Фиктивная сделка - Алекс Эсмонт

Посещал все «духовные» лекции, игнорируемые большинством одноклассников. Крестился даже на портрет Директора в холе. Давился пищей в столовой, обливаясь уже настоящими, а не наигранными слезами. И… в конце первого месяца пребывания в «заведении» окончательно убедил всех (от педагогов до детей), что вынашивает некие идеи, отличные от их идей, и замыслил нечто нехорошее, подтверждающее, кстати, критическую характеристику, выданную, прежде, его проницательной теткой.

В середине сентября заговорщик находился едва ли не под круглосуточным наблюдением всего персонала Интерната. План побега стоял под угрозой. От огорчения и бессилия подростку хотелось рыдать в голос, чего не случалось с ним лет с девяти. Квалификация надзирателей не подлежала никакому сомнению!

Пачка денег, которую он так крепко сжимал по ночам, успела намокнуть от горячий прикосновений. Егор практически целовал грязные купюры, вдыхая аромат, – ведь это был запах свободы! Он практически не спал, придумывая обходные маневры, запасные варианты. Но мозги, словно вслед за бытом, разом оскудели. Время утекало, а шансов не появлялось.

В двадцатых числах сентября, наконец-то, пришло спасение. Ухищрения дали плоды. Хотя и не совсем те, на которые Егор рассчитывал в начале. Убедительная демонстрация хорошего аппетита, бесстрашное употребление блюд из нехитрого меню, включая супы, отвергавшиеся остальными учениками, привели мальчика… в карантинный блок медсанчасти. Сильнейшие признаки отравления скрутили живот. А когда температура перестала сбиваться в течение двух следующих дней, директор принял волевое решение перебросить подопечного в стационар городской инфекционной больницы.

Повезли Егора все в том же пазике, в котором забирали из дома. Круглосуточное наблюдение было снято, и в первую же ночь подросток покинул палату, двинувшись в путь.

Глава 2

Домик в деревне

Когда год назад отец стал зарабатывать приличные деньги, – недаром преподавал на кафедре экономики и имел кандидатскую степень, – он сделал несколько важных и дорогих подарков семье. Во-первых, купил большого пушистого шпица своему сыну. После, обставил новыми вещами квартиру (увы, они не долго радовали хозяев). Свозил всех на море. И не на местную лужу, как обзывали внутренние водоемы столичные эстеты, а на отдаленный и от этого еще более прекрасный курорт. Установил секретный сейф, оказавшийся теперь так кстати. Венчал же небольшой, но драгоценный список приобретений домик «в деревне». Да, именно – в деревне!

По примеру институтских коллег, и по модному нынче поветрию, он вдруг решил, что семейству необходим свежий воздух, физический труд, близость к природе – все то, чего продвинутые люди совершенно лишены в современных мегаполисах.

Течение «к истокам», действительно, приняло в последнее время какой-то массовый характер. Особенно в научной среде, и не столько среди гуманитариев или зоологов, как можно было подумать, сколько среди механиков и технарей. Отец как-то, посмеиваясь, рассуждал об этом на кухне: «Создаем технические новинки и гаджеты, а сами тянемся к мотыге и топору…». При этом он поглаживал недавно отращенную бородку, любуясь отражением на стеклянно- силиконовом китайско-шведском столе.

К слову, ученые со степенями повсеместно отращивали бороды (у кого пока не было). Их жены облачались в нечто просторное и «ниспадающее». Продвинутые семьи выезжали в заброшенные деревни, желательно не далее 100 км от столицы, где скупали земли «сотками» и на подобе Льва Толстого, засучив рукава, взращивали органические грядки с луком и прочей зеленью. А затем, радостно показывали знакомым мозоли, полученные при первом же столкновением с реальностью – сорняком, заполонившим бесхозные поля гораздо раньше новоявленных любителей природы.

По-правде сказать, домик, купленный отцом, находился вовсе не в деревне, а в небольшом провинциальном городке. Но главному условию отвечал – располагался в 150 км от столицы. Отец ездил туда лишь однажды, заключать договор, грозясь, что летом непременно проведет в деревне весь отпуск.

Тогда покупку отца Егор не оценил, но вот год спустя, в новых экстраординарных обстоятельствах, появление жилища стало очень своевременным и бесценным активом. Именно там мальчик рассчитывал укрыться от опеки и надзора. Об этой собственности родня не имела понятия, да и вряд ежегодный отдых в глуши входил в планы ушлой тетушки, не представлявший собой ни класс зоологов, ни механиков, ни, тем более, технарей. Однако и сам мальчик пока не представлял, какие трудности ожидают его на пути «возвращения к истокам».

***

Пробираясь в метро, Егор на ходу просчитывал свои шансы. Подводил приблизительную смету. К счастью, размокли не купюры, а бумага, в которую, как в кошелек, были завернуты деньги. Да и сумма уже не казалась незначительной – в маленьком городке, при скромных тратах, на нее можно было и год протянуть. Пока он двигался к цели, его рука, словно в жесте принимающего присягу чиновника, приклеилась к нагрудному карману, хранившему добро. Толпы дачников в конце сентября заполонили перроны столичных вокзалов. Переполненные электрички бежали во всех направлениях. Карта области, как страшная гротескная паутина гомерического паука, украшала стену рядом с кассами.

Хотя беглец помнил, с какого вокзала выезжал его отец, помнил и название нужной станции, но все же провел долгих полчаса перед планом, ища надежный путь. Ошибиться Егор не мог – второй возможности для побега могло и не случится. Его трясло мелкой дрожью, он постоянно оглядывался, все сильнее натягивая на лоб капюшон. Но бледный, тощий подросток в потрепанной одежде мало у кого вызывал интерес, и через четверть часа Егор покинул пределы враждебного отныне ему многомиллионного гиганта.

***

У цели

Выйдя из последнего вагона, в котором интуитивно занял место, он оказался на открытых путях метрах в ста от станции. Пока брел к зданию, белеющему впереди, энергия и оптимизм, захлестнувшие на волне удачного побега и необходимости скрываться, выветрились в одночасье. Дул сырой пронизывающий ветер. Совершенно незнакомый город, странная, неухоженная местность, отсутствие знакомых и друзей, вызвали в нем в первый миг, после отхода поезда, паническую реакцию. Горло свело судорогой так, что Егор не мог продохнуть. Пальцы рук и, что еще хуже, ног закоченели. Но если вверху их можно было согреть дыханием, то внизу – никак. Большой палец левой ноги без конца выскакивал «из пасти» крокодила. К тому же носок успел прохудиться и мальчик, что называется, «голой кожей» ощутил все прелести деревенской жизни, о которой рассуждал его отец. По спине ежесекундно пробегал озноб. В конце концов, его болезнь, как не была желанна, оказалась вполне реальной и теперь, на финише, могла испортить все дело. Егор поспешно засеменил вперед.

Вот он, наконец, подошел к вокзалу, где рассчитывал расспросить местных. Адрес с названием улицы и номером дома беглец заранее написал на обрывке бумаги, чтобы не забыть. Однако, тут его ждала другая неприятность. Если в столице плачевный вид одинокого подростка мало кого трогал и позволял проскакивать многолюдные места практически незаметным, то в провинции на ребенка