Конклав ночи. Охотник - Александр Сивинских

– Прекратите кривляться, – с досадой сказал старший лейтенант. – Хайруллин, повторяю вопрос, что это за человек?

– Так это… он же сказал, – протараторил Ильяс. – Родион. Сторож шестнадцатого сада. У моей мамки там участок. Фамилия Раскольник. Должен показать дорогу и че-нибудь прибавить об объекте. Его господин подполковник лично знает.

Старлей хмыкнул с сомнением. Похоже, подполковник Рыков, начальник Северо-Восточного отдела городской полиции, не являлся для него очень уж крупным авторитетом.

– Ну а теперь мне хотелось бы знать, с кем имею честь беседовать, – сказал я.

– Старший лейтенант Чичко, – сухо сказал румяный. – Ответственный за рейд. А теперь, гражданин Раскольник, сообщите все, что считаете существенным.

Вообще-то я парень незлобивый и на контакт иду легко. Просто не люблю, когда передо мной начинают выпячивать собственную важность. Особенно такие вот субъекты – молодые да ранние. Я поскреб пальцем бородку и заговорил:

– Поедете по этой дороге. Километров через восемь будет как бы населенный пункт. Как бы поселок. Как бы – потому что нежилой, – уточнил я. – Раньше там стояла кирпичная фабрика, работали на ней «химики», расконвоированные заключенные. Или осужденные – как правильней, вам лучше знать. Фабрика загнулась, «химиков» перегнали на сорок девятый километр, сетку-рабицу плести. Ну это вы тоже знаете. А бараки, где они жили, остались. Десять двухэтажных бараков по восемь квартир в каждом. Здания деревянные, из бруса. Гниловатые. Поэтому большая часть техники явно лишняя. На мой взгляд, лишняя, – произнес я, заметив, что старший лейтенант Чичко снова начинает раздраженно поджимать губы. – Ваша цель – самый ближний к фабрике дом, слева от дороги. Номер его второй. Табличка там сохранилась, не ошибетесь. – Я помолчал, раздумывая, стоит ли дергать тигра за хвост, решил, что стоит, и добавил: – Если интересно мое мнение, барак лучше бы сжечь.

– Ваше мнение не интересно, – отчеканил Чичко. – Я вообще не понимаю, зачем мы теряем время, выслушивая то, что я уже знаю. – Он окинул меня недружелюбным взглядом. – Можете быть свободны, гражданин Раскольник.

– Премного благодарен, ваше благородие, – сказал я ему, шутовски поклонившись, а Ильясу кивнул: – Увидимся.

Тот хитро подмигнул мне и полез обратно в «бобик».

Я не зря заявил суровому Чичко и хитрому Ильясу, что мое мнение – не усложняя дела, сжечь барак. Говоря начистоту, я бы предпочел сжигать любые логова упырей сразу, даже не входя внутрь. И уж тем более не затевая рискованных для жизни стрельб и размахиваний холодным оружием. В том, чтобы действовать против кровососов огнем, нет ничего сложного. Чаще всего их обиталища находятся поодаль от места проживания людей. Имея продуманную организацию дела, пожары можно локализовать, а информацию о них – скрывать.

Однако в свое время мне абсолютно недвусмысленно дали понять, что такой подход неприемлем. Неприемлем по многим причинам. Например, общественности трудно объяснить, с какой целью государственные структуры варварски уничтожают заброшенные строения, вместо того чтобы аккуратно разбирать по бревнышку. Почему из сжигаемых или разрушаемых домов выскакивают горящие люди? Кто они – бомжи, беспризорники, мигранты или кто-нибудь еще? Неужели правительство допускает или даже тайно одобряет геноцид этих неизвестных людей? И так далее. Множество, огромное множество причин – и ни одна из них, на мой взгляд, не является по-настоящему существенной. Что ясно говорит о том, что главную причину скрывают даже от меня. Не значит ли это, что существование определенного количества кровососов кому-то выгодно? И вряд ли патриархам-упырям, им-то как раз глубоко параллельно, скольких низших истребят охотники вроде меня.

Выгодно кому-то из нас, живых теплокровных людей.

Именно по этой причине я иногда работаю индивидуально, не ставя в известность полицейского подполковника Рыкова. Втайне даже от улыбчивой, дружелюбной Алисы Эдуардовны Мордвиновой. Моей кураторши из безвестного для широкой публики отдела «У» Министерства по чрезвычайным ситуациям. Удивляться тому, что отдел «У» приписан именно к МЧС, не стоит. Взрывное увеличение числа низших кровососов, происходящее в последнее время, ситуация самая что ни есть чрезвычайная. Докопаться до корней ее возникновения мне не позволят. Но прореживать число упырей мне по силам.

Подозреваю, такая самодеятельность может когда-нибудь выйти боком. Однако, как я уже говорил, частичка идейности во мне сохранилась. Она-то и заставляет время от времени сменить броско разрисованный «УАЗ» на скромный мотоцикл с коляской, а дорогущие высокотехнологичные доспехи для кэндо – на стеганые штаны и телогрейку, упрочненные вымачиванием в соляном растворе. Замаскировавшись таким образом, я отправляюсь туда, куда меня никто не посылал, и уничтожаю кровососов без одобрения свыше. Притом совершенно безвозмездно.

Но поверьте, именно эти рейды приносят мне наибольшее удовлетворение.

Подождав, пока колонна пройдет мимо, я сел за руль и покатил прямым ходом домой. Сейчас ничто не удерживало меня от гонки на полной скорости. Я проорал «вперед, заре навстречу!» и вдавил педаль акселератора. Когда стрелка спидометра дошла до отметки 90 км/час, давление на педаль пришлось ослабить. Только не подумайте, что я страшусь высоких скоростей или постов ДПС. Просто «УАЗ», при всех его положительных качествах, не тот автомобиль, на котором стоит участвовать в гонках на скорость. Больно уж трясет.

Тем не менее даже на девяноста километрах в час до коллективных садов я домчался махом. Через город, с его пробками и светофорами, ехать было не нужно.

Остановив машину перед воротами, я двинулся отпирать засов.

В ажурной металлической беседке, что находилась рядом с воротами, сидели две старушки с ведрами и корзинами, полными овощей. Ждали автобус. Старушки, как и большинство садоводов, были мне знакомы. Загорелая до черноты, прямая как палка бабка Евлампиева и пухлощекая бабка Сытина.

– Здравствуйте, Родион Кириллович, – закивали они наперегонки. – Уже куда-то съездили? На охоту, что ли?

Конечно, бабульки имели в виду совсем не ту охоту, на которой я побывал. Однако наблюдательности им было не занимать.

– Да какая там охота, – сказал я и махнул рукой. – Сейчас не сезон. Мурку выгуливал вдали от нервных горожан. Ну и сам по шишкам пострелял.

– Дорогие небось патроны-то? – посочувствовала Евлампиева. Она была постарше.

– Что сейчас дешево? – вздохнул я. – Разорился бы, если б покупал готовые, а не сам заряжал. А вы, смотрю, уже наработались?

– Да мы на рынок, – объяснила Сытина. – Сейчас самый сезон. Овощи хорошо идут, зелень тоже. Мы ведь и не дорого просим, а все копеечка к пенсии.

– Так-так, – кивнул я, возвращаясь в машину.

– Мы там вам на крылечко морковки положили и цветной капусты.

– Спасибо, девушки. – Я улыбнулся. – Если б не вы, исхудал бы как спичка. Ветром бы носило по участкам. Сами бы сачком ловили.

Старушки от комплимента буквально расцвели.

– Да какие мы девушки! Песок сыплется, можно зимой на скользкие дороги выгонять. А вот вас, Родион Кириллович, как раз девушка ждет. Красивая.

– Ого, – удивился я. – Красавица пожаловала к чудовищу. Как она, на ваш взгляд, смелая? Не испугается моей физиономии?

Я скорчил страшную рожу. Старушки захихикали.

– Да разве ж вас, Родион Кириллович, можно испугаться? Вы ж самый добрый мужчина на свете.

– Джентльмен, – сказала Евлампиева.

– «Там живут несчастные люди джентльмены, на лицо ужасные, а вообще, спортсмены», – пропел я к радости старушек, коротко просигналил и въехал на территорию коллективного сада № 16.

Красивая девушка, что бесстрашно явилась в берлогу доброго внутри джентльмена-чудовища, сидела на крылечке и грызла морковку. Зубки у нее были – хоть сейчас на тюбик зубной пасты. Волосы светлые, короткостриженые, глаза ярко-синие, а губы ярко-алые. Фигурка превыше всяких похвал, спортивная такая. И впрямь очаровательная особа. Лет ей, думаю, было побольше двадцати. А может, и двадцати пяти побольше.

Я заглушил двигатель, вылез из машины, прошагал прямиком к ней. Она встала.

Не передать, сколько в этом движении было грации. Я кивком поприветствовал ее и сказал:

– Войдите, пожалуйста, в дом, прекрасная незнакомка. И поскорей.

– Что за спешка? – удивленно спросила она чрезвычайно приятным голосом. У меня от такого голоса даже легкая щекотка возникла в животе.

Я положил ладонь ей на талию и нежно подтолкнул девушку к двери, ведущей в дом.

– Двигайте, двигайте, мадемуазель. Видите зверушку на заднем сиденье? Росомаха. Давайте-ка внутрь, пока она дремлет.

– Это и есть знаменитая Мурка? – беспечно откусывая морковку, спросила красавица. Сдвинуть ее с места легким движением не удалось.