Атомная крепость - Иван Цацулин

– Да, сэр.

– Можете идти. Счастливого пути.

Двадцатый по-военному четко повернулся и вышел, унося с собой инструкции Уильяма Прайса.

Тяжелые его шаги постепенно замерля в гулком коридоре.

– Мне пора, – сказал Харвуд, вставая. – За Двадцатого вы отвечаете головой, Спаркмэн.

Полковник вытянулся.

Большая черная машина выехала из ворот и помчалась туда, где сверкал огнями ночной Нью-Йорк.

Глава вторая

На одной из центральных улиц Москвы расположено красивое здание с просторными, светлыми комнатами. В этом доме помещается учреждение, в котором не говорят по-русски. Это не значит, что сотрудники не владеют русским языком (владеть русским языком, постоянно изучать его они обязаны по роду своей службы), но в своей повседневной работе, общаясь друг с другом, они предпочитают говорить на своем родном языке.

В тот весенний день, о котором пойдет речь в этой главе, сотрудники не раз осторожно и несколько боязливо стучали в дверь находящегося на третьем этаже кабинета, но, не получая ответа, уходили прочь.

«Мистер Шервуд, по-видимому, еще не приехал», – говорили они. Девушки, работающие в канцелярии, которым положено знать о своих сослуживцах все, загадочно молчали.

«Шервуд проводит акцию», – догадывались сотрудники. Слово «акция» в переводе с английского означает не только денежный документ, которым владеют акционеры. Оно еще означает и «действие». «Проводить акцию» – значит заниматься каким-то определенным, конкретным делом, и не просто заниматься делом, а делом, обязательно направленным против кого-то.

Дверь кабинета оставалась закрытой до обеда: Шервуд действительно «проводил акцию». Он начал ее с того, что накануне не приехал домой ночевать – миссис Шервуд не беспокоилась, она к этому привыкла. А на следующее утро Шервуд появился у Абельмановской заставы. Несколько сутулый, с большими серыми навыкате немигающими глазами, и отвисшей тяжелой челюстью, одетый в летнее пальто и низко надвинутую на лоб черную шляпу, он остановил такси, уселся на заднее сиденье и дал шоферу адрес – Лефортово. Но до Лефортово он не доехал, вышел из машины на тихой, почти безлюдной улице, расплатился по счетчику и быстро скрылся за углом. Шервуд шел, озираясь, кружил по улицам и переулкам – он хотел убедиться, что за ним не следят. Так, петляя, ходил он не менее часу, после чего сел в трамвай и доехал до Трубной площади. Здесь с тревогой посмотрел на часы и пешком направился вверх по бульвару, по направлению к Петровским воротам. Выйдя на Пушкинскую площадь, Шервуд, осторожно осмотревшись, открыл дверцу одного из стоявших тут такси, быстро уселся в уголок и приказал шоферу отвезти его на Дмитровское шоссе.

– Я очень тороплюсь и хорошо заплачу вам, – прибавил он при этом.

Шофер, молодой парень, сложил газету, которую читал в ожидании очередного пассажира, сунул ее в карман, включил мотор, и машина помчалась в сторону Савеловского вокзала. Шервуд сидел притаившись и часто нервно посматривал на наручные часы – он боялся опоздать на условленное свидание.

Шофер оказался человеком словоохотливым.

– Сегодняшнюю «Правду» читали? – спросил он пассажира, не поворачивая головы.

– Нет еще… А что там? – поинтересовался Шервуд.

– Да опять же американцы войной грозятся, – шофер в негодовании покрутил головой. – Так вот и не терпится им войну начать. Советский Союз им поперек горла встал.

– Ну и как вы думаете, будет все-таки война? – спросил Шервуд.

– Все возможно. – Шофер немного помолчал. – Они, известно, на авантюру какую ни на есть рискнуть могут…

Машина миновала Лихоборы. Шервуд выругался.

– В чем дело? – спросил шофер.

– Да вот папиросы второпях забыл захватить, – ответил Шервуд, все еще продолжая с растерянным видом шарить по карманам. – Простите, нет ли у вас папирос?

Шофер вынул из кармана пачку.

– Пожалуйста, – предложил он.

– «Беломор»? – Шервуд опустил протянутую было руку. – Нет, я обычно курю «Казбек», – сказал он с кислой миной.

– Как хотите, – и шофер спрятал папиросы в карман.

– Придется, видимо, у кого-нибудь одолжить, – сказал Шервуд. – Как назло чертовски хочется курить.

Некоторое время они ехали молча.

– Остановите на минутку, – неожиданно предложил Шервуд.

Шофер с удивлением взглянул на него, но все же затормозил. На обочине дороги стояла коричневая «Победа», у поднятого капота которой возился плотный человек в кожаном пальто.

– Может, у него есть, – сказал Шервуд и вышел из такси.

– Извините, – произнес он нарочито громко, – нельзя ли попросить у вас закурить? Оставил дома папиросы…

– Пожалуйста, – буркнул человек в кожаном пальто. Продолжая возиться с карбюратором, он вытащил из кармана коробку папирос «Казбек», спички и протянул их Шервуду.

– Благодарю вас, – сказал Шервуд, закуривая с видимым удовольствием. Он возвратил человеку в кожаном пальто папиросы и спички.

– Ну, поехали, – обратился Шервуд к водителю такси. Он был доволен: дело сделано!

Когда машина уехала, человек в кожанке осторожно вынул из папиросной коробки маленький, вырванный из блокнота листок бумаги, на котором рукой Шервуда по-русски было написано: «Приказ получен. Приступайте к акции немедленно».

Вот оно что! Снэйк давно ждал этого приказа, и вот он получен – теперь за дело! Снэйк тщательно порвал бумажку на мельчайшие кусочки и бросил в сторону. Ветер подхватил и понес их…

– Ваши документы! – неожиданно раздался голос рядом.

Снэйк оторопел: как мог он так задуматься, что не заметил, как к нему подошел постовой милиционер? Но что это значит, зачем ему документы?

– Документы? – переспросил Снэйк. – Какие?

– Шоферские права и паспорт.

Снэйк не спеша вынул из бокового кармана документы.

– Силин Михаил Иванович, – прочитал постовой вполголоса, – инженер. Та-ак… А что у вас случилось с машиной? – спросил он.

– Карбюратор засорился, пришлось вот повозиться… Теперь исправил. – И Снэйк-Силин полез в кабину.

Постовой внимательно смотрел на Снэйка. У него появились смутные, еще не осознанные подозрения. Не первый год дежурил он в этих местах, но до сегодняшнего дня ему еще ни разу не приходилось видеть, чтобы пассажир такси специально останавливал машину и лез на обочину дороги только для того, чтобы выпросить папиросу у незнакомого ему гражданина, ведь папиросы здесь можно купить через какие-нибудь три – четыре минуты езды, в первом встречном ларьке или магазине… И почему этот сутулый в черной шляпе подошел именно к инженеру Силину? На шоссе было много и других прохожих и проезжих. Стало быть, папироса – лишь предлог, сутулому нужно было зачем-то встретиться вот так именно с Силиным. Но, в таком случае, почему же оба они сделали вид, что незнакомы? Нет, тут что-то не то…

Когда коричневая машина скрылась из виду, милиционер возвратился на то место на обочине дороги, где она стояла, и стал внимательно осматривать цветы, траву.

«По-моему, он что-то тут бросил», – вспоминал милиционер, убеждая себя, что здесь произошла не просто случайная встреча. Ему пришлось довольно долго ползать на коленях, но все же он обнаружил и подобрал несколько крошечных кусочков бумаги. Разложив найденные обрывки на служебном блокноте, он принялся за поистине мозаичную работу. После некоторых усилий ему удалось восстановить слово «приказ». Что бы это значило? Бумажку эту инженер Силин порвал и бросил сейчас же после того, как от него отошел высокий гражданин в черной шляпе. Очевидно, именно тот человек и вручил ему эту бумажку, так как трудно предположить, что Силин, возясь с карбюратором своего автомобиля, стал бы зачем-то держать ее в кулаке. К тому же, хотя бумажка и измята, но она чистая, стало быть, находилась в руках этого Силина всего какую-нибудь минуту и не успела загрязниться. Не значит ли это, что сутулый мужчина в черной шляпе и вручил Силину эту бумажку, прочтя которую Силин немедленно уехал? Что-то он ковырялся-ковырялся, а тут вдруг сразу исправил свою машину! Очевидно, здесь Силин поджидал того, другого. Та-ак… Но что значит «приказ»? По-видимому, Силину или приказали что-то сделать, или сообщали о каком-то приказе, который имеет к нему непосредственное отношение. Надо действовать! Номера обеих автомашин были записаны. Прежде всего следовало установить личность того, кто ехал в такси. Приказ Силину он передал, и теперь ему вряд ли есть смысл уезжать очень далеко, он должен скоро возвратиться. И действительно, прошло не более получаса, как постовой увидел знакомое такси, шедшее теперь к Москве. Он сделал шоферу знак остановиться и бросился к машине: пассажира в черной шляпе в ней не было.

Расставшись со Снэйком, Шервуд продолжал с лихорадочной быстротой разрабатывать план дальнейших действий. Возвращаться в Москву той же дорогой нельзя. Следовало избавиться и от шофера.