Публичные признания женщины средних лет - Таунсенд Сьюзан Сью

6. Рождество в семейном кругу отмечаете?

Собеседник я бездарный, ни легкий треп, ни беседы по существу мне не даются, да и пялиться на себя в зеркало полтора часа кряду противно, поэтому я отвечаю односложно и выгляжу воровато. Веду себя, как беглый зэк Джеймс Кэгни[6] с помадой на губах и кольцами в ушах.

Я даже присматривалась к парикам, но трушу их примерять — никак не могу забыть тот жуткий случай на курорте, когда после прыжка в бассейн одного отдыхающего из водных глубин вдруг всплыло нечто вроде трупика грызуна средних размеров и нагло закачалось на волнах. Злополучный пловец вынырнул, ухватил свой парик, напялил абы как и выскочил из бассейна. До конца моего отпуска бедняга так и не появился — скрывался, должно быть, в номере, переживая кошмарный миг, когда забыл, что шевелюра-то не своя, а купленная.

Многим писателям свойственна одна характерная черта под названием «отлынивание». Человек готов делать все что угодно, лишь бы не писать: дернуть водочки, прочистить слив в ванне, позвонить престарелому дядюшке в Перу, сменить кошкин туалет. Сама этим страдаю. Летом я подрезаю цветы, зимой подбрасываю дрова в камин, полешко за полешком, — лишь бы оттянуть момент рандеву с чистым листом бумаги.

Вот и сейчас у меня очередной приступ отлынивания. Поверите ли, заказала третий капуччино. Я уж пыталась отчитать себя по всей строгости: «Ну сколько можно, женщина! Не девочка ведь, сорок семь стукнуло! Подумаешь, проблема — перейти дорогу, толкнуть дверь салона и записаться к парикмахеру!»

Нотация не сработала, так что вскоре я уже снова в гостиничном номере, завершаю шоу «Сам себе стилист» с применением минимальных подручных средств: шампуня, кондиционера и ножничек, которые имеются в перочинном ножике.

Жду не дождусь, когда вновь попаду в лестерский салон «Тони и Гай». Тамошние парикмахеры ни разу не отозвались о моих волосах в оскорбительном тоне, зато творят чудеса, сталкиваясь с трагическими последствиями стрижки перочинным ножом.

Эта статья не дотягивает до нормы, еще бы сорок девять слов, но мои мозги усохли. Отлынивая от работы, я сменила ручку на карандаш и замазала безобразные мешки под глазами на своем фото в прошлом номере журнала «Сейнсбериз мэгазин». Сделав то же самое, великодушный читатель, вы безмерно польстите моему самолюбию.

Я стою над душой? Клевета!

Я сижу в самолете на летном поле эдинбургского аэропорта и наблюдаю за работой грузчиков. Один из них — высокий, с лысиной в полголовы и мрачным лицом прирожденного комика — меня буквально заворожил. Череда преследующих его мелких неприятностей то и дело прерывает рабочий процесс метания чужого барахла в зев багажного отсека. Выдранная из комбинезона длинная нитка треплется на ветру и лезет в глаза. Он пытается ее оборвать, но в рабочих рукавицах не очень-то ухватишь, и нитка ускользает. Потом ему на голую грудь садится муха, он ее смахивает, а та норовит на руку, на плечо, на шею… Грузчик ругается — я вижу, как шевелятся губы. Начинает чихать. Звуков в салоне не слышно, но, судя по конвульсиям, чихает он неистово. Отчихавшись, вытаскивает платок, роняет, тот планирует вниз, и ветер волочит его по бетону. Мужик вырубает конвейер и гоняется за платком. А тем временем красная спортивная сумка соскальзывает под конвейер. Настигнув носовой платок, грузчик яростно сморкается и возобновляет работу.

Я смотрю на красную спортивную сумку. Уже волнуюсь. Заметит ее грузчик или нет? Может, нужно кому-то сообщить? Этим рейсом, насколько мне известно, летит шотландский футбольный рефери международной категории. Не его ли сумка? А вдруг в ней вещи, без которых он как без рук? Грузчик работает, время от времени отмахиваясь то от нитки, то от мухи, то от собственных волос, потому что ветер крепчает и остатки шевелюры лезут бедолаге в глаза.

Я мысленно умоляю грузчика заглянуть под конвейер, но ему явно не до красной сумки. Теперь к нему присоединился коллега, и они на пару травят анекдоты. Мой корчится от смеха, после чего на него нападает приступ кашля. Второй уже шагает прочь от самолета, а мой мужик все пытается призвать к порядку чертову нитку, вернувшуюся муху и свои блудливые волосы.

Пилот объявляет окончание посадки. Мы вот-вот взлетим, а мой, похоже, не в курсе. У него перекур. Он трет поясницу, кривится. Заметив, что развязался шнурок, останавливает конвейер, поднимает ногу на ленту, завязывает шнурок. Все это он проделывает не торопясь, но сумку не замечает, хотя сейчас она, можно сказать, у него под самым носом. Пилот продолжает вещать, информирует о погоде в Лондоне и называет свое имя, которое я сразу же забываю, отметив лишь, что оно внушает доверие. Добротное, солидное имя вроде Питер Уордингтон, Дэвид Морган или Крис Паркер.

Спорю на приличную сумму, что обладателей сомнительно броских фамилий в летные училища не берут. И правильно. Во время болтанки над Альпами мне лично не нужны за штурвалом всякие там Спайки де Морье. Пусть меня обвинят в несправедливости и отсутствии логики, но когда самолет падает в воздушную яму, я хочу услышать голос какого-нибудь Питера, Дэвида или Криса:

— Дамы и господа, нет причин для беспокойства, мы уже выводим лайнер из зоны нестабильности.

Мой мужик снаружи терпит муки, причем не абстрактные, а вполне физические. Похоже, каждый отправленный на конвейер чемодан причиняет ему страдания. Я взяла в дорогу сильное обезболивающее; меня так и подмывает выйти из самолета и дать ему пару таблеток (а заодно ткнуть носом в чертову сумку).

Статья предполагалась об отпуске на Кипре, где мы опять — да-да, несмотря на все клятвы никогда этого не делать — глазели на нудные фольклорные танцы и бродили по развалинам. Температура была близка к температуре за бортом «Шаттла», вошедшего в атмосферу Земли. Посетили мы и купальню Афродиты, где богиня, по слухам, совершала омовения. Не скажу, чтобы от божественной красоты купальни захватывало дух: она завалена мятыми сигаретными пачками и выцветшими банками из-под кока-колы.

Однако хватит об отпуске. Как там дела с багажом? Погрузить осталось всего три сумки, но красная спортивная все там же, под конвейером, никем не замеченная. Может, постучать в иллюминатор, привлечь внимание грузчика?

Кто стоит над душой? Я стою над душой? Клевета!

Загадка хилтонского передника

Моя сестра Кейт везла меня в аэропорт Хитроу, а я сидела на соседнем сиденье и вылизывала сценарий. Кейт затормозила перед зданием международного аэропорта, я написала «Конец», сунула ей растрепанную кипу страниц и умчалась ловить рейс на Австралию. При себе у меня была только небольшая сумка, набитая в основном грязной одеждой. Прибыв в отель «Хилтон» в Перте, я первым делом схватила прейскурант прачечной. Его и привожу ниже. Цены в австралийских долларах, но хохотала я не из-за цен.

Платье $13,50

Юбка $ 8,50

Жакет $10,50

Блуза $ 8,00

Брюки $ 8,50

Джинсы $ 8,50

Спорт, костюм $15,50

Передник $ 8,50

Шерстяные вещи $ 8,50

Вы обратили внимание? Передник! Ну какая женщина потащит в пятизвездочный отель фартук? Вообразите картину. Дама подходит к стойке, оформляется, получает ключ. Администратор подзывает носильщика. Тот подхватывает чемодан, ведет гостью к лифту, по дороге они болтают о том о сем. Он распахивает дверь ее номера, дама ахает. Апартаменты роскошны; ванная сияет; полотенца белее снега; мраморная плитка слепит глаза. Носильщик показывает мини-бар, раздвигает стеклянные двери на лоджию. Оценив великолепный вид, клиентка дает носильщику на чай, и тот с поклоном удаляется.

Женщина развешивает в шкафу одежду, принимает душ, вытирается мягчайшим полотенцем и надевает белоснежный халат, обнаруженный за дверью ванной. Смешав себе джин с тоником, она делает несколько международных звонков, наставляет подчиненных, проверяет курсовые колебания на финансовых рынках.