Опасная игра - Жаклин Уилсон

У меня своя комната, но ее не сравнишь с моей комнатой в детском доме. По размеру – просто чуланчик. А Кэм такая вредная! Говорила, что свою комнату я могу обставить как захочу. У меня было столько идей! Я хотела громадную кровать с белым атласным покрывалом, и туалетный столик с лампочками вокруг зеркала, как у кинозвезд, и белый ковер, пушистый, как кошачий мех, и собственный компьютер, чтобы печатать мои истории, и стереосистему, и большущий белый телевизор, и видеомагнитофон, и трапецию, на которой можно разучивать цирковые трюки, и отдельную ванную, чтобы целыми днями плескаться в джакузи.

Кэм все это восприняла как шутку! А когда заметила, что я не смеюсь, сказала:

– Ну послушай, Трейс, разве все это влезет в твою комнату?

Ага, точно. А почему я должна жить в чулане? Я что, коробка с каким-нибудь старьем? Почему нельзя поменяться комнатами? У Кэм все равно вещей почти нет, только книжки и узенькая кровать. Она в чуланчике отлично поместится!

Я ее уговаривала как могла. Ныла и клянчила, а она уперлась – и ни в какую. Так меня и запихнула в крошечную комнатенку. Считается, это благо великое, что мне позволили самой решить, в какой цвет покрасить стены, и выбрать новые занавески да покрывало на кровать. Я выбрала черное – под настроение.

Думала, Кэм и тут отмахнется, а она сделала как я сказала. Черные стены, черный потолок… Она предложила все это украсить серебряными светящимися звездами. Вообще-то, идея хорошая, а то я темноту не очень люблю. Не боюсь, конечно. Я ничего не боюсь! Просто приятно – смотришь вверх, а там звезды поблескивают.

Кэм разыскала где-то черное постельное белье с серебряными звездами и занавески такие же сделала. Шить она не умеет, нижний край подогнула криво, но по крайней мере старалась. Кэм называет мою комнату «пещерой летучих мышей». И даже купила несколько игрушечных бархатных черных летучих мышей – подвесила к потолку. Вообще-то они довольно милые. А питон лежит на полу у двери – сквозняк из щели заслоняет, а заодно охраняет комнату, чтобы никто посторонний не совался.

Например, Джейн и Лиз. Терпеть их не могу! Это подруги Кэм. Постоянно приходят и во все суют свой нос. Поначалу они мне вроде понравились. Джейн большая (видели бы вы, какая у нее толстая попа!), а Лиз маленькая и шустрая. Джейн однажды взяла меня с собой в бассейн. Джейн в купальнике – жуткое зрелище, а вообще-то было весело. Можно съезжать с горки прямо в воду, а еще специальная установка делает волны, а Джейн катала меня на плечах и не обижалась, когда я играла в то, что она кит. Даже фонтанчик изо рта пускала ради меня. А потом она как-то зашла к нам, когда мы с Кэм немножко поругались… Точнее, ругались по-страшному, я орала разные гадости, а потом обиделась и ушла к себе в пещеру и оттуда слышала, как Джейн говорила, что зря Кэм терпит мои капризы и что она, мол, понимает, у меня было трудное детство, но это не дает мне права быть такой кошмарной занозой в заднице. В ее-то громадной заднице занозу и не заметишь!

Я думала, хотя бы Лиз ничего себе. Сначала я ее побаивалась, потому что она учительница, но Лиз совсем не такая, как наша Р. М. Она знает кучу неприличных анекдотов и вообще веселая. Она мне свои ролики дала покататься, так здорово было! Я носилась с дикой скоростью и не упала ни разу, но потом я стала клянчить, чтобы Кэм купила мне собственные роликовые коньки, раз у меня так хорошо получается, и тогда Лиз слегка рассердилась и сказала мне, что Кэм деньги не печатает.

А жаль!

Потом Лиз целую речь задвинула о том, что любовь не измеряется деньгами и так далее. Прямо как будто в миссис Рвоту Мешкли превратилась у меня на глазах!

Я все равно ее немножко уважала, но однажды вечером я лежала в кровати у себя в пещере, а Кэм, наверное, плакала в гостиной, потому что мы с ней опять из-за чего-то поссорились… Не помню уже из-за чего. Ну, вообще-то помню. Так получилось, что я у нее взяла взаймы десять фунтов из кошелька – я же не украла! И вообще, если она моя приемная мама, должна давать мне карманные деньги, а она такая жадина – дает какие-то гроши. И взяла-то я всего лишь несчастную десятку, могла бы и двадцать спереть. И нечего разбрасывать сумочку где попало, если ей так денег жалко. Совсем жизни не знает эта Кэм, у нас в детдоме пяти минут бы не продержалась.

В общем, тут как раз пришла Лиз. Я тихонечко подползла к двери, как питон, – хотела послушать, о чем они говорят. Вдруг обо мне? И точно.

Лиз пристала, как клещ, – что на этот раз случилось? Кэм сперва крепилась, а потом все выболтала: оказывается, маленькая Трейси деньги ворует. И еще кое о чем порассказала. Ну да, взяла я у нее шариковую ручку на время… У Кэм их полно! И еще дурацкий медальон, который ей мама подарила. Я не хотела его ломать, просто попробовала выяснить, как он открывается.

Вообще-то ябедничать нехорошо! А Лиз еще и поощряла ее – якобы нельзя держать все в себе, иногда нужно выговориться и поплакать. Вдобавок всяких глупостей наплела, будто я ворую, потому что мне не хватает внимания. Сразу видно, что учительница. Учителя и соцработники вечно всякую бредятину вещают. А мне просто деньги понадобились, и ручка тоже, и… Ну да, и медальон понадобился. Я хотела туда наклеить мамину фотографию. Моей родной мамы. На фото она такая шикарная, настоящая кинозвезда, и улыбается так! А знаете, кому она улыбается? Крошечной малышке у себя на руках, которая тянет прядку ее чудесных белокурых волос. Эта малышка – я!

Были бы у Кэм длинные волосы… Была бы она шикарная, хоть немножко похожая на кинозвезду! И улыбалась бы почаще. А она целыми днями сидит в каких-то старых тряпках и грустит. Из-за меня.

Она разревелась при Лиз и стала говорить, что она плохая приемная мама и ничего у нас с ней не получается. Она думала, все будет по-другому.

Так я и знала! Я знала, что она не захочет со мной жить. Ну и наплевать!

Лиз сказала, что это всего лишь временный этап и что я просто пытаюсь определить границы дозволенного.

– Она скоро меня до грани доведет! – сказала Кэм.

– А ты не поддавайся! – сказала Лиз. – Развлекись как-нибудь. Нельзя, чтобы вся твоя жизнь вертелась только вокруг Трейси. Смотри, ты никуда не ходишь. Даже курсы бросила.

– Я же не могу оставлять Трейси одну по вечерам. Я пробовала заговорить о приходящей няне, она страшно обиделась.

– А плавание по утрам? Ты уже неплохо подтянулась… Может, тебе ходить вместе с Трейси по утрам, перед школой? Джейн говорит, ей понравилось в бассейне.

– Времени нет! Она и так еле успевает в школу к девяти. Ох, вот еще несчастье… Трейси никак не приживется в новой школе. Директор без конца мне звонит. Просто не знаю, что делать!

– Может, скажешь Трейси, что тебя это огорчает?

– Мои переживания Трейси не волнуют. Для нее важно только то, что она сама чувствует. Да, ей сейчас тоже нелегко, и она срывается на мне.

– Попробуй хоть раз дать ей отпор! Поставь ее на место! – говорит вреднюга Лиз.

– В том-то и дело! Поэтому с ней так трудно. У Трейси никогда не было своего места, вот она и не знает, что это такое.

Мне стало хорошо оттого, что Кэм это понимает, и в то же время очень плохо – я не хочу, чтобы она меня жалела и только поэтому оставила у себя. Я хочу, чтобы она взяла меня к себе, потому что ей одиноко и я наполняю ее жизнь смыслом и вообще жутко ей нравлюсь. Она говорит, что привязалась ко мне, но на самом деле она меня не любит так, как любят настоящие мамы. Не покупает мне вкусности каждый день, не дает кучу денег и не разрешает сидеть дома, а заставляет ходить в эту ужасную школу. Не пойду туда больше! Можно прогуливать каждый день, запросто.

Я все точно рассчитала и вернулась как раз вовремя. Кэм сидела на своем старом диване-развалюхе и строчила в блокноте очередную убогую историю. Когда я влетела в комнату, Кэм вздрогнула, но сразу улыбнулась. У меня появилось какое-то странное чувство, как будто я по ней соскучилась, что ли. Я с разбегу плюхнулась рядом с ней на диван.

– Эй, Трейс, осторожнее! – сказала Кэм, когда снова села прямо. – Диван развалишь. И мне все кости переломаешь!

– Там половина пружин все равно давно сломаны.

– Слушай, я и не говорила, что живу в прекрасном дворце!

– Скорее в уродской хибаре.

Я встала и прошлась по комнате, пиная обшарпанную мебель.

– Трейси, прекрати! – резко сказала Кэм.

Ага! Решила дать мне отпор! Ну ничего, я и сама ей могу дать отпор. Еще и ноги об нее вытру.

Кэм заметила, что я расправила плечи, и сразу сникла:

– Трейси, пожалуйста, не начинай! У меня был тяжелый день. Помнишь, я столько времени работала над статьей?

– Не приняли?

– Поэтому я в унынии. И четвертая глава романа что-то не идет…

– А ты напиши такой роман, чтобы хорошо продавался! Динамичный!

Я махнула ногой, как будто исполняла прием карате. Я не задела Кэм, но она все-таки моргнула.

– И веселый!