Витой Посох. Хроники Севера - Ларк Аэри

Однако через некоторое время в толпе раздался ропот, и она раздалась, пропуская высокую худую женщину лет сорока пяти на вид, темноволосую, в черном балахоне, с некрасивым, но властным лицом. В поселке ее прозывали Карада, вряд ли это было имя, но так уж повелось, она и сама отзывалась на это прозвище. «Ведьма, ведьма», – пронесся легкий шепоток. Женщина в черном только криво усмехнулась, прекрасно слыша даже самый тихий шепот в толпе. Впрочем, ей не было никакого дела до глупых селян.

Ту, кого называли Карада, уважали и побаивались, хотя за все тридцать с лишним лет жизни в этом забытым богами поселке она ни разу не причинила зла ни одному живому существу. Да, в порыве раздражения, например, на подростков, устроивших в пылу игры гвалт возле ее дома, она не раз обещала проклясть их всех, а потом снять проклятие с невиновных, буде такие случайно попадут под горячую руку. Но ни разу пока никого не прокляла, а, наоборот, лечила селян травами и заговорами, не раз ставила охрану и отвод злых умыслов, если поселку грозила опасность извне. Но досужие слухи все равно ползли по домам. Говорили, к примеру, что она самая настоящая черная дорская ведьма, которая проиграла своей сопернице и вынуждена была отправиться в изгнание. Правды не знал никто, поэтому домыслы были самые фантастические.

Учениц ведьма не брала, да оно и понятно, все местные с даром ведающих были светлыми, а дар Карады – темным. Это единственное, что известно было наверняка. И вот сейчас, пройдя через расступившуюся перед ней толпу, она, не останавливаясь, подошла к несчастному, лежавшему в лодке, и наклонилась над ним. Через несколько мгновений выпрямилась и сказала, повернувшись к селянам:

– Он жив. Жизненная искра еще не покинула тело. Я беру его к себе. Есть здесь хоть один мужик, кто поможет мне донести парня до моего дома?

Селяне громко зашушукались. Было что-то зловещее в принесенном волнами юноше, да и сама Карада внушала опаску. А не исполнить просьбу ведьмы – навлечь беду наверняка. В конце концов кто-то не выдержал и стал пробираться вперед.

– Я подсоблю, да-нери Карада, – вышел вперед крепкий мужик с какой-то клочковатой бородой и растительностью на голове.

В толпе кто-то хихикнул.

– Сован-непутевый несчастий на свою голову ищет, – послышался бабий голос.

– Али приглянулась ему ведьма, – добавил другой с издевкой.

– Молчали бы, беспутные, глядишь, и обойдет вас несчастье, – обронила, ни к кому не обращаясь, ведьма, и все голоса тут же стихли, стало слышно, как жужжат насекомые.

– Ну дак что ж? Беру это я парня? – спросил тот, кого назвали Сованом, поклонившись темной ведающей.

– Бери, раз вышел, – хмыкнула та, рядом стало видно, что ведьма чуть ли не на голову выше помощника, да и в плечах не у́же. – Бери под руки, а я с другой стороны возьмусь.

– Дак, может, я сам? Я сам донесу-то, в убогом и веса-то нет.

– Делай, как велено! – оборвала его Карада. – Да неси не как мешок!

Вытащив юношу из лодки, они перехватили его поудобнее и пошли через широко расступившуюся толпу. Аккуратно ступая, Карада стала пятиться спиной вперед по направлению к своему дому, выстроенному на окраине поселка около скал. Идти было недалеко, и, несмотря на неудобную ношу, вскоре ведунья и ее помощник достигли дома. Карада велела заносить парня и класть прямо на ее кровать. Сован смутился было, но взгляд ведающей был строг и не допускал возражений. Вздохнув, мужчина исполнил приказ.

– А теперь иди сюда! – позвала его ведьма обратно во двор.

Сован послушно подошел.

– Останешься помогать мне по хозяйству, пока парень не оклемается. Мне потребуется много сил, чтобы поставить его на ноги, и недосуг возиться с хозяйством. Будешь делать все, как я скажу, и точно в срок – не обижу. На пока монету и иди колоть дрова.

Помощник промямлил что-то невнятное, но от монеты отдернул руку, как от ядовитой твари. Ведьма рассмеялась:

– Бери, не укусит! А впрочем, как хочешь… Топор возле поленницы. Наколи мелко, мне нужно много щепы, но не все, часть оставь половинками.

Сован покосился на нее, но монету так и не взял, направившись к поленнице. Оттуда вскоре послышались удары топора. Ведунья же направилась в дом, где без промедления занялась парнем.

Ее новый помощник по хозяйству во время передышек слышал то тихое, то громкое пение, прерываемое возгласами на непонятном языке. Сован уже корил себя за то, что вызвался в подручники, страх перед темной ведьмой был силен, а теперь она еще и привлекла его на постоянную работу. Кто знает, что еще ведьма придумает, а отказаться и того боязней. Поленья были нетолстые, как и везде в округе, ладно хоть такие есть, говорят, что дальше по берегу настоящие дрова – роскошь, топят торфом и плавником, если случается найти, а все дерево возят далеко из-за прибрежных холмов.

Переколов почти все дрова, но не осмеливаясь остановиться, пока не разрешат, Сован увидел вышедшую во двор Караду и ужаснулся – на ту было просто жутко смотреть, не видел бы пару часов назад – не узнал бы. Лицо побелело и осунулось, глаза впали.

– Эй, помощник! – хрипло произнесла ведающая. – Подай-ка ведро воды.

Увидев, как заметался Сован, не зная, где его взять, добавила:

– Не мечись! Вон там, у плетня.

Сован схватил ведро и подбежал к ведьме.

– Опрокинь на меня все!

Глаза мужчины расширились, но он исполнил ее просьбу. Вода была совсем не теплая – не лето уже. Карада охнула, когда Сован окатил ее, но быстро встряхнулась. «Кажись, полегчало», – с облегчением подумал тот.

– А теперь бегом за водой. Надо еще ведер пять. Потом топи печь на улице, вон – в углу. Грей воду. Парня надо обмыть. А я пойду в дом. Сделаешь все – постучишь. – И она, набрав охапку дров и щепы, удалилась.

Когда часа через полтора запыхавшийся помощник постучался в дом, то услышал голос:

– Заходи. Я хороший отвар заварила, сил придает. Тебе тоже на пользу будет.

Мужчина вошел. Ведунья уже выглядела отдохнувшей. Он бросил взгляд на парнишку, все так же лежащего на кровати, и, о чудо, кошмарные раны почти исчезли с его лица, только глаз, понятное дело, не появился. Теперь он уже вовсе не смотрелся мертвецом, как недавно на берегу.

– Проходи, вон в кружке тебе отвар. Пей, а я напою мальчишку. – И Карада направилась к больному.

От ее прикосновения паренек открыл глаза и стал удивленно озираться.

– Очнулся, пропащий! – по-доброму усмехнулась ведунья. – Вот пей – это целебный отвар.

– Где я? – Мальчишка попытался приподняться, но со стоном рухнул на постель.

– Не скачи пока, потерпи. Тебе надо набраться сил, да и раны твои не зажили еще до конца. А где? Так у меня дома.

– Я сел в лодку, и меня понесло в море… Куда я попал?

– А откуда ты плыл?

– Из Дора. – Юноша поморщился.

– Да-а… порядки в Доре не меняются, – скривилась ведающая. – Да ты пей, потом поговорим, будет еще время.

Она стала аккуратно поить найденыша из чашки, затем продолжила:

– А попал ты на Северные Пустоши, знаешь такие? Кстати, как звать-то тебя?

– Арен. Про Северные Пустоши я слышал. Я вот добрался, а они нет… – из единственного глаза парнишки потекли слезы.

– Кто «они»? – озабоченно спросила Карада. – С тобой был кто-то еще?

– Нет. Калена убили, его мать так и осталась в храме, а что с его отцом – не знаю. Это они собирались бежать сюда, я только попытался помочь, и вот…

– Так ты бежал из храма? Это там тебя так изуродовали? – В голосе ведьмы заскрежетал металл.

У Сована мурашки побежали по коже. А парнишка как ни в чем не бывало ответил:

– Да. Мать Калена забрали за долги мужа в храм, мы хотели помочь ей бежать и попались сами. – Арена затрясло.

Сован, изумившись сам себе, подошел ближе к мальчишке с Карадой и сказал:

– Да ты лежи, сынок, не вспоминай пока. Мы вот сейчас помоем тебя, а потом отдыхай.

– И то верно, – вздохнула ведающая. – А то вода остынет.

Вскоре, разведя воду в лохани, Сован с Карадой отнесли в нее Арена и осторожно обмыли. Открытых ран на его теле уже не было, чему новоявленный помощник ведуньи изумился еще раз. Вытерев и принеся юношу обратно в дом, Карада отпустила Сована, сказав, что дальше справится сама, и велев приходить завтра днем. На прощание она насильно сунула ему в руку большую серебряную монету[2]. На этот раз мужик не посмел отказаться. Всю дорогу до своего домишки он думал то о монете, на которую мог прожить чуть ли не полгода, то о мальчишке, который напомнил ему о так и не сложившейся семье, то о темной ведьме, которая явно отдала немалую часть своих жизненных сил, чтобы вернуть найденыша к жизни.

Вечером, после мытья, Арен все же рассказал Караде свою историю. Покормив мальчишку бульоном и напоив его успокоительным настоем, после которого тот вскоре заснул, ведунья еще долго обдумывала его рассказ.

По всему выходило, что вряд ли он в таком состоянии протянул бы даже два-три дня, за которые лодку могло принести в эти края при благоприятных условиях, не говоря уже о том, что парня вынесло прямо к дому одной из лучших ведающих всего побережья, каковой не без основания считала себя Карада. Интересно, кто из богов положил на парня глаз и за что ему выпали такие страшные испытания?.. Может, не случайно глупые молодые жрецы походя помянули Храга – Собирателя Душ? Не всегда одноглазый Собиратель дожидается душ в Нижнем Мире, не зря его так боялись клятвопреступники, лжесвидетели и нарушители обетов, ох не зря… Не любит он и тех, кто, прикрываясь словами о благе, творит зло…