Мораль - Стивен Кинг

Солнечным днем в начале октября Чад остановил их старенький «форд» на Миртл-авеню. Нора сидела рядом с ним — волосы, перекрашенные в рыжий цвет и висящие до плеч, длинная юбка и уродливая коричневая куртка делали ее почти неузнаваемой. Вдобавок на ней были темные очки и шапка с козырьком. Она казалась вполне спокойной, но когда он хотел до нее дотронуться, отдернула руку.

— Нора, только не…

— У тебя есть деньги на такси?

— Да.

— И сумка для камеры?

— Конечно.

— Тогда дай мне ключи от машины. Увидимся дома.

— Ты уверена, что сможешь вести? Потому что реакция на такие вещи иногда…

— Смогу. Дай ключи. Жди здесь пятнадцать минут. Если что-нибудь пойдет не так… даже если мне покажется, будто что-то не так, я вернусь. Если нет, ты отправишься на место, которое мы выбрали. Помнишь, где оно?

— Разумеется, помню!

Она улыбнулась — во всяком случае, показала зубы и ямочки на щеках.

— Молодец.

И ушла.

Пятнадцать минут тянулись изматывающе долго, но Чад высидел их все до одной. Подростки в защитных шлемах проносились мимо на тарахтящих мопедах. Парами проходили женщины, многие с хозяйственными сумками. Он заметил старуху, которая с трудом пересекала аллею, и сначала принял ее за миссис Рестон, но когда та подошла ближе, понял, что ошибся. Миссис Рестон была гораздо моложе.

Когда пятнадцать минут почти истекли, он подумал — спокойно, рассудительно, — что может положить всему этому конец, просто уехав отсюда. Второй ключ от зажигания был спрятан под запаской. Нора в парке оглянется и не увидит мужа. Тогда не ему, а ей придется ловить такси до Бруклина. А когда она туда приедет, то поблагодарит его. Она скажет: спасибо, что спас меня от себя самой.

А потом? Взять месяц отпуска. Никаких уроков. Он бросит все свои силы на то, чтобы закончить книгу. Пан или пропал.

Но вместо этого он вылез из машины и пошел в парк с камерой Чарли Грина. Бумажная сумка, в которую надо было спрятать ее потом, лежала сложенная в кармане его ветровки. Он три раза включал камеру, проверяя, горит ли зеленый огонек. Как ужасно было бы пройти через все это и обнаружить, что она так и не включилась! Или что он забыл снять крышечку с объектива!

Нора сидела на скамейке. Увидев его, она смахнула прядь волос с левой стороны лица. Это был условный знак: снимай.

Позади нее находилась детская площадка — качели-карусели, горка, деревянные лошадки и прочее в том же духе. В этот час народу здесь было немного. Мамаши стояли кучкой на дальнем краю, смеясь и болтая, почти не следя за тем, чем заняты их дети.

Нора поднялась со скамьи.

Двести тысяч долларов, подумал он и поднес к глазам камеру. Теперь, когда все началось, он не чувствовал никакого волнения.

Очутившись перед домом, Чад бегом взбежал по лестнице. Он был уверен, что Норы еще нет. Он видел, как она умчалась с площадки — матери едва обратили на нее внимание, они все столпились вокруг ребенка, которого она выбрала, мальчика лет четырех, — но почему-то не сомневался, что не застанет ее дома и скоро ему позвонят из полиции с сообщением, что его жена не устояла и рассказала обо всем, включая и его роль в этой истории. Хуже того — что она выдала и Уинни, тем самым обесценив все их усилия.

Его рука дрожала так сильно, что он никак не мог отпереть квартиру ключ беспорядочно тыкался в пластинку замка, даже не приближаясь к скважине. Чад уже собрался опустить на пол изрядно помятую бумажную сумку, чтобы освободить левую руку и придержать ею правую, но тут дверь вдруг открылась.

Теперь на Норе были только обрезанные снизу джинсы и блузка, которые недавно скрывались под ее длинной юбкой и застегнутой доверху курткой. По плану она должна была скинуть свой маскарад в машине, прежде чем отъехать. Она говорила, что может сделать это с быстротой молнии и, похоже, не соврала.

Он схватил ее и привлек к себе так судорожно, что она ударилась о него с глухим стуком — вышло не очень-то романтично. Нора терпеливо переждала несколько мгновений, потом сказала:

— Пойдем в комнату. — И когда они оказались надежно отрезанными от внешнего мира, спросила: — Ты все снял? Только не говори, что нет. Я здесь уже целых полчаса и чуть с ума не сошла.

— Я тоже волновался. — Он сдвинул волосы со лба, горящего, как в лихорадке. — Норри, я испугался до смерти.

Он выхватила у мужа сумку, заглянула внутрь, потом подняла на него негодующий взгляд. Темные очки тоже исчезли, и ее голубые глаза сверкали.

— Скажи мне, что все получилось.

— Да-да. То есть я так думаю. Должно было получиться. Я еще не проверял.

Ее взгляд стал еще жарче.

— Так проверь. Проверь. Когда я не ходила тут взад и вперед, то сидела в туалете. Живот крутит… — Она подошла к окну и выглянула наружу. Чад шагнул к ней, охваченный страхом: вдруг она знает что-нибудь такое, чего еще не знает он? Но на улице были лишь обычные прохожие, которые направлялись куда-то по своим делам.

Она снова обернулась к нему и на этот раз схватила его за локти. Руки у нее были прямо-таки ледяные.

— С ним все в порядке? С ребенком? Ты видел, как он?

— С ним все нормально, — сказал Чад.

— Ты не лжешь? — она сорвалась на крик. — Не вздумай мне лгать!

— Да нет же. Я говорю, нормально. Вскочил еще до того, как к нему подбежали мамочки. Ревел как резаный, но мне в его возрасте пришлось хуже, когда я получил качелями по затылку. Меня тогда отвезли в больницу и сделали там пять…

— Я ударила его гораздо сильнее, чем хотела. Я боялась, что если смягчу удар… если Уинни увидит, что я его смягчила… то он не заплатит. И адреналин… Господи! Удивительно, как я вообще не снесла этому бедному мальчишке голову! Как я могла пойти на такое! — но она не плакала, и на ее лице не было сожаления. На нем была ярость. — Почему ты мне позволил?

— Я вовсе…

— Ты правда видел, как он поднялся? Потому что я ударила гораздо сильнее, чем… — Она резко отвернулась от него, подошла к стене, стукнулась о нее лбом, затем повернулась обратно. — Я вышла на детскую площадку и ударила кулаком в лицо четырехлетнего ребенка! За деньги!

Вдруг его озарило.

— Это должно быть на пленке! Как он встал. Ты сама увидишь.

Она метнулась к нему через комнату.

— Ну! Показывай!

Чад нашел кабель, который дал ему Чарли. Немного повозившись, соединил камеру с телевизором и включил запись. Действительно, прежде чем закрыть камеру и уйти, он успел снять, как ребенок снова поднялся на ноги. Вид у мальчика был ошеломленный конечно, он плакал, но никакой серьезной травмы, похоже, не получил. Губы у него были все в крови, а нос — совсем чуть-чуть. Наверное, он расшиб его, только когда упал.

Не хуже обычного мелкого инцидента на детской площадке, — подумал Чад. Таких каждый день бывают тысячи.

— Видишь? — спросил он ее. — С ним все нор…

— Прокрути еще раз.

Он послушался. И когда она попросила его прокрутить запись в третий раз, а потом в четвертый и в пятый, тоже послушался. Где-то посередине он заметил, что она больше не смотрит, как ребенок встает. Он и сам больше на это не смотрел. Они смотрели, как он падает. И как его бьют. Как сумасшедшая рыжеволосая стерва в темных очках бьет его кулаком. Подходит, делает свое дело и убегает со всех ног.

— По-моему, я выбила ему зуб, — сказала она.

Он пожал плечами.

— Положит под подушку, загадает желание.

После пятого просмотра она сказала:

— Хочу отмыть волосы от рыжей краски. Ненавижу этот цвет.

— Никто не…

— Но сначала пойдем в спальню. Только не говори ничего. Давай просто…

Она заставляла его двигаться быстрее и быстрее, обхватив его ногами за талию и подпрыгивая так, что он едва удерживался сверху. Но ей не удавалось достичь кульминации.

— Ударь меня! — крикнула она.

Он дал ей пощечину. У него мутился разум.

— Слабак! Сильнее, мать твою!

Он ударил сильнее. Ее нижняя губа треснула. Она провела по ней пальцами, испачкав их в крови. В тот же момент она кончила.

— Покажите запись, — попросил Уинни. Это было на следующий день. Она сидела в его кабинете.

— Сначала покажите деньги. — Известная фраза. Она только не помнила, откуда.

— После того, как посмотрю запись.

Камера лежала все в той же измятой сумке. Она вынула ее вместе с кабелем. У него в кабинете был маленький телевизор, и она присоединила к нему камеру. Включила воспроизведение, и они увидели парковую скамейку, а на ней женщину в шапке с козырьком. За ее спиной играли несколько детей. Еще дальше стояли мамаши, занятые обычной досужей болтовней: травяные ванны, спектакли, на которые они ходили или собирались сходить, новый автомобиль, очередной отпуск. Привычная картина.