Двойная игра - Уильям Конгрив
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лорд Вздорнс. Это ни с чем не сообразно! Сэр Пол, вы впали в странное заблуждение, думаю, на вас повлияло шампанское. Смею вас заверить, сэр Пол, что я не смеюсь ничьим шуткам, кроме шуток дам и моих собственных, смею вас заверить, Сэр Пол.
Брехли. Как? Как, милорд? Вы наносите обиду моему остроумию. Пропади я пропадом, да неужели из всего, что я говорю, ни над чем нельзя посмеяться?
Лорд Вздорнс. О! Не понимайте меня превратно, я этого не сказал, ваши умозаключения зачастую вызывают у меня улыбку. Но особе высшего круга менее всего приличествует смеяться: это столь низменное выражение чувств! Смех доступен любому[22]. Представьте только, что вы смеетесь шуткам человека не вашего круга, или смеетесь тогда, когда кому-то из вашего круга вовсе не смешно — это ни с чем не сообразно! Увеселяться тем, что веселит толпу! Нет уж, если я и смеюсь, то всегда в одиночку.
Брехли. Наверно потому, что смеетесь собственным остротам, ей-богу, ха-ха-ха!
Лорд Вздорнс. Ха-ха! Признаю тем не менее, что ваши остроты способны вызвать у меня улыбку.
Брехли. Ну да, милорду нежелательно скалить зубы, чтобы я ему не стал зубы заговаривать.
Лорд Вздорнc. Ха-ха-ха! Признаю, сказано так славно, что я не мог сдержаться.
Беззабуотер. Мне кажется, что игра слов скорее вызовет перемену в лице вашей светлости, чем простая острота.
Лорд Трухлдуб. Сэр Пол, не присоединиться ли нам к дамам и не выпить ли по чашке чаю, чтобы привести мысли в порядок?
Сэр Пол. С превеликим удовольствием. Мистер Брехли, пойдемте с нами, или позовите меня, когда вздумаете сострить, я похохочу незамедлительно.
Лорд Трухлдуб и сэр Пол Слайбл уходят.
Mилфонт. И ваша светлость никогда не смотрит комедий?
Лорд Вздорнс. О да, случается. Но я никогда не смеюсь.
Mилфонт. Неужели?
Лорд Вздорнс. Нет, сэр, никогда не смеюсь.
Беззабуотер. Неужели? Зачем же тогда ходить в театр?
Лорд Вздорнс. Затем, чтобы выделяться из публики и досаждать сочинителям[23] эта братия так заносится, если какая-либо из их дурацких острот имеет успех у зрителей боковых лож[24]; признаюсь — ха-ха-ха! — я сплошь и рядом заставляю себя подавить позыв к смеху — ха-ха-ха! — только бы они не слишком о себе воображали.
Mилфонт. В этом, милорд, не менее жестокости к самому себе, чем ехидства по отношению к ним.
Лорд Вздорнс. Вначале, не скрою, мне приходилось совершать над собою изрядное насилие; но теперь я научился владеть собой.
Брехли. Пропади я пропадом, милорд, но вы совершили открытие в сфере юмора! Воистину это удар по острословию и мне жаль моих пишущих друзей, но, клянусь, я люблю ехидство! Нет, черт меня побери, до чего ловко: остроумие побивается остроумием. Алмаз гранится алмазом — клянусь, никак иначе!
Лорд Вздорнc. О, я так и полагал, что от вас-то остроумие не укроется,
Беззабуотер. Остроумие? Где же оно? Какое к дьяволу остроумие в том, что удерживаешься от смеха, когда тебе смешно?
Брехли. О господи, а вам это невдомек? Вот именно в том, что удерживаешься от смеха. Не улавливаете? (Тихо Вздорнсу.) Милорд, Беззабуотер славный малый, но, знаете ли, тугодум. Туповатый, не слишком сообразительный, что-то в этом роде. (Вслух.) Сейчас я объясню. Предположим, ты подходишь ко мне — нет, постой, Беззабуотер, я же тебе хочу пояснить предположим, говорю я, ты подходишь ко мне и хохочешь во все горло, держась за бока… Так. А я серьезно на тебя смотрю и осведомляюсь о причине столь неумеренной веселости, а ты себе хохочешь и не можешь слова вымолвить… А я продолжаю серьезно смотреть, ну разве слегка улыбаюсь.
Беззабуотер. Улыбаешься? Вот те на, какого черта тебе улыбаться, когда по твоему предположению я ничего тебе не мог сказать?
Брехли. Постой, постой! Сделай милость, не перебивай меня… Я вот и говорю, что в конце концов ты мне скажешь, только не сразу.
Беззабуотер. Послушай, а нельзя ли сразу, а то мне все это очень уже надоело.
Брехли. Так вот, ты мне выкладываешь забавнейшую шутку или отличный каламбур и при этом лопаешься от смеха, а я слушаю и гляжу на тебя вот так… Разве ты не будешь обманут в своих ожиданиях?
Беззабуотер. Нисколько: если это поистине остроумная вещь, то я готов к тому, что ты ее не оценишь.
Лорд Вздорнc. Как можно, мистер Беззабуотер! В свете единодушно почитают мистера Брехли остроумцем, и моя супруга отзывается о нем в этом смысле весьма лестно, надеюсь, вы можете положиться на ее суждение.
Брехли. Ба, милорд, он в этом ничего не смыслит! Вы не можете себе представить, до чего трудно ему растолковать. (Беззабуотеру.) Возьмемся за дело с другого конца: вообрази, что я скажу тебе нечто остроумное…
Беззабуотер. Вот тут я действительно буду обманут в своих ожиданиях.
Mилфонт. Оставь его, Брехли, он упорствует в невежестве.
Брехли. Жаль его, провалиться мне в тартарары!
Mилфонт. Не присоединимся ли к дамам, милорд?
Лорд Вздорнc. С превеликой охотой, без них мы как в пустыне.
Mилфонт. A может быть еще бутылочку шампанского?
Лорд Вздорнс. Да ни за какие блага мира, ни капли более, умоляю вас!.. О невоздержанность! У меня и без того лицо раскраснелось. (Вынимает карманное зеркальце и глядится в него.)
Брехли. Дайте-ка и мне взглянуть, дайте-ка, милорд! Я разбил зеркальце, что было вделано в крышку моей табакерки, (Хватает зеркальце и глядится.) Гм… Провалиться мне, а у меня прыщ вскочил.
Лорд Вздорнc. Тогда вам необходимо наклеить мушку. Моя супруга вам поможет. Пойдемте, джентльмены, allons, пойдемте все вместе.
Уходят.
Сцена третья
Комната в доме лорда Трухлдуба.
Входят леди Трухлдуб и Пройд.
Леди Трухлдуб. И слышать не хочу! Вы вероломный и неблагодарный человек. Да, да, мне известно ваше вероломство.
Пройд. Признаюсь, мэдем[25], я проявил слабость, но лишь потому, что стремился услужить вам.
Леди Трухлдуб. Чтобы я доверилась тому, кто, как мне известно, предал своего друга!
Пройд. Какого друга я предал? И кому?
Леди Трухлдуб. Вашего закадычного друга Милфонта — мне. Посмеете это отрицать?
Пройд. Не посмею, миледи.
Леди Трухлдуб. А разве не обманули вы моего супруга, который словно родной отец вызволил вас из нужды и дал средства к существованию? Разве не обманули его самым гнусным образом, в его собственной постели?
Пройд. При вашем содействии, миледи, и для того лишь, чтобы вам услужить, как я уже заметил. Не стану отрицать. Что еще, мэдем?
Леди Трухлдуб. Еще? Дерзкий негодяй! Чего же еще, когда я покрыта позором? Разве вы не обесчестили меня?
Пройд. О нет, в этом неповинен: я никому не говорил ни слова. Итак, Это обвинение отклонено, перейдем к следующему.
Леди Трухлдуб. Проклятье! Уж не смеетесь ли вы над моим гневом? Бесстыдный дьявол! Но берегитесь, не дразните меня, ибо, клянусь геенной огненной, тогда вам не избежать моей мести!.. Растленный мерзавец! С каким хладнокровием он признается в неблагодарности и измене! А есть ли более черное злодейство? Для моего-то греха есть тысяча оправданий: кипучий нрав, страстная душа, удрученная сразу и любовью и отчаянием, способная воспламениться от малейшей искры. Но холодный, расчетливый негодяй, в жилах которого ровно пульсирует черная кровь, — чем он может оправдаться?
Пройд. Не соблаговолите ли успокоиться, миледи. Не могу говорить, если меня не слушают. (Леди Трухлдуб мечется по комнате.) Я решился на самый дерзкий обман ради вас, и вы же меня за то упрекаете. Я готов оставаться обманщиком, чтобы вам услужить, а вы выплескиваете мне в лицо тирады о совести и чести, и тем студите мой пыл. Как же мне поступить? Вы знаете, что я завишу от вас, жизнь моя и средства к существованию в вашей власти, ваша немилость приведет меня к неминуемой гибели. Предположим, я могу предать вас, но ведь не стану же я предавать самого себя. Не буду отговариваться честностью, ибо вам ведомо, что я шельма, но я бы хотел вас убедить, что быть верным вам мне велит необходимость.
Леди Трухлдуб. Необходимость? О бесстыдный! Так вас не может побудить на то благодарность, не может подвигнуть долг? Разве не предоставила я в ваше распоряжение и свое богатство и самое себя? Разве не были вы по природе своей лакеем, которого я превратила в хозяина надо всем, надо мною и над моим мужем? Куда девалась та смиренная любовь, томление, обожание, коими платили вы мне первоначально и в незыблемости коих клялись?