Рижский ноктюрн мечты - Олег Лебедев

…Неподалеку от этой улицы, где я обнаружил статую, находятся дома Трех братьев, а в одном из них есть музей архитектуры. Мне не давала покоя статуя, спрашивал о ней даже у прохожих, заговорил о ней и с симпатичной дамой, которая работала в этом музее.

– Я могу вам помочь, – неожиданно сказала она.

Повезло, наконец…

– Это очень интересная история. – Дама внимательно посмотрела на меня. У нее были слегка кокетливые глаза. – Когда-то дом принадлежал богатому немецкому дворянскому семейству. Из поколения в поколение семья беднела и в конце концов лишилась замка в Латгалии, земель вокруг него, остался лишь этот дом. – Тут дама сделала паузу. – Кстати, – предложила она, – не продолжить ли нам разговор за чашечкой кофе?

Я отвел ее в одно маленькое кафе возле церкви святого Петра, здесь обычно мало людей, можно спокойно поговорить.

– В конце концов, – рассказывала дама уже в кафе, – от семейства остался лишь один человек, он служил морским офицером, потом женился на русской барышне, дочери своего старшего товарища, у них родилась дочь. Эта была очень хорошая, счастливая семья. Но произошло несчастье – отец девочки серьезно пострадал от случайного взрыва на корабле, где служил. Он вышел в отставку, а потом начал играть в карты. Семья была почти разорена этим, и от полного краха мать и дочь спасла, как это не грустно звучит, лишь кончина главы семьи. – Мне рассказывали, – говорила дама, уютно устроившись за столиком, – что он очень страдал от головных болей, не прекращавшихся после ранения… Жена ненадолго пережила мужа. Юная дочь, Эльза, осталась совсем одна. И всю жизнь она прожила одна. Замуж не вышла. На бедных она не смотрела, богатым недворянам, а они делали ей предложения, отказывала. Из своего круга полюбить никого не смогла. Хотя, как говорили, очень ждала, что к ней придет любовь, – моя собеседница томно вздохнула.

– Эльза была удивительно красивой, на нее смотрели мужчины, – продолжала дама, кокетливо поглядывая на меня и допивая третью чашку кофе. – Даже когда она уже была в возрасте, почтенные отцы семейств не сводили с нее глаз, когда она выходила из дома прогуляться или отправлялась в воскресенье в кирху святого Яна. Она же не смотрела ни на кого.

Дама достала сигарету, я поднес ей зажигалку. Закурил сам.

– Она бы так и ушла, не оставив после себя ничего, если бы не решила увековечить свою красоту. Сделала это своеобразно. У Эльзы было немного денег, но она их почти все отдала скульптору, который и создал статую, о которой вы расспрашивали. Лицо сделал по фотографиям, сделанным в молодости, а тело… Наверное, внимательно смотрел на эти снимки, художники видят многое. Статую Эльза завещала поставить возле ее дома после своей кончины. Это было единственным условием передачи его в городскую собственность.

– Она хотела навсегда сохранить себя таким образом, – заметил я.

– Я тоже размышляла об этом, в музее хорошо думается. Учтите еще, что ее предки жили здесь несколько сотен лет, это был их город, и она, решив поставить статую, хотела сказать всем, что была, есть и будет здесь всегда.

– Но тогда почему она решила оставить себя обнаженной?

– Может быть, просто она была смелой женщиной, – улыбнулась моя собеседница. – Езус, Мария! – встрепенулась она, – Мы, однако, заговорились, пора собраться, уже почти ночь.

Верно, уже давно стемнело. Я расплатился, мы вышли из кафе. Потом, это вышло вполне естественно, было все-таки очень поздно, я проводил эту женщину домой.

Мы долго шли по проспекту. Высокие каменные дома начали перемежаться с симпатичными, в основном двухэтажными деревянными домами, бывшими когда-то окраиной дореволюционного города.

– Я спрашивал об этой статуе у нескольких человек, – сказал я своей спутнице, взявшей меня под руку. – Но никто не смог рассказать мне о ней. В чем же дело?

– Эльза была немкой по отцу и вращалась всю жизнь в кругу рижских немцев, они тогда, в основном, и жили в центре, – ответила дама, – естественно, ее история сохранялась в их среде. Но перед войной почти все немцы уехали в Германию. Так решили Сталин и Гитлер. А вместе с немцами ушла и часть памяти о прошлом города.

– А вы откуда знаете все это?

Она посмотрела на меня. Уже не кокетливо, а томно.

– От бабушки. Я на четверть немка. Нас таких всего в Латвии всего несколько сотен человек.

Я продолжал думать о сходстве между Анитой и Эльзой.

– Скажите, а все-таки не было ли родственников у родителей Эльзы, может, вам что-то известно о них?

– По линии ее отца почти все ветви древней дворянской семьи пресеклись еще в восемнадцатом веке. Так говорила моя бабушка. Что же касается матери, то здесь ничего не могу сказать, – пожала плечами дама.

– Если хотите, зайдите ко мне, я живу одна, – неожиданно предложила она. Томность в глазах пропала, теперь она глядела на меня с ожиданием.

Дама была симпатична. И ей очень шел элегантный брючный костюм. Не помню, под каким предлогом я отклонил предложение. Эта женщина понравилась мне, но где-то в Риге жила Анита.

Я ничего нового не узнал про нее, не нашел, но зато через переданную мне историю познакомился с другой, похожей на нее женщиной. Эльза… Каменная двойница Аниты…

А была ли она, Эльза, правдива ли эта история, может лицо статуи – плод воображения скульптора? Но почему, почему эта статуя так похожа на Аниту? Я задавал себе эти вопросы, возвращаясь в гостиницу.

«Ты сегодня и правда усталый, на себя не похож» – вдруг вспомнил я слова Аниты… Что значит «сегодня», что значит «на себя непохож»? Тогда я не обратил внимание на эти слова, но теперь… Получается, она видела меня раньше?

Но я знал точно – Аниту раньше, до этого вечера счастья, никогда не видел. Я в своем уме. Ко мне пришло фантастическое предположение, которое, однако, все объясняло.

Мимо небольшой статуи, я, пожалуй, мог пройти, не заметив ее. Может, задумался, может, рассматривал что-то другое. Звучит как сказка, но неужели Анита – это ожившая статуя, которая видела меня, а затем, преодолев время, пришла в парк, встретиться со мной?

А, может быть, все дело в городе? Рига, этот город-корабль сделал круг во времени и таинственным образом явил мне себя одним из своих ликов, воплотившись Анитой – моей мечтой.

Она появилась и исчезла… Впрочем, подумал я, все это фантазии.

Но что-то говорило мне, что я еще встречу ее – Аниту. Только мне ни в коем случае сходить нельзя с корабля. С корабля, на мачтах которого – золотые волшебные петухи рижских кирх.

Я был убежден: надо бывать в Риге. Здесь круг обязательно замкнется. Корабль приведет меня к мечте. Я ее снова увижу, и мы объяснимся. Как знать, может это произойдет в мой следующий приезд в Ригу. Надо ждать…

…Целой жизни мало, чтобы ждать тебя,

Моя жизнь пропала, если нет тебя…

(«Шербургские зонтики»)

Я и ждал. До этого был дважды женат, были и другие отношения. Были, естественно, и разлуки, переживания, расставания… Но такого состояния, как сейчас, не было никогда.

В Москве дни были легче, чем ночи. Днем отвлекают дела. А как вечер и я более или менее свободен, вновь и вновь переживаю заново каждую минуту, когда Анита была рядом, воскрешаю эти картины в памяти.

Вот я на мостике, впервые вижу ее. А теперь мы в кафе. Потом гуляем ночью по городу. А вот и страшный кадр – троллейбус увозит ее от меня…

Почти не спал, даже снотворное оказалось почти бесполезным. Но самыми тяжелыми были первые мгновения после пробуждения. Ночами все-таки ненадолго отключался, сны уводили в другие миры. А как просыпался, первая мысль – потерял ее, потерял навсегда.

Но что было необъяснимо – порой возникало необъяснимо сильное желание забыть Аниту. Совершенно непонятно, откуда оно бралось – ведь я и жил-то мыслями о ней. И когда это желание наполняло меня, во мне начинали бороться два «я». Второе, тоскующее, всегда побеждало. Побеждало и все сильнее съедало меня.

– Сделай многократную визу и как только можно, езди в Латвию. Хоть на день, хоть на два, хоть на месяц, – говорила мне мама. – Не скрою, мне будет плохо без тебя. Но мне будет еще хуже, если ты потеряешь ее. Я всегда говорила, что рано или поздно ты встретишь свою женщину. Сейчас, когда это произошло, твое место там, где ты снова обретешь ее.

– Твоя мама права, – сказал мой друг Роман.

Мы гуляли по бульварному кольцу, когда он узнал мою рижскую историю.

– Ищи ее, посвяти себя этому, иначе тебе не будет покоя, – произнес он. Роман хорошо знает меня. Он любит меня и умеет правильно расставить акценты.

Мама болела, и мне было жаль ее оставлять, но я послушался совета. Благо такая возможность была. Я – вольный журналист, в штате газеты числился формально, поэтому мог располагать временем. А деньги на гостиницу и билеты у меня были. Оформил многократную визу и стал чаще, чем прежде, посещать Ригу. Приезжал сюда в надежде встретить ее.