Нейтронный Алхимик. Конфликт - Питер Гамильтон

— К чему?

— Не знаю. Делать свое дело, наверное. Защитить эденизм от одержимых — все, что сейчас делают другие космоястребы. Я знаю, «Энон» хочет помогать им.

— Сейчас ты была бы не лучшим капитаном, если бы тебе пришлось принять в этой борьбе активную роль. Страх неизвестности всегда будет удерживать твою руку.

— Об одержимых я знаю все, уж поверьте.

— Да? Тогда что ты станешь делать, присоединившись к ним?

— Присоединиться? Никогда!

— Ты собираешься избежать смерти? Было бы интересно выслушать твои соображения на сей счет.

— Ох. — Щеки ее покраснели.

— Смерть — это величайшая неизвестность. И теперь, когда мы знаем о ней больше, мера нашего незнания лишь увеличилась.

— Как? Как она может увеличиться, когда мы узнаем больше?

— Латон называл смерть великим путешествием. Что он хотел сказать? Киинты утверждают, что столкнулись с этим знанием и примирились с ним. Как? Они не могут понимать реальность намного глубже, чем это делаем мы. Эденисты переносят свои воспоминания в нейронные слои по смерти тела. Переходит ли вместе с ними и душа? Разве тебя не тревожат эти вопросы? Меня пугает, что для нашего бытия такую важность приобрели вдруг столь абстрактные, философские вопросы.

— Ну да… если вот так, по полочкам разложить, — действительно страшно.

— Но ты все же не раздумывала над этим?

— Раздумывала, конечно. Просто не слишком усердно.

— Ты единственная из живых эденистов подошла вплотную к разгадке этих тайн. Если она касается кого-то из нас, то прежде всего тебя.

— Касается или препятствует?

— Ответь сама.

— Хоть бы вы прекратили это талдычить.

— Ты знаешь, что этому не бывать.

— Ну да. Ладно, я размышляла над этими вопросами, но что до ответов — я не имею и понятия. А значит, и сами вопросы неуместны.

— Хорошо. С этим я готов согласиться.

— Да?

— С одной поправкой. Неуместны они сейчас. В данный момент наше общество поступает так, как у него заведено в моменты кризиса, и полагается на грубую силу, чтобы защитить себя. Опять же не могу поспорить — но чтобы добиться реального прогресса в этой области, мы должны ответить на те вопросы, что я сформулировал, а существенных сдвигов в этой области я покуда не наблюдаю. А мы обязаны получить ответ. Человеческая раса не одолеет этой бездны, двигаясь по накатанной колее. Мы должны предоставить ей, осмелюсь сказать, откровение.

— И вы намерены получить его на сеансе психотерапии?

— Дорогая моя Сиринкс, конечно же, нет. Что за нелогичный вывод? Но я разочарован, что ты еще не уловила решения более насущной для нас проблемы.

— Какой еще проблемы? — раздраженно бросила она.

— Твоей, — Старик досадливо прищелкнул пальцами, будто беседовал с капризной девчонкой. — Прошу тебя, сосредоточься. Ты хочешь летать и одновременно опасаешься.

— Да.

— Все желают получить ответы на те вопросы, что я задал тебе, но не знают, где их искать.

— Да.

— Есть раса, которая знает ответ.

— Киинты? Знаю, но они заявили, что не помогут нам.

— Неверно. Я запросил доступ к записи внеочередного заседания Ассамблеи. Посол Роулор заявил, что киинты не помогут нам в предстоящей борьбе, причем в контексте это высказывание прозвучало двусмысленно. Что имел посол в виду — физическую борьбу или поиск ответа?

— Всем нам понятно, что в бою киинты нам не помощники. Следовательно, посол имел в виду посмертие.

— Разумное предположение. Будем надеяться, что будущее человечества не окажется поставлено в зависимость от единственной неправильно понятой фразы.

— Тогда почему вы не попросили посла киинтов на Юпитере разъяснить?

— Сомневаюсь, что даже посол имел право разглашать те сведения, которые мы сейчас ищем, невзирая на обстоятельства.

Сиринкс застонала, поняв, чего от нее ожидают.

— Вы хотите, чтобы я отправилась на родную планету киинтов и там спросила.

— Как мило, что ты вызвалась добровольно. Ты отправишься в полет, практически лишенный риска, и тем не менее столкнешься с неизвестностью. К сожалению, исключительно на интеллектуальном уровне, но это станет хорошим началом.

— И неплохим лекарством.

— Весьма удачное сочетание, верно? Не будь я буддистом, я мог бы вспомнить поговорку о двух птицах, убитых одним камнем.

— Это при условии, что юпитерианское Согласие одобрит полет.

В запавших глазах старика вспыхнула веселая искорка.

— Основателю эденизма полагаются некоторые привилегии. Даже Согласие едва ли отвергнет мою скромную просьбу.

Сиринкс закрыла глаза и увидела перед собой слегка озадаченное лицо старшего психотерапевта. Только потом она осознала, что улыбается до ушей.

— Все в порядке? — вежливо поинтересовался он.

— В полном.

Осторожно вздохнув, она спустила ноги с кровати. Больничная палата была удобной и уютной, как бывало только в ее культуре. Но как же здорово будет вырваться отсюда!

— «Энон»?

— Да?

— Надеюсь, ты хорошо отдохнул, любимый. Нас ждет долгий полет.

— Наконец-то!

Неделя для Икелы выдалась нелегкой. Дорадосы уже начали страдать от запрета на гражданские и коммерческие межзвездные перелеты. Экспорт заглох, а собственная экономика астероидов была не настолько развита, чтобы поглотить продукцию сотен промышленных станций, обогащавших обильные запасы руд. Очень скоро ему придется увольнять персонал всех семнадцати плавилен компании «Т'Опингту».

То был первый кризис, с которым Дорадосы столкнулись за тридцать лет своей истории. Это были нелегкие годы, но те, кто верил в свое будущее и готов был трудиться ради него, не щадя себя, получали заслуженную награду. Такие, как Икела. Он прилетел сюда после гибели несчастной Гариссы, как и многие другие обездоленные. У него хватило начального капитала, чтобы завести свое дело, и фирма росла по мере того, как расцветала экономика системы. За три десятилетия из озлобленного беженца он превратился в крупного промышленника, занимавшего ответственный пост в правящем совете Дорадосов.

И вот теперь этот кризис. Сам по себе он еще не означал разорения, но социальное напряжение копилось с угрожающей быстротой. Дорадосы привыкли к постоянному росту и обогащению. Ни на одном из семи заселенных астероидов не было существенной безработицы. И люди, оказавшиеся в одночасье без работы и постоянного дохода, едва ли с доверием отнесутся к совету, который в такой ситуации умоет руки.

Вчера Икела обсуждал с коллегами идею обязать компании выплачивать незанятым работникам пенсию, чтобы поддержать их во время кризиса. Решение казалось легким, покуда старший магистрат не начал толковать, насколько трудно будет законодательно его обеспечить. Совет, как всегда, заколебался. И ничего не было решено.

Сегодня Икеле предстояло самому решить что-то. Он понимал, что ему следовало бы показать пример другим, выплачивать своим работникам какую-то сниженную плату. Но он к таким решениям не привык.

В собственную приемную на директорском этаже он вошел без особого энтузиазма. Ломи, его секретарша, стояла у стола, и на лице ее отражалось необычайное беспокойство. Икела с некоторым удивлением заметил на ее лодыжке красный платочек. А он-то думал, что такая здравомыслящая девочка, как Ломи, не станет обращать внимания на эту полуночную чушь, заворожившую молодое поколение Дорадосов.

— Я не могла ее задержать! — датавизировала Ломи. — Простите, сэр, но она была так упорна, она сказала, что вы старые знакомые…

Икела глянул в противоположный угол приемной. Поставив чашку с кофе на столик, ему навстречу поднялась с дивана невысокая женщина, не выпускавшая из рук лямок болтавшегося на плече рюкзачка. Немногие жители Дорадосов могли похвастаться настолько темными лицами. Судя по множеству морщинок, ей уже за шестьдесят, решил Икела. Что-то в ее чертах показалось ему знакомым, что-то будоражило подсознание. Он запустил программу поиска в базе личных данных своей нейросети.

— Добрый день, капитан, — проговорила она. — Давненько не виделись.

Распознала ее программа или давно забытый титул вырвал из памяти ее имя, Икела не понял.

— Мзу! — выдавил он. — Доктор Мзу. О, Мать Мария, что вы здесь делаете?