Япона осень (СИ) - Сухов Лео

Иваныч на секунду прервался: закончил перезаряжаться и вернул барабан на место. После чего закончил:

— Вот и пошёл он тогда к буям, эгоист хренов!

— Ты только больше от бедра не стреляй! — попросил я Кукушкина. — Результативность ужасная! Ты же не ковбой какой-нибудь…

— Ну, знаешь… Там, на переговорах, надо было как-то побыстрее! — хмыкнув, не смутился мэр.

Я вспомнил, как мы стреляли, и снова вынужден был согласиться с Иванычем. Мы пришли на переговоры вдвоём, а японцев было много — и все вооружены. Конечно, мы тоже вооружились. Для виду нацепили массивные топоры, а для надёжности — револьверы, скрыв их под одеждой. И, к нашему счастью, японцы их не заметили.

Наглость и самоуверенность противной (в нашем случае, очень противной) стороны, а также внезапность атаки сыграли нам на руку. Я отлично помнил, как разрядил весь барабан, выбирая тех, кто выглядел как серьёзный боец. И неплохо рассмотрел глубочайшее удивление на их лицах. А вот тех, кого добивал топором — не запомнил. Может, оно и к лучшему? Спать спокойнее буду.

Пока я вспоминал подробности бойни, ещё одна попыталась разгореться рядом с навесом. Наши бойцы открыли огонь, и среди японцев появились первые трупы, а остальные — те, кто не труп — благоразумно залегли в траве и принялись отползать. Правда, некоторые из них продолжали воинственно орать, но это, скорее, потому что очень уж не хотелось лицо терять.

— Всё равно… Осень уже скоро, — заметил я, поглядев на небо. — А у нас ни запасов, ни хозяйства.

— Да, — согласился мэр. — Ну ты, Вань, просто утешай себя тем, что ну… Таков путь!

— Какой путь? — не понял я.

— Наш путь! Их путь! — Кукушкин кивнул на японцев. — Судьба, в общем.

Он посмотрел на азиатские задницы, мелькающие в траве, прищурился… И даже вскинул револьвер, но стрелять всё же не стал.

— Пошли, что ли… Надо снова народ отзывать и собирать армию. А тебе, Вите и Пустырнику скоро будет, чем заняться!

Переговоры не задались! Впрочем, тут я согласен с Кукушкиным: они и не могли задаться. Но я до последнего надеялся как-то миром разойтись. Беда в том, что непонятно, что лучше. Пытаться договориться с теми, кто решил тебя прогнать и забрать твою землю, или сразу, как Кукушкин, достать револьвер и перестрелять всех. А на кого патронов не хватило — тех по старинке, топором.

Наш отряд остановился сразу за рекой, а руководители принялись решать, что делать. Ну а хмурые уже второй день небеса взирали на это равнодушно и спокойно. Тучи нанесло с северо-запада, то и дело моросил мелкий дождь. Температура как-то вдруг упала, и хоть и оставалась ещё по-летнему комфортной, но холодное дыхание осени ощущалось всё отчётливей.

— Надо тут людей оставить, — заметил Витя. — Если попытаются переправиться, брод оборонять легче!

— Ну-ну… Много у тебя людей-то? — поинтересовался Кукушкин. — Чтобы тут ещё кого-то оставлять…

— Да тут и десяток человек с огнестрелом удержит всю армию! — заметила Кострома.

— Удержит, — согласился Кукушкин. — А где-то в другом месте армия сметёт людей, у которых лишнего ружья не будет. Нет, надо как-то иначе всё организовать… Река очень уж удобна, чтобы её оборонять и не пускать к нам этих засранцев.

— Построят плоты и переправятся, — не согласился я. — И будут ходить по тылам и резать группы сборщиков.

— Значит, надо всегда знать, кто, когда и где переправляется через эту реку! — наставительно заметил Иваныч. — И дозорным нужны не ружья и винтовки! Им сигнальные ракеты и костры нужны!

На другом берегу показался отряд мародёров, выделенный для сбора трофеев под навесом, где прошли неудачные переговоры.

Можно, конечно, сколько угодно говорить, что ничего ценного у японцев не было: и доспехи — дерьмо, и оружие — так себе…

Но на безрыбье и рак рыба. Поэтому наши официальные мародёры сняли с убитых делегатов всё, что можно. Даже простреленная одежда пригодится — если, конечно, это не подарочный комбинезон колониста. Население Алтарного стремительно увеличивалось за счёт беженцев. И нам требовалось примерно… Всё!

Дошло уже до того, что пришлось возводить новые внешние укрепления. На стены не хватало рук и подходящих камней. А вот на вал из земли и булыжников, а заодно на ров перед ним, не нужно много материалов: всё, что надо, под рукой есть. Поэтому новеньких чуть ли не насильно запихивали в бригады «копателей». Правда, пока наш ров и вал выглядели не слишком внушительно, но и работы начались не так давно.

— Так что думайте, дорогие мои! — проговорил Кукушкин. — Думайте, как организовать посты вдоль всей реки. Чтобы не одна мышь не проскочила, не то что японцы!..

— Что у вас там вообще произошло? — спросила Кострома. — Чего стрелять-то начали?

— Это всё он! — сразу указал я на Иваныча. — А я только прикрыл!

— Во-от! Во-от! — Иваныч вскинул в картинном жесте руки к небу. — Сразу всю ответственность свалил на меня. И это лучшие кадры в моём пустоголовом коллективе…

Пока Кукушкин рассказывал подробности, как дело было, я снова огляделся. Река, извиваясь, как гигантская змея, катила свои воды в сторону моря. И нам как-то нужно было взять под контроль все места, где через неё можно было переправиться. А это пять дней пути на восток и на запад от Алтарного. Огромные расстояния…

Радовало, что людей у нас теперь очень много. Те, у кого сохранились жилища, старались как можно скорее накопить на репликационные капсулы, и тех, кто накопил, становилось всё больше и больше. Кукушкин даже поручил Ольше составлять списки будущих камикадзе… То-то японцы удивятся, а?

— Отобьёмся! — уверенно заметил Витя, заставив меня вынырнуть из размышлений. — Мы всё-таки местный культурный центр!

— А они местная культурная орда! — ехидно прищурившись, парировал Кукушкин. — Ты на все эти титулы и названия внимания поменьше обращай. Есть мы, есть японцы. И должны остаться только мы! А всякие эти СИПИНовские выдумки пока забудь…

— Не могу согласиться! — неожиданно встрял наш инструктор. — Это не просто выдумки! Это, между прочим, действительно важный статус!

— Ты сначала расскажи, что этот статус даёт! — ответил мэр. — А уже потом будешь вмешиваться в наши разговоры.

Удивительно, но СИПИН в этот раз промолчал.

Он вот уже который день кормил нас завтраками и обещаниями всё рассказать, но… Ничего не рассказывал. А мы отказывались с ним общаться — можно сказать, в знак протеста.

Мы бы могли так ещё долго стоять. Никто не хотел возвращаться в Алтарное с дурными вестями, но время поджимало. Пусть японцы и ушли, но никто не сомневался, что они вернутся.

И на этот раз их будет больше.

Дневник Листова И. А.

Двести первый день. Алтарное и его проблемы.

Дождь пошёл прямо с утра: мелкий, моросящий, противный. Капли воды стекали по волосам, проникая под одежду, и казалось, что всё вокруг стало мокрым и липким — и это навсегда. Хотя сам по себе дождь — это не так уж плохо. В конце концов, у нас тут весьма засушливая местность. И даже река за лето слегка обмелела.

Под небесной моросью приободрились даже грибы, которые в последнее время перестали раскрывать свои шляпки, просушенные летним солнцем. Перед дождём ведь жара стояла страшная — местами, можно сказать, невыносимая. Но когда я спросил, был ли вокруг снег, когда колонисты только появились в будущем Алтарном, то узнал, что да, без него не обошлось.

А значит, рассчитывать на тёплую бесснежную зиму не приходилось. Выходит, и дождь — это признак приближающихся холодов.

И к этим холодам город пытался подготовиться заранее.

Крепость на холме росла. За лето стены поднялись почти на три метра над землёй. Камни и дерево в Алтарное шли сплошным потоком. Вокруг лагеря моей группы вырос, наконец, хороший двухметровый забор, да и другие группы во внешнем городе не отставали.

А ещё на окраине появился целый металлургический район. Хотя от гордого звания «металлургический» там разве что название было. Ну и десяток печей, в которых обжигали доставленную руду.