжатого воздуха. Это приблизительно то же самое, как если бы в вас со скоростью звука попал бильярдный шар. При этом тому, кто в вас стреляет, можно даже не очень прицеливаться. Если подобный снаряд попадет вам даже в руку, этого будет достаточно, так как вы умрете от шока.

Мадам Пиго пуля попала в ухо. Она рухнула на пол ничком. Прошло три или четыре секунды, прежде, чем окружающие осознали, что произошло. Выстрела никто не слышал, так как оружие наверняка было оснащено глушителем. Я никак не мог сообразить, откуда стреляли, и, стоя на своем месте, растерянно глазел по сторонам на снующих мимо людей. Неожиданно какая-то женщина, забрызганная мозговой жидкостью, начала громко визжать. Послышались другие крики, причитания, восклицания и советы, что надо делать.

– Это покушение!

– Надо вызвать полицию!

– Ничего не трогать!

– Не прикасайтесь к ней, она ранена!

– Это граната!

– Спасайся, кто может!

Началась суматоха, перешедшая в панику и закончившаяся столпотворением в дверях.

Тем временем я приблизительно рассчитал траекторию снаряда и широкими шагами направился в противоположный угол зала, внимательно вглядываясь в лица спешащих в ту же сторону людей. Не найдя никого, к кому бы я мог обратиться с вопросом: "Простите, это не вы только что стреляли и убили старую даму?", я вернулся назад, к трупу, возле которого уже стояли четверо полицейских в форме. На улице раздалась сирена полицейской машины, и в следующее мгновение в зал вбежали еще шестеро полицейских в форме.

Немного раньше, когда я подходил к столпившимся вокруг трупа людям, я наступил на небольшой твердый предмет и немного раздавил его ногой. Я тщательно осмотрел пол под ногами, замусоренный окурками и использованными билетами, и обнаружил гильзу, на которую я наступил. Я поднял ее и увидел, что она была пустой. На гильзе было написано: "СУПЕР-Х 45 АВТО".

– Отойдите в сторону, пожалуйста, – обратился ко мне один из полицейских.

Полиция оцепляла центр зала и просила столпившихся разойтись.

– Я хочу сделать заявление, – сказал я.

– Хорошо, подождите, – ответил полицейский.

Мне пришлось схватить его за рукав.

– Я все видел, у меня было назначено свидание с женщиной, которую убили. Посмотрите, мне кажется, я нашел гильзу. Мне очень жаль, но я оставил на ней отпечатки своих пальцев.

– Ваших пальцев? – переспросил полицейский, беря у меня гильзу. – Ах, черт! – добавил он, зачем-то переложив гильзу из одной руки в другую, словно боясь обжечься. – Шеф! – позвал он. – Шеф!

Немного позднее, после того как я назвал фамилию убитой и свою и дал кое-какие пояснения, прибыли другие полицейские в гражданской одежде и увели меня.

Мне пришлось прождать в коридоре комиссариата до девяти часов тридцати минут под наблюдением одного легавого, который даже предложил мне купить у него сандвич, но я отказался, так как неожиданная и чудовищная смерть мадам Пиго отбила у меня всякий аппетит. Кроме того, у меня болели голова и особенно затылок.

С половины десятого вечера до без пятнадцати трех утра меня допрашивали комиссар Шоффар и еще двое офицеров, которые поочередно сменяли друг друга. Шоффар производил скорее приятное впечатление. Полноватый, с пышными усами, он работал добросовестно, не пытаясь изображать из себя ни героя вестерна, ни Мегрэ. Офицеры полиции были более жесткими, наверняка с его благословения. Они промариновали меня достаточно долго по той причине, что я был частным детективом, а среди людей этой профессии очень много мошенников и даже бандитов. Я рассказал им все, что знал, и повторил это сорок или пятьдесят раз, чтобы удовлетворить их.

В двадцать два часа пятнадцать минут, после того как я дал первые показания, мы отправились на машине ко мне за письмом Филиппин, напечатанным шрифтом для слепых. Вернувшись в здание судебной полиции, один из полицейских исчез с письмом, а когда он снова появился в кабинете, то письма у него уже не было. Когда под утро Шоффар отпустил меня, предупредив о том, что меня еще вызовет к себе судебный следователь, я спросил его о содержании письма.

– Ничего важного, – ответил он.

– Это моя частная корреспонденция, – заметил я. – Вы получили расшифровку?

Он вздохнул и взял в руки лист бумаги, который ему некоторое время назад положили на стол.

– "Дорогой месье, – прочел он, – я узнала, что моя мать обратилась к вам за помощью, чтобы разыскать меня. Это совершенно бесполезно. Я уехала по собственному желанию со своим женихом, получившим назначение за границей. У меня нет никакого желания видеть мою мать, по крайней мере, в настоящий момент. Вы теряете время, а моя мать – деньги. Я была бы вам очень признательна, если бы вы передали ей содержание этого письма".