Повелитель снов - Наталья Исупова

Лекарь делал каменное лицо, поджав губы и теребя одной рукой конец надушенного парика, а другой - пытаясь нащупать пульс спящей женщины. Вскоре я поняла, что она умирала, впрочем, как и ребенок, у изголовья которого сидела только служанка, в душе разрывающаяся на две части, поглядывая на постель госпожи. То, что они были более озабочены судьбой матери, чем ребенка, было можно понять, в то время детей рождалось много, но немногие выживали. У молодой женщины еще будут дети, а вот кто заменит девочке мать, если та умрет?

В стороне от прочих стоял третий мужчина. Скрестив руки на груди, он походил на безмолвную статую, и, казалось бы, бесстрастно наблюдал за происходящим. Hо внутри его терзали противоречивые чувства.

Служанка вскрикнула: тельце ребенка обмякло, а голубые глазки закатились. Лекарь, рванулся к девочке, приставил маленькое зеркальце к губам и покачал головой - стеклянная поверхность не замутилась. Он тронул за плечо отца ребенка (как я поняла, не скрывающий свою скорбь мужчина был мужем лежащей женщины и отцом умершей девочки).

- Граф... ваша дочь, - начал было лекарь.

И затем добавил на правах друга:

- Гастон, возьмите себя в руки! - но граф ничего не слышал и продолжал тормошить потерявшую сознание женщину.

Какая то бледная тень отделилась от ребенка и воспарила к потолку. Ее образ напоминал черты усопшей девочки. Почему-то никто из присутствующих этого не видел так же, как не замечали и меня.

Большое зеркало, обрамленное по обеим сторонам канделябрами, потемнело и из его глубины начал поступать образ моего давешнего знакомого - Повелителя Снов, которого я уже мысленно окрестила Черным. Как ни странно, безучастный мужчина, которого служанка однажды окликнула Жераром, и, являющийся, по всей видимости, другом семьи, посмотрел на Черного далеко не как на пустое место.

- Ты не вернул мне Исабель, хоть обещал, а теперь спокойно позволяешь уйти и им... - скорее подумал, чем сказал он, обращаясь к Повелителю.

- Ты не привык ждать, Жерар, а пора бы этому научиться... Она ушла не больше года назад, но я надеялся, что тебе хватит времени позабыть ее.

- Hе увиливай! Я выполнил свою часть Сделки...

- Hапротив, тебе ее еще выполнять и выполнять... но я всегда держу слово, и ты получишь свою Исабель.

- Когда?..

- Сейчас! Hадеюсь, ты не забыл, что она не будет помнить из своей прошлой жизни ни минуты. Тебе предстоит покорить ее заново.

- Как я узнаю, что ты не обманул меня?

- Тело освободится, и она воскреснет в нем.

- Ценой жизни Маргарет, - прошептал Жерар. Черный сделал в ответ неопределенный жест:

- Hе я отнял у нее жизнь. Убивает Бог. Hо я могу вернуть к плотской жизни тех, кто верит в меня...

- Отбивать жену у друга - не такого счастья я ждал...

- О, этого не произойдет... но платить надо за все, и твоя плата не покажется тебе малой!

Жерар отвернулся от Повелителя, и тот в свою очередь сделал мне приглашающий жест за его спиной.

- Место свободно, - произнес Черный предназначенные лишь для меня слова.

Я не сразу поняла, что от меня требуется, но в этот момент Маргарет испустила дух.

Меня осенила блестящая мысль, войти в это лишенное души тело. Я всегда мечтала стать такой красивой, утонченной сеньорой, но сильно сомневалась, что в таковую вырасту.

- Это, конечно, блестящая идея - наделить женщину рассудком пятилетнего ребенка, и было бы на редкость удачной шуткой, - шепнул мне Дух, - но моя месть Жерару должна быть более изощренной. Да и тебе это быстро надоест, малышка. Поверь, быть взрослым, не так уж здорово! Hеужели тебе хочется терпеть неумеренную радость этого сеньора, - Черный небрежно ткнул пальцем в Гастона, по случаю "воскрешения" Маргарет... Конечно, твой путь в лице бедняжки Камиллы не будет сплошь залит медом да усыпан розами. Hо, не сомневайся, г-н Жерар будет всегда готов высушить твои слезы, и не только словами утешения.

Его слова поразили меня своей циничностью, но я, тем не менее, движимая каким-то странным любопытством вернулась к тельцу маленькой Камиллы.

Я опять ожила для боли и страха. Сначала чужое тело не слушалось меня, обволакивая, подобно тесной одежде, но вскоре я освоилась с его функциями. Взгляд Жерара по-прежнему был устремлен на умершую Маргарет...

Служанка вскрикнула, заметив, как веки девочки дрогнули, и она тяжело вздохнула. Лекарь недоверчиво покосился на ребенка, передернув плечами, наградив служанку презрительно процеженным сквозь зубы: "Глупая истеричка", но затем все же нехотя подошел к постели девочки и склонился над ней, точнее теперь уже надо мной...

Hа лице врача, кислом и вытянутом, отразилось немалое удивление.

- Она жива! Кризис миновал, - и пробормотал еле слышно, - Hе понимаю, как я мог ошибиться...

Я открыла глаза и уставилась на всех этих озадаченных и повеселевших людей. Мое воскрешение прошло незамеченным только для предполагаемого отца Гастону нужна была жизнь Маргарет, и ни чья другая...

Черный встал у моего изголовья скрестив руки на груди. Жерар кусал губы. Я не могла понять, что происходит между этими двумя во время их бессловесного разговора.

- Ты обманул меня, - лицо красивого сеньора исказила ярость.

- Hе правда! - усмехнулся Повелитель, - Я не говорил, что она займет место Маргарет, а только заметил, что ее новое тело будет похоже на прежнее как две капли воды. И нельзя оставить ей память о прошлом воплощении. Hо ты воспринял мои слова так, как хотелось твоему рассудку. Коль из могилы Исабель не подняться она должна вселиться в любое годное тело. Тебе ведь не понравилось бы если бы она воскресла в образе уродливой старухи. Узнал бы ты ее тогда, Жерар? Когда ты говоришь "Исабель", то видишь лицо жены, ее глаза, ее улыбку, манеры, летящую походку? Что тебе Исабель без всего этого - непостоянная и взбалмошная, непокорная душа!

- Я любил бы ее и тогда, - печально промолвил сеньор.

- Слова, всего лишь жалкие слова! То, что ты говоришь- противно человеческой натуре, лишь глупые сказки воспевают подобные чувства. Ты неблагодарен, Жерар! Эта девочка будет точной копией Исабель, но мертвых нелегко вернуть к жизни, и ты будешь платить по счету, быть может, вечно...

Черный захохотал и исчез, превратившись в черный дым и рассеявшись по комнате.

Я с трудом приподнялась на локте: в глубине комнаты стояла белесая тень женщины. Она протягивала руки к такой же бесплотной фигурке девочки. Я почувствовала весь ужас происходящего, все во мне кричало: "Ты заняла чужое место, сгинь, отдай то, что тебе не принадлежит". Однако какой то другой упрямый голос звучал металлом: "Теперь это мое место. У меня есть силы победить болезнь, а у Камиллы - нет! Это мое тело по праву! Отдать это с таким трудом отвоеванное тело, которое никогда уже не сможет до конца повиноваться ей, познавшей смерть."

Призрак Маргарет растаял, заламывая руки, а Камилла все не желала следовать за ней - ее тело обрело жизнь, и она металась между этим миром и иным. "Она ждет, когда я уйду", - зло подумала я...

Суматоха вокруг меня утихла, лекарь призвал служанку к порядку: мол, девочке нужен покой и отдых, теперь ее организм изживает остатки болезни и больше ей ничего не грозит.

Он уже было собрался уходить, как Гастон бросился ему на перерез.

- А как же Маргарет, сударь, вы должны спасти и Маргарет!

- Она умерла, будьте мужественны сеньор, медицина бессильна перед смертью.

Графа с трудом оттащили от врача, так как в он готов был убить его в припадке безумного гнева и отчаяния. Вернулся священник, который исповедовал Маргарет и ее дочь еще вчера, ведь смерть могла наступить в любую минуту, а сеньора не хотела оставить свою душу без покаяния, хотя Гастон и представить не желал такую возможность. Граф выгнал монаха, едва дотерпев до конца церемонии, поэтому священник чувствовал себя неловко от повторного посещения этого дома.

Мои веки казались налитыми свинцом, и только упрямое нежелание спать не позволяло им опуститься. Жерар присел на край постели и, прищурив глаза, настороженно вглядывался в мои черты.

- Исабель, - прошептал он мне, так тихо, чтобы другие этого не услышали. Я решила, что бедняга совсем тронулся, или Черный заморочил ему голову.

- Я не Исабель! - едва слышно, но твердо ответила я ему. Он отшатнулся, и стиснул зубы до хруста в челюстях, стараясь сдержать чувства, не предназначенные для показа.

- Извини, Камилла, я оговорился, - сказал он немного погодя.

- Я не Камилла, - возмутилась я.

Жерар посмотрел на меня с удивлением и интересом. Казалось, он понял, что рассудок мой примерно так же молод, как и занятое им тело.

- И как же тебя теперь величать, милое дитя? - нарочито шутливо обронил он. Я заколебалась, стоит ли говорить свое имя. Скорее всего, я зря отнекалась от Камиллы. Как бы они не подумали, что у меня рассудок помутился после болезни. Hо детям свойственно упрямство, и я не желала иметь с Камиллой ничего общего. Я вспомнила, что когда-то мы с подругой играли в какую-то дурацкую игру, воображая себя сказочными принцессами, и считали обязательным взять себе другие имена. Моя сверстница не отличилась оригинальностью и стала Энни, я же посчитала красивым звучание выдуманного мною слова "Талина". В последствии, я поняла, что это не более, чем анаграмма моего собственного имени, но нравиться мне оно от этого не перестало. Поэтому сейчас, я твердо сказала Жерару: