Сестра звезды - Елена Жаринова

Глава 2

Страшная тайна

К тринадцати годам из ребенка я превратилась в девушку — мое тело, развитое постоянными физическими упражнениями и танцами, ничем не отличалось от тела взрослой женщины; разум успешно перерабатывал сведения, почерпнутые из книг. Что же касается моей души, то ей еще только предстояло пробудиться. Непреходящая восторженность, готовность созерцать и творить красоту, — чувство, в котором находились все обитательницы храма, было, как я теперь понимаю, всего лишь следствием воспитания. А воспитывали нас не только старшие сестры, но и сам храм.

Готовящиеся к посвящению продолжали свое обучение по особому распорядку. В величественных залах храма мы ежедневно изучали произведения искусства, созданные руками сестер Келлион. Некоторым из этих вещей были многие сотни лет, их творили наши далекие предшественницы. Эта древность поражала меня: я понимала, что если мне суждено будет создать что-нибудь столь же прекрасное, то мое творение переживет меня и будет восхищать новые поколения юных сестер, которые спустя еще сотни и сотни лет будут так же, как мы сейчас, благоговейно ступать по мраморным полам храма.

Однако живописные полотна, статуи из мрамора или алебастра приносили мне чувство какой-то неудовлетворенности. Яркие, чистые краски, изысканные линии — все это было совершенно, однако лишено чего-то важного. Впервые я задумалась об этом, разглядывая портрет одной из сестер. Он был написан совсем недавно, и я хорошо знала ту, с кого его рисовали. Сходство было полным; казалось, что длинные ресницы сейчас моргнут, а золотистые волосы всколыхнутся от ветра. И тем не менее портрет казался безжизненным. Я попыталась поговорить об этом со своими подругами, но они не поняли, что я имею в виду. Я спросила одну из сестер-наставниц, но та лишь назначила мне лишний урок, чтобы я научилась ценить прекрасное.

Такое же чувство будили во мне танцы, которые мы разучивали, чтобы посвятить их Келлион. Эти занятия были для меня самыми любимыми. Когда звучала музыка, когда к высокому потолку поднимался благоухающий дым курений и я делала первое движение руками, мне казалось, что мое тело обретает крылья. Пространство храма словно расширялось, раздвигалось, становилось безмерным. Танцуя для Келлион, я испытывала страстную, восторженную любовь к своей недосягаемой сестре и хотела поделиться этим чувством с другими. Но музыка смолкала, и тогда чаще всего наставница начинала отчитывать меня за неточность движений и приводила в пример выверенные взмахи ногами и повороты на носках некоторых моих подруг. А мне казалось скучным это расчетливое искусство.

Одним словом, я не была примерной ученицей. Однако, несмотря на это, мне никогда не приходило в голову, что жизнь моя могла сложиться по-другому. Старые книги рассказывали о том мире, который оставался за стенами храма Келлион. Он был погружен во тьму, и люди, населяющие его, тратили драгоценное время жизни на борьбу за существование. Их не осенял и отблеск того прекрасного голубого света, которым лучилось небо с наступлением зимы. Они никогда не поднимали голову кверху. Их тела были грязны, а одежды грубы.

Так говорили старые книги. Однако в храме были книги только определенного толка. Все они были написаны учеными. Мудрецы писали о разных народах, языках, городах; о животных и растениях, человеческих обычаях и легендах. К тринадцати годам я была уверена, что знаю о внешнем мире все, и если мне повезет стать искательницей, то я сумею применить эти знания. Но иногда мне хотелось увидеть, сверкают ли льдины под северным солнцем страны Морох и действительно ли вода в Золотом море напоминает расплавленное золото. Такие мысли пугали меня: неужели я чего-то не понимаю и Келлион не захочет признать меня своей сестрой? Я мечтала о любви и, будучи не в силах подарить ее кому-нибудь из близких, обращала свое чувство к далекой звезде…

Вскоре я убедилась, что по праву нахожусь в храме. В конце лета все мы, готовящиеся к посвящению, должны были пройти обряд, который навсегда соединил бы нас с чудесной звездной силой Келлион.

Около полуночи мы тихо проследовали за старшей сестрой по пустынным коридорам храма. Мы спустились по винтовой лестнице в подземелье. Здесь нам ни разу не приходилось бывать. Когда пламя факела выхватывало шершавый камень стен, местами поросших мхом, а наши легкие шаги гулким эхом раздавались, повторялись и троекратно усиливались вокруг, я чувствовала одновременно любопытство и страх. Про подземелья храма я слышала много историй; ходили слухи, что где-то здесь лежат несметные сокровища — волшебные сапфиры, хранящие силу Келлион. Поговаривали так же, что сестры-искательницы совершают здесь таинства, до которых не допускают остальных. Я не любила подобные разговоры, так как мое уважение к тайнам, которые хранил храм Келлион, было сильнее любопытства.

Наши глаза еще не успели привыкнуть к темноте, когда мы оказались в небольшой круглой зале с низким потолком, с которого свисал тяжелый бронзовый светильник на длинной цепи. Светильник не горел, а помещение освещалось несколькими факелами, укрепленными на стенах. Кроме нас, восьми девушек, и нашей проводницы, здесь находились еще две сестры, облаченные в торжественные длинные туники из плотной ткани. Мы робко жались друг к другу у стены и смотрели, как одна из сестер наливает в лампаду масло из тонкошеего кувшина. В это время другая наконец обратилась к нам со следующими словами:

— Сейчас каждая из вас по очереди подойдет к светильнику. Вы закроете глаза и обратите все мысли к Келлион. Она пока не знает о вашем существовании. Если она услышит, то наделит вас силой, и по мановению вашей руки в светильнике вспыхнет огонь. Если этого не произойдет, значит, в храм вы попали по ошибке.

Никогда я еще так не волновалась, как в эту минуту, и, думаю, все мои подруги испытывали то же самое. Мне казалось, что из одного только страха я не смогу сделать то, что от меня требуют. Но вот одна из сестер с выражением отчаянной решимости на лице вышла вперед. Мы все затаили дыхание. Ждать пришлось достаточно долго, но никто не проронил ни слова. Сначала смелая девушка старательно жмурилась, на лбу были заметны морщинки от напряжения. Но потом произошло чудо. Ее лицо успокоилось, глаза раскрылись, излучая необыкновенный свет; девушка простерла руку, и с ее пальцев слетела едва заметная голубая искра. Светильник зажегся. Мы дружно вздохнули, восхищенно и облегченно. У нее получилось!

Девушку, улыбающуюся блаженной, измученной улыбкой, старшие сестры заботливо увели в уголок. Ждать не было сил. Я вышла вперед и закрыла глаза.