Бандитская Лиговка - Николай Пономаренко

- Идите переоденьтесь.

Велимир Соломонович не пошевелился.

У меня нет мундира. Парадный был где-то. Старый. Дома. В шкафу. Теперь не до парадов.

Полина Антоновна встала, вплотную подошла к Глухареву. Она умела улыбаться постоянной, как бы застывшей улыбкой. Даже глаза не выдавали внутреннюю жизнь, мысли. Лишь губы слегка подрагивают. Как судорогой сведенные. Пунцовые. Зубки белые...

- Слышь, Глухарь, а может женщина-полицейский пристрелить мужика предупредительным выстрелом вверх?

Надо знать Глухарева, чтобы понять каково ему в этот миг приходилось. Он терялся перед хамством. Не мог ответить тем же. Хотелось, но не мог. Задай подполковница вопрос попроще, Глухарев не мог бы найти ответа. Ему казалось, что он чувствует твердые соски женщины, грудью вжавшейся в его грудь, даже сквозь наградные планки.

- Может, - прошептала Полина Антоновна и отпрянула, - Может, если этот мужчина будет лежать на ней.

Шкворень вернулась к столу и продолжила:

- Касается всех. На службу и со службы - в форме. Ясно?

Мужики, поглядывая друг на друга, читали в глазах одно и то же - надо искать новое место работы. Ее, начальницу, не съешь, она чья-то очень блатная. Наверняка у неё лапа на самом верху. Даже если подставу сделать выкрутится и тебя же потом сожрет. Где те патрульные ППСМ, заметившие её в тире за швырянием синтетического кала в портреты руководителей страны и города? Эх, житуха наступила. Главное, никто не знает откуда эта шмара взялась. Соломоныч, старожил РУВД, и тот ничего путного не выдал. "Судя по всему, работала в инспекции по личному составу. Повадки у неё такие. А может из КГБ, то есть, из ФСБ подсунули. А точнее, нас под неё подсунули".

Глядя на красного, потного Бузькова, на посеревшего, тощего Глухарева, офицеры затосковали.

- Заместитель по тылу!

Шкворень повернулась к Казимиру Станиславовичу Списанинову, чьи масленые глазки начинали бегать, едва в них посмотришь.

- Если и завтра в дежурке и в коридорах будет вонять туалетом - ищи место.

- Есть! То есть нет. Денег нет.

Полина Антоновна медленно взяла со стола свою сумочку. Офицеры оживились.

- Сколько надо?

- Тысяч тридцать, сорок, - неуверенно, озадаченно и заворожено глядя на начальнический кошелек.

Не мало ли запросил? Шкворень вытряхнула на стол содержимое сумочки.

- Проверим на чистоплотность.

Она не торопясь стала считать наличность. Бузьков достал платок, развернул во всю его площадь и двумя руками промокнул лицо и шею. Если что пропало...

- Ишь, сволочи, как учуяли. Все на месте. До копейки, до цента.

Иван Кузьмич расслабил посиневшие пальцы, потихоньку рвавшие платок, с умилением подумал о подчиненных. Не подвели, орелики. Не сперли.

Полина Антоновна решила пересчитать ещё раз, чем вовсе вывела из равновесия офицерский состав - пытка да и только. Офицеры сидели хмурые, смотрели в пол. Она издевается! До получки целая неделя осталась. У мужиков лопатники отощали. Пошла стрельба по самым зажиточным - одолжите! А эта женщина сидит себе, доллары пересчитывает.

- Губы скатайте.

Шкворень посмотрела на страждущих.

- Подделка это. Меченые бабки. Если бы в дежурке скоммуниздили - сели бы всей сменой.

Ого! Это уже не шуточки. Своих же так подло ловить?

- А вы как думали? Всех через колено поломаю, кто на руку не чист, кто глуп или ленив. Сколько тебе, Списанинов, на туалеты надо? Сорок тысяч? А ящик холодной водки и теплую бабу в постель не хочешь? Думал, я тебе из этой сумки возьму и выложу? Во тебе!

Шкворень показала руку по локоть.

- Знаешь про операцию "Чистые по локоть руки"? А? Если бы у меня были "левые" бабки, без тебя позвонила бы и завтра все ходили бы на золотые унитазы. Как навар с ларей снимать - так все мастера, а для собственного второго дома заработать никто не почешется. Чтобы завтра же здесь были строители, сантехники, маляры, штукатуры и даже глюкальщики. Место работы, повторяю, ваш второй дом, господа офицеры. Вы у меня тут спать будете. Вместе со мной.

Господа офицеры удовлетворенно прочувствовали сказанную сальность, но тут Списанинов приятным голосом сообщил:

- Дома этого, собственно, не существует, уважаемая Полина Антоновна. Фикция это, мираж.

И был прав! Как мы знаем, на карте города здания Лиговского РУВД не существует, потому, что по Генеральному плану развития на этом месте должен быть сквер. Капитан Списанинов, сообщив, что все присутствующие и сама Полина Антоновна по идее сидят на лавочках под деревьями, добавил:

- Вас вчера представили как нового начальника, товарищ подполковник и по приметам личного состава сегодня до обеда должны отрубить воду. Потом свет и телефон, под вечер. Правильно я говорю, Велимир Соломонович?

Старожил здания Глухарев уточнил:

- В последний раз наоборот было. Телефонисты первыми прочухали про смену власти. Так что возможны варианты.

Списанинов угодливо доложил:

- Я уже приказал все баки и графины заполнить водой, товарищ подполковник. И у вас в приемной тоже ведро поставили. На всякий случай.

Полина Антоновна, не глядя, нащупала на столе пачку сигарет, закурила.

- В сквере, говоришь, сидим?

- Так точно, в сквере.

- Скверно, - начальница сквозь сигаретный дым взирала куда-то вдаль.

Офицеры, не мигая, смотрели на нее. Посадили-таки бабу на место. Ишь ты, разоралась. Это тебе не руками водить. В этом деле такие подводные камушки есть, что дно пропорешь по эту самую ...палубу. Руководить тебе не командовать. Таскалась где-то ночью, в камеру попала, шлендра, импотентами обзывалась. Курит сидит. Оттого и голос такой низкий. Как она вообще сюда попала?

- Воды, говоришь, натаскал?

- Так точно, заготовил.

Полина Антоновна встала, обвела всех взглядом.

- Еще кто чего заготовил? Ночные горшки, радиотелефоны, пейджеры. Рупоры в дежурную часть, чтобы орать на весь район куда кому ехать. Еще какие предложения?

Мужчины дружно молчали. Ты начальник, ты и выкручивайся. А мы посмотрим. Ишь...

Шкворень сняла телефонную трубку, послушала.

- Смотри-ка у вас верные приметы.

- Ну, точно! - обрадовано зашумели мужики и тут же осеклись от громкого распоряжения начальницы.

Вот уж чего не ожидали!

- Всем готовиться к переезду!

Ожидали всякое. Бессильной злобы, угроз, сотрясения воздуха невыполнимыми обещаниями. Но это!

- В течение недели будете привычно жить в грязи и вони. Продолжайте заготавливать воду и горшки. В наказание за бездействие. В понедельник переезд в новое здание. Хватит сидеть в сквере!

Где ж ты его возьмешь, голубушка, новое здание? У администрации отнимешь? Офицеры, ошарашенные поначалу объявлением, недоверчиво заулыбались. Полина Антоновна продолжала:

- Закажите грузовики, подумайте что забрать из хлама, что оставить, что заказать нового. Заместителю по тылу завтра же представить мне план переезда.

Шкворень подошла вплотную к Списанинову.

- Не слышу ответа.

- Есть! - безвольно ответил капитан, вдыхая запах духов начальницы и отводя глаза от прямого взгляда.

- Вот так.

Полина Антоновна подошла к окну.

- Хороший сквер, должно быть, будет на этом месте, - проговорила она как бы про себя, - Вон уже и лари убирают... Я вчерашним вечерочком переоделась путаной, загримировалась, набила сумочку баксами, вы их видели, да и села в ларечке неподалеку. Интересные наблюдения, я вам скажу. Никто не пробовал подработать? Зря. Вот послушайте.

В тишине раздались голоса из динамика микромагнитофона.

- Новенькая, что ли?

- Да не совсем и новенькая, но ещё ничего.

- Мы в смысле... Тебя насчет нас предупреждали?

- А то как же.

- Давай.

- Я вас что-то не различаю. Участковые? ОВО? ППСМ?

- Отдел охраны. Две водки и круассаны.

До сих пор шел разговор мужчины и женщины. Последнюю фразу, сказанную юношеским голосом, Полина Антоновна прокомментировала:

- Это мне настоящий продавец из угла подсказывает. Светловолосый такой юноша. Высокий. Губы припухлые, взгляд нежный-нежный. Бывший сотрудник НИИ, интеллигентный. Хотя я не о том. Звать его Толиком. Он все таксы знает. Кому сколько давать надо, чтобы не трогали. Юноша подсказал, я и выдала требуемое. Водку и круассаны. Дальше кто у нас был?

Начальница промотала чуток запись на ускорении.

- Вот. Кто бы вы думали? Кто к нам пришел?

Из динамика донесся нечеткий вопрос, что-то про бутылки.

- Двадцать четыре тысячи, - ответил женский голос какому-то мужчине.

- Чего? - грубый голос усилился, - Ты меня не знаешь? Плохо видишь?

- Зачем схватил? А деньги?

- Мы с Расулом сами разберемся.

- Давай двадцать четыре тысячи!

- Дать? На!

Раздался звук разбитой бутылки. Следом - второй.

- Сама заплатишь. Я же их не взял, правильно? Вот валяется, водочка, вот пивко разинское, бери обратно. А я в другом ларе отоварюсь.

- Кто это, Толян?

Вопрос был задан, очевидно, продавцу Толику.