Паромщик - Маргит Сандему

После множества жалоб и возражений сестры согласились, чтобы родственники легли в дальней комнате. Но вначале Уве поклялся заплатить за ночлег. Тетки утверждали, что это принесет им совершенно ненужные дополнительные хлопоты.

Когда они получили от Уве тяжелым трудом заработанные деньги, их довольные лица говорили о возможности компромисса.

Сисель стояла у окна. В ярком лунном свете виднелись лишь самые крупные звезды. Если от Ориона провести черту, то получатся чьи-то плечи. А еще маленькие злые глазки и рот с кривой ухмылкой.

Луна освещала коричневый салон, который назывался так вполне заслуженно. Свет падал на кровать несчастной Сисель, которая лежала под одеялом и изредка всхлипывала. Восемь бесконечных дней и ночей ей предстояло провести в этом ужасном доме среди неприветливых теток! Вот если бы ей разрешили остаться с папой и мамой! Но они твердят о том, чтобы «побыть немного одним», «попытаться что-то сохранить» и о других глупостях.

Она должна завтра сбежать, подумалось девочке. Ей было все равно куда, замерзнет ли она, умрет с голоду или получит солнечный удар, придется ли ей ночевать в лесу. Все, что угодно лучше, чем эти холодные старухи и их страшный дом!

Внезапно Сисель замерла и высунула голову из-под одеяла. Было трудно различить отдельные предметы в странной меблировке, но она и не видела ничего необычного. Она только слышала что-то. Что-то неопределенное.

Ее отделяли от родителей несколько комнат. Звать на помощь не имело смысла. Да она и не смела кричать. Подумать только, а вдруг и впрямь еще кто-то находится в комнате?

Но нет, она слышала этот звук не рядом с собой. Он шел сверху. Шаркающие шаги на верхнем этаже. Пустом.

Кто-то ходит там, наверху, скорее, крадется на цыпочках. Половицы скрипят и повизгивают.

Тем не менее Сисель немного успокоилась. Кто бы ни бродил там, наверху, он не смог бы достать ее.

Возник новый звук. Девочка узнала его, она слышала такой же много раз из родительской спальни. Приглушенное поскрипывание кровати. Размеренное и ритмичное. Ей никогда не нравился этот звук, хотя она и не знала, что он означал. Обычно он усиливался через некоторое время, а затем Сисель всегда чувствовала толчки в стену и слышала учащенные сильные вздохи.

Эти звуки пробуждали в ней неясное чувство неудовлетворенности и разочарования.

Там наверху продолжался скрип, прямо как дома, он становился сильнее и быстрее — и вдруг стало тихо. Через мгновение Сисель опять услышала прежние шаркающие шаги.

Все стихло, и она снова забралась под одеяло.

Дорога очень утомила ее. В конце концов она заснула.

Спала она тревожно. Все вокруг грохотало, звенело и трещало.

Необычайно пугающий сон, полный сильных и страшных звуков.

Внезапно она проснулась, словно дрожь пробежала по телу. Ее разбудил настоящий шум, резкий хлопок и удар. Но теперь это было в комнате, без всякого сомнения!

Луна светила все так же ярко. Сисель всматривалась в темноту, ее сердце готово было разорваться, зубы стучали. Она жалобно застонала.

Что-то в комнате было не так, но что?

Ну да! Кто-то, должно быть, только что был здесь, ведь те два стула возле стола посреди комнаты были развернуты к ней, словно кто-то отпихнул их или споткнулся. А где же столик у стены?

Здесь разве не было маленького столика? Разве вместо него лежала эта перевернутая статуя негра?

Может быть, папа заходил чтобы проверить как она спит? И наверное, споткнулся…

Она не была очень-то уверена с этим столом, может, его и не было вовсе. А скульптура вполне могла все время спокойно лежать, ведь в этой комнате ничего не разберешь, так все заставлено.

Это наверняка папа приходил.

Она выдохнула, отдышалась как будто после бега. На ее осторожное «Папа?» никто не ответил. Ну да, он ушел к себе и лег спать. Сисель опустила голову и закрыла глаза.

Но мгновенно открыла их снова. Что-то скреблось и шуршало на полу. Она вглядывалась снова и снова в темноту, но там все было тихо.

Но вот…

Сердце замерло, словно боялось биться.

Ее взгляд упал на огромное зеркало на подставке, украшенной ужасными узорами непонятного стиля и эпохи. В зеркале отражалась часть комнаты, которая раньше была скрыта от глаз Сисель.

И девочка увидела высокую этажерку, полную отвратительных ваз, раковин и безделушек, которая медленно двигалась, скользя наискосок по полу в ее часть комнаты.

Сисель закричала, выпрыгнула из кровати, натыкаясь на мебель, которой здесь вечером не было, и бросилась наружу. Проносясь сквозь комнаты с диким криком, она, естественно, разбудила весь дом.

— Что это, что случилось? — испуганно спрашивали ее полусонные родители.

Тетки появились незамедлительно, и, выслушав невнятные объяснения девочки, зажгли по свече и вошли в коричневый салон.

Там царил неописуемый хаос. Мерцающий свет выхватывал из темноты опрокинутую мебель и предметы интерьера, оказавшиеся в другом конце комнаты, вдребезги разбитый фарфор и ящики для белья, вытащенные наружу.

— Вы только посмотрите! — вымолвила тетя Агнес, вначале надолго лишившаяся дара речи. — Неплохо для восьмилетнего ребенка!

— Ну не Сисель же это натворила, — пытался протестовать Уве.

— Вы ведь не думаете, что она смогла передвинуть вон тот шкаф?

Нет, сестры должны были с этим согласиться.

— Но кто тогда был здесь? — спросила тетя Беата, круглая, как шарик, в своем потрепанном утреннем халате. — Ты ходишь во сне, Уве?

— Нет, я уверен… Сисель всхлипнула:

— Нет, это был не. папа. Я видела вот эту большую полку, она двигалась сама собой. Ее никто не толкал.

— Глупости и вздор, — сказала тетя Герд, ее обширная грудь колыхалась от негодования.

— Ах, мой бедный книжный шкаф! — запричитала Агнес, имея в виду старого отвратительного монстра.

— Стекло разбито. Посмотрите! В него влетела ваза и испортила мои лучшие книги! Вам это дорого обойдется, обещаю вам!

— Но мы… — начала было Гури и умолкла. Ясно, что им невозможно доказать свою невиновность, старухи хотели найти козла отпущения или, лучше, сразу трех. И, кстати, заработать на этом немного денег.

Пока они стояли, не в силах собраться с мыслями, старые каминные часы пролетели наискосок через комнату и врезались в стену с ужасным грохотом.

— Вот, вы видите, — сказал Уве. — Даже взрослый не сможет швырнуть их с такой силой.

Внезапно они услышали сдавленный стон тети Герд. Казалось, что у нее острый сердечный приступ, но это был только вскрик. Дрожащей белой рукой она безвольно показывала куда-то на стену за их спинами.

Все вместе уставились на обнаруженное ею.

Высоко вверху на стене, примерно в полуметре от потолка, на коричневых обоях виднелся глубокий отпечаток. Такой глубокий, что под обоями было смято дерево.