Израиль – точка схода - Александр Данилович Надеждин

сравнению с лицезрением сопровождавшей нашу группу миниатюрной девушки-солдата с винтовкой М-16, висящей у ней на плече, такой огромной для её роста, что конец ствола задевал низкорослую траву под ногами. Каким-то образом это и стало для меня подтверждением подлинности и места и истории подвига пастушкá-Давида.

Оказавшись в тот период знакомства на Севере страны, в Галилее, мы переместились в места, где история Иисуса без напряжения укладывалась в текущую картину мира. Взять хотя бы маленький прямоугольный храм греческой провинциальной архитектуры размером с мою гостиную, где Он сидел с первыми учениками и последователями, спасаясь от полуденного зноя. Сейчас, то есть через две тысячи лет, храм стоит без крыши, как и подобный ему, но большего размера храм примерно того же возраста в Сицилийской Седжесте. Или Генисаретское озеро17, по которому Иисус ходил, согласно Евангелию, как посуху. Оказалось, что озеро такое мелкое на добрую сотню шагов от берега, что и я сподобился там пройтись но, как ни странно, мистическое чувство не прошло, а усилилось!

Но не было переживания более сильного, чем то, которое я испытал во время нашего путешествия на Голаны, за 30 лет до этого отбитые у сирийцев в результате той же судьбоносной Шестидневной войны 1967 года. Крутой склон Голан нависает прямо над северным краем Генисаретского озера, и человек, сидящий на его краю может увидеть «весь Израиль» в прицеле своей пушки, если та у него есть. На это обстоятельство в своё время обратил внимание не слишком образованный, но обладавший здравым смыслом премьер-министр Канады, Жан Кретьен. Его имя переводится как «крестьянин» или «христианин» как кому нравится. Оказавшись на берегу Кинерета и услыхав, что враги Израиля могли бы при желании попытаться отравить воду озера, питающего половину страны, он без долгих раздумий заключил, что присоединение Голан являлось совершенно необходимым шагом безопасности, за что ему потом досталось на орехи от «прогрессивных» канадских журналистов!

Почти две тысячи лет тому назад на этот крутой берег вышли три легиона римского генерала и будущего императора Веспасиана, который на пути к мятежному Иерусалиму вынужден был пройти по дну ущелья в труднодоступных горах, следуя вдоль русла ручья, чтобы его солдаты не умерли от жажды под палящим солнцем. В этом ущелье помещался город Гамла, описанный Иосифом Флавием в его «Иудейской войне» и исчезнувший из виду на два тысячелетия, пока его не откопал подвижник-археолог после взятия Израилем Голанских высот в 1967 году. По свидетельству Флавия, несколько тысяч местных жителей этой строго-религиозной иудейской общины встали на пути римского вторжения и удерживали крепость против шестидесятитысячного войска в течение семи месяцев. Стоя на камнях полуразрушенной стены, я, забывая дышать, рисовал склоны холмов в двухстах метрах на север от меня, где находились когда-то римские баллисты, забрасывавшие город каменными ядрами.

А вот первый визит в Иерусалим прошел в суете и без особых эмоций из-за плотноупакованного расписания тур-поездок, включая Вифлеем, и поход на принадлежащую мусульманам площадку над «Стеною Плача». Наконец усевшись отдохнуть за столиком под сенью дерева в центре старого города, я, улучив тихую минутку, прилежно нарисовал открывшийся вид на всему миру известную мечеть. Теперь в неё немусульманам входить запрещается, а тогда – пожалуйста (только обувь сними). За нею идёт Масличная (Елеонская) гора, где уже после нашего первого визита нашли каменный ящик с костями брата (!?) Иисуса. На рисунке она едва различима за куполом мечети Аль-Акса, из которой, как утверждается, взлетел на небо пророк. На вершине горы – колокольня православного храма Вознесения Господня или «Русская свеча», как её иногда называют. Итак, свидетельство двух важнейших событий в истории мировых религий предстало тогда моему взору без особой в тот момент эмоциональной реакции. Мне кажется, что туристическая обстановка и чрезвычайное многообразие открывающихся видов создали тогда эффект пресыщения. К счастью, знакомство с Иерусалимом удалось впоследствии продолжить.

ЕЩЕ ШАГ

Во второй наш приезд, благодаря затишью в иммиграции из бывшего СССР и отсутствию вскоре наступившего карантинного наваждения, нас без долгих слов приняли в гражданство и наградив паспортами, отпустили провести в теплой стране последние месяцы осени.

Итак, мы отправились в Эйлат ради тёплого моря и возможности увидеть Пéтру – иорданский город у подножия могилы самогó первосвященника Аарона (Гаруна у мусульман). Большая часть останков города исчезнувшего народа набатеев относится ко времени римского правления, как и крепость Гамла в предыдущем эпизоде повествования. Иордания – бедная страна, и пещерный город Пéтра, находящийся в конце узкой дороги, проложенной по дну ущелья, пока еще не пытались «причесать» для туристов. Казалось, что здесь та же пыль, поднимаемая ногами пеших паломников, деревянными колесами двуколок, тот же смрад от понуро бредущих рядом ослов и верблюдов, что и сто и тысячу лет назад. Что за люди были набатеи и как они жили в этих пещерах, были ли у них хотя бы элементарные удобства греческих поселений того же времени, мне неизвестно.

Зато иорданским обедом на обратном пути нас накормили славным пока гид, с энтузиазмом говоривший по-русски иорданец, травил еврейско-израильские анекдоты вместо туристической информации (да и что в ней толку – байки о давным-давно потерявшим свою идентичность народе набатеев). Поздним вечером на обратном пути, при переходе границы в сторону Израиля, мы попали в вагончик, служивший пограничным пропускным пунктом, где по стенам были развешены метровые фотографии Ицхака Рабина, беседующего, прикурив от его зажигалки, с популярным тогда на Западе, «цивилизованным» иорданским королём Хуссейном. Оба давно уже – в мире ином.

Эйлат начинался с как бы чудом попавшего в безжизненную пустыню новенького, с иголочки аэропорта Рамона. В Израиле очень часто возникало ощущение, что современные здания и оазисы в одночасье спустились с небес, так невероятен их вид на фоне марсианского пейзажа пустыни ещё в десяти километрах назад по дороге. Сам по себе курортный город такого ощущения не вызывал, напоминая своей теснотой, и маловыразительной, хотя и многоэтажной архитектурой какой-нибудь второразрядный морской курорт Атлантического побережья США.

Вблизи городская жизнь напоминала развлекательные парки Америки без каких-либо отличительных признаков специфических места и времени, за исключением драматической горной стены вдоль границы с Иорданией, где вид островерхих вершин почему-то не вязался с древней историей этих камней.

К счастью,