Рой - Ольга Громыко

- Во па-а-але пшеничка стоя-а-ала! - Тем временем продолжал Дупп, осовело таращась на бесхозную ниву у леса и сам себе дирижируя куриной костью, - ой, да ка-а-аласистая стоя-а-ала!

Пшеничке от его кошачьего фальцета полагалось полечь на корню. К счастью, очередной кубок медовухи уложил самого дайна - Дупп битой тушкой сполз с лавки и с блаженной улыбкой растянулся под столом, вместо подушки обеими руками обхватив мой сапог.

Свадьба окончилась далеко за полночь. Объевшиеся и опившиеся гости постепенно разбредались по домам, обещая вернуться на рассвете. Не без труда стряхнув дайна с сапога, я вместе с немногочисленными уцелевшими гостями отправилась провожать молодых на сеновал. Жених честно попытался перенести невесту через порог - обхватил ее за пояс, расставил ноги и поднатужился, постепенно заливаясь краской. Она жеманно захихикала, но от земли не оторвалась. Я пришла бедняге на помощь и приподнятая магией Паратя величаво проплыла в дом. Дверь захлопнулась, гости еще немного пошумели у крыльца, выкрикивая советы молодому, потом выпили на посошок и разошлись. Не все - на столе сладко храпела сваха, из-под скатерти до половины торчали сапоги дайна, а чуть поодаль улизнувшая из конюшни Смолка неспешно лакомилась свадебным пирогом, дележ которого перенесли на завтрашнее утро. Я мысленно застонала - кобыла успела обгрызть многострадальный каравай по кругу и облизать крем с макушки. Завидев меня, грозную, Смолка малодушно поджала хвост и ускакала в темноту. Искать черную кобылу по потемкам не имело смысла, и я, махнув рукой на каравай (он принял прежний вид, но кушать его я бы все-таки не советовала), решила наведаться в гости к пчелкам.

Сад был небольшой, яблонь двадцать. Под каждой стоял улей выдолбленная колода в соломенной шапке. Там-сям темнели кусты крыжовника. С трех сторон щерился кольями плетеный забор, четвертая открывалась длинным полем, щедро унавоженным к зиме. Я с опаской побродила между ульями, но все было тихо. Пчелы мирно почивали, выставив стражу у летков. Самые обычные, рыжие и мохнатые пчелы. Разочарованная, я уже собиралась уходить, но решила немного подышать свежим воздухом - после застолья меня слегка водило из стороны в сторону, и я боялась окончательно разомлеть в духоте натопленной избы. Усевшись на траве возле задней стенки улья, я подобрала сочную паданку, потерла о рукав куртки и с удовольствием ею захрупала. Ночь выдалась ясная, безветренная. Я умиротворенно любовалась яркими звездами и с тем же благодушием засмотрелась на медведя, сноровисто перелезающего через забор. Медведя?! Опомнившись, я подавилась яблоком, беззвучно разевая рот и хлопая себя по груди.

Ничего не подозревающий зверь спрыгнул на землю, осмотрелся и на задних лапах потопал к ульям. Высокий и тощий, он держался по-человечески прямо, негромко насвистывая себе под нос. Онемев, я глядела, как он поочередно обходит колоды, прикладывает к ним ухо, осторожно постукивает по стенке когтистой лапой, приподнимает, опускает и переходит к следующему, то и дело поддергивая шкуру на поясе, как спадающие штаны. Меня он не заметил, а вот улей, за которым я пряталась, приглянулся ему больше других. Довольно рыкнув, медведь облапил колоду, с натугой приподнял и прижал к мохнатой груди.

Поддавшись внезапному и, скорее всего, хмельному порыву, я вскочила и ухватилась за улей с другой стороны. Медведь пошатнулся от неожиданности, но лап не разжал.

- Пусти! - Глухо взревел он сквозь плотно стиснутые клыки с вываленным языком.

Я чуть не выронила улей, но быстро опомнилась и вцепилась пуще прежнего.

- Лапы прочь от частной собственности, пчелокрад!

- Жадина, - рявкнул медведь, упираясь задними лапами, - на кой он тебе сдался? Выбери любой другой!

- Я не воровка! - Возмутилась я, наугад пиная ногой под улей. Медведь пошатнулся, но устоял.

- Ври больше!

Но тут пчелам надоело бесцельно трястись в колоде и они решили внести посильную лепту в дележ улья. Подбадривая себя громким жужжанием, они высыпали из летка с безрассудной отвагой защитников осажденной крепости.

Неожиданная атака застала нас врасплох. В темноте пчелы и впрямь ничего не видели. Они кусались на ощупь.

Непотребно ругаясь, мы с медведем бросили улей и кинулись наутек. Поскольку выход был один - через калитку - к ней мы и устремились, пыхтя бок о бок. Медведь галантно приотстал, пропуская меня вперед. Лобастая звериная башка отвалилась и повисла у него за плечами, сменившись темноволосой макушкой.

Пчелы не отважились на длительную ночную вылазку и, язвительно пожужжав нам в тыл, отстали у обмолоченных снопов за амбаром.

Тяжело дыша, мы с возмущением разглядывали друг друга. "Медведь" оказался худощавым мужчиной лет тридцати, с узким пронырливым лицом, темными глазами и ястребиным носом. Волевой подбородок тщательно выбрит, волосы заплетены в косицу. Троюродный брат невесты, вспомнила я. Сидел в дальнем углу стола, вгонял в краску хихикающих соседок, сказал какой-то сальный тост про хомут для молодого. Выдавал себя за стражника в отпуске, щеголяя новехоньким, с иголочки, кожаным камзолом, расшитым серебром по воротнику и обшлагам.

- Менес, - представился он, блеснув улыбкой.

Я брезгливо посмотрела на протянутую лапу. Спохватившись, "медведь" высвободил руку из шкуры, но я по-прежнему не спешила с рукопожатием.

- Ведьма, - холодно сказала я. - А шкура вам идет. Прямо как по вас сшита. Даже не верится, что съемная... пока съемная.

Улыбка поугасла.

- Уважаемая госпожа ведьма, - тщательно подбирая слова, начал Менес, я никогда бы не позволил себе этот глупый маскарад, если бы знал, что перебегаю вам дорогу. Простите. Я готов искупить свою бестактность... э-э-э... двумя серебряными монетами.

Это становилось забавным.

- Которые вы только что вытащили из моего кошеля?

Вор заметно погрустнел. Он и впрямь знал свое ремесло, но с заговоренным карманом столкнулся впервые.

- Возможно, я ошиблась, - в раздумье продолжала я, - и деготь с перьями пойдут вам еще больше. А уж без руки вы и вовсе будете смотреться неотразимо.

Монетки с тем же проворством вернулись в кошель, вор безрезультатно похлопал себя по карманам и с надеждой предложил:

- Ну, хотите... э-э-э... мою шкуру?

Я с трудом удержалась от смеха:

- Вашу или медвежью?

- Медвежью, - торопливо поправился он, - вот, пощупайте - совсем новехонькая, позавчера на торжище купил.

- Вы купили шкуру стоимостью по меньшей мере в три золотых кладня, чтобы украсть улей, которому красная цена шесть серебряных кипок?!

Вор смущенно кашлянул и я поняла, что за шкуру он тоже не платил.

- Снимайте, - решила я. В конце концов, отлавливать воров я не нанималась, а шкура и впрямь была хороша.