Звездная каторга: Ария Гильденстерна (СИ) - Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич

— Но где мне его разыскать? — не понял Кай.

— На Эр-Мангали.

— Но разве там есть ксеноисторики? — опешил Кай.

Вот тебе и горнопромышленная планета.

— Как слышите, есть. Там застряло целых две экспедиции, — пояснил декан, — изучали культуру Сид, обнаружили редкие артефакты... десять лет тому назад.

— Застряло? То есть, они не могут вернуться? До сих пор?

— Совершенно верно. И с ними, к сожалению, утеряна связь. Вернее, связь есть, но — односторонняя. Через посланников, у которых тоже нет надежды вернуться.

— Нет надежды? — час от часу не легче. — Но что же им мешает? Наверное, там какая-то загадка?

— Никаких загадок. Вокруг планеты задействована система 'Карантин'. Всех впускает, никого не выпускает. Десять лет назад на Эр-Мангали случилась эпидемия — помните? Ну, вот тогда и эту систему разработали. Эпидемия прошла, а система осталась. Якобы 'не смогли выключить'. Вот такое чудо стряслось.

— Ничего себе! А вы говорите 'никаких загадок'.

— Для умных людей загадок нет, — упрямо возразил Ульм, — что вы видите странного в том, что промышленники — хозяева планеты — решили сохранить карантин? Да у них бы все шахтёры разбежались ещё тогда — десять лет назад. А так — ничего, работают, и больше никуда не собираются.

В витражное окно что-то легонько ударилось. Видно, десять минут конфиденциальности прошло, и наставник Фенбонг решил о себе напомнить.

— А ничего, что вы мне открытым текстом всё это говорите? — спросил у декана Кай. — Ведь там, внизу, всё слышат, а шахтами Эр-Мангали владеют большие люди...

— Я тоже большой человек, — похвастался декан Ульм, — что же касается их злоупотребления системой 'Карантин'... Так вы ведь больше о ней никому не расскажете! — последние слова декан произнёс особенно громко и — прямо в витраж.

— Вы словно новый приговор мне выносите, господин декан, — сглотнул Кай.

— О том, чтобы в пути с вами никто не контактировал, позаботятся парни, которые за вами прилетели. А на Эр-Мангали — все и так всё знают. На волю передать не могут! — от слов Ульма веяло всё той же тотальной безнадёгой.

— Значит и я тоже с Эр-Мангали никогда-никогда не вернусь?

— Ну а я вам о чём толкую!

9

Кажется, от разговора с деканом дальнейшая жизнь стала только беспросветнее. И в самом деле, речь идёт об использовании. О спасении речь не идёт.

В какой-то момент декан Ульм показался Каю таким же злобным упырём, как и наставник Фенбонг, только ещё более изощрённым. Хотя... Рекомендательное письмо получено. На Эр-Мангали возможна работа по специальности. Да и система 'Карантин' вокруг планеты — она ведь тоже не вечна.

Впрочем, не всё, что не вечно, непременно короче человеческой жизни.

Провожая посланника к магистру Беку, декан вдруг словно бы вспомнил некий весёлый эпизод из сегодняшнего дня и решил поделиться с Каем.

— Когда наставник заново зачитает своё судебное постановление, обратите-ка внимание на дату и время, — предложил он, загадочно улыбаясь.

— А что там такое? — насторожился Кай. Хотя куда уж сильнее настораживаться — всякому состоянию бывает предел!

— Сдаётся мне, что заседание Превентивного суда произошло сегодня, и не с утра, а после обеда. Могу, конечно, ошибаться...

Кая затошнило. Если правда, что утром приговора суда не было, если мерзавец Фенбонг блефовал... То чем тогда он сам занимался четыре долгих часа до обеда? Бродил по городу, пытался отвлечься от кибернетических стражей, непонятно что заказывал в кафе... А ведь мог бы по примеру людей умных просто сбежать! Более того — уйти с гордо поднятой головой. Ведь никто не неблагонадёжен до постановления суда.

Ну что бы ему стоило вместо музейного здания Старого космопорта посетить Новый космопорт — действующий. Подумаешь, дурацкие машинки — с ними бы он справился, была бы воля.

Выходит, воли не было, а было лишь предательство себя, глупое потворство врагу. Вот так докатился: ещё не доехал до места ссылки, а тень свою показал. Вошёл в число сообщников урода Фенбонга против себя самого. Нет, каково? Каково?!!

Старик декан передал Кая с рук на руки, наставник с облегчением развернул голограмму судебного постановления и забубнил по новой, подвывая в знак трепетного предстояния справедливым истинам и глотая окончания фраз.

Кай не слушал его заёмного словоблудия. Он шарил взглядом по голограмме документа, выискивая датировку. Нашёл. Потерял и снова нашёл, с трудом удерживая рвотные позывы.

Не после обеда. Вечером. Всё, что ограничивало свободу Кая до вечера, было незаконно. Потому и машинки. Какой с них, машинок, спрос?!!

А как только состоялось заседание суда, подлец наставник сразу, безотлагательно вызвал катер с исполнителями, то-то они летели, как на пожар, то-то сожгли посадочным выхлопом газон перед флигелем факультета.

Всё просто, всё просто-таки элементарно, дурак бы не догадался, а умному стоило бы соотнести очевидные вещи, потому что вся судьба-жизнь-карьера и надежды на будущее тупо выброшены в одночасье ради дурацкого прощания с городом, и от этого так горько, горько, горько во рту!..

Мысли Кая уносились вскачь, но наставник Фенбонг их каким-то непостижимым чудом нагнал на финише. Вроде и медленно бубнил, даже проглоченные окончания не спасали, а всё же наступил судьбоносный миг, когда от имени Превентивного суда всё сказано, и власть над тобою передаётся исполнителям. И — ссылка! Навечно!

С миной, выражающей чувство выполненного долга, пройдоха Фенбонг кивнул серокомбинезонным блюстителям — и в замедленном темпе обернул к трудоустроенному Каю ехидную гримаску, заменяющую ему лицо. 'Я пребуду здесь, — хихикнула гримаска, — а кое-кого здесь очень скоро не будет'. И так захотелось эту мерзостную образину порвать на лоскуты, вырубить топором, вбить внутрь спинномозгового канала тяжёлым молотом. Много чего пожелалось, но было недоступно безоружному человеку.

Плевок в рожу — вот единственное, что мог себе позволить Кай, исходя из имеющегося у него арсенала. И плевок долетел по адресу, и был болезненно вязок и исполнен мучительной горечи, и получился подобен не выстрелу, а длительной очереди, поскольку Фенбонг того заслужил.

Когда же красноватые круги перед глазами понемногу рассеялись, Каю стало ясно, что цель поражена безукоризненно, просто-таки накрыта с ног до головы — и тем в известном смысле деморализована. И вдобавок удалось припомнить один глубже других позабытый сегодняшний эпизод — визит в кафе под присмотром фенбонговых машинок. Теперь-то, созерцая потрёпанного стихией врага, Кай мог читать, словно по строкам оплаченного счёта: омлет с помидорами, баклажановый соус, жареный картофель, морковь по-марсиански, стакан особо вязкого шоколада с ореховым наполнителем.

А кто обещал, что будет легко?

Фенбонг, покрытый таким густым слоем неаппетитной слизи, словно собирался перерождаться в моллюска, только и смог с ненавистью процедить:

— Погоди, придёт время, и ты за это заплатишь!

— Ага, без проблем, — расхохотался Кай, — ищи меня на Эр-Мангали!

Глава 2. Летим,

или Сосредоточение неодолимых обстоятельств

1

Гориллы проводили Кая до арестантского отсека, усадили в антиперегрузочное кресло, проверили ремни и захваты, молча вышли.

Вз-з-з-з-з — еле слышно прозудела круглая дверь. С лёгким щелчком вокруг кресла Кая развернулась индивидуальная силовая решётка. И только тогда планетолёт резко стартовал — совершенно беззвучно, но более чем ощутимо.

Кай думал поглазеть в иллюминатор — мечтатель! Арестантам не положено: все стены отсека забраны глухими панелями. Да и случись поблизости окошко — всё равно без толку. В кресло вдавило с такой силой, что головы не поднять.

...И юрбургский период твоей жизни и творчества не просто уходит в прошлое, а убегает с низкого старта. Рывком на сверхзвуке...

Ну что за спешка? Поди, у пилота нервы пошаливают. Или срывается план по вывозу инакомыслящих на Эр-Мангали? Кстати, как именно и в какие сроки его туда думают доставить? А?