Злодейка чужого мира (СИ) - Екатерина Белова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Логика усыпляет невротиков, достаточно только держаться выбранной линии поведения. Номер Два успокоится и все расскажет.
Она взглянула на номер Два и онемела. Тот мгновенно замолчал, словно подавившись собственными словами, только на бледном лице горели сапфировые глаза. Он не отрывал взгляда от ее руки, поэтому она тоже на неё посмотрела.
Совершенно нормальная женская рука, не считая этой бестолковой тату.
В тишине слышалось только загнанное дыхание номера Два, и она попыталась снова:
— Что ж, раз претензий ко мне нет, то, может быть, кто-то вёл конспект…. Полевой дневник или журнал, или…
Она замялась, не в силах подобрать верное определение предмету, который сейчас очень бы ее выручил.
— У меня, — тут же отреагировал слуга.
Ну или тот, кто называл себя слугой.
Он тоже смотрел на ее руку, и в его глазах была темнота.
Да что происходит? С этой рукой — с этой тату — что-то не так?
Слуга — она могла бы поклясться, что из ниоткуда — вытянул потрепанную книгу с тяжёлой резной обложкой, а едва она протянула руку, отдернул.
— Тут чтения до полуночи, — сказал он с неясной улыбкой. — Зачем мастеру так утруждаться? Просто дай мне метку, и я перешагну в Варду за один миг. Всего миг и мы окажемся дома, в своей постели. После хорошего ужина, после ванны со сладким розовым маслом, на льняных простынях.
Впоследствии она отчётливо понимала, что ее спасло лишь незнание сущности метки и непонимание, как именно ею распоряжаться, а уж тем более, как ее отдавать.
Ах… Спасибо, спасибо тебе, дорогое незнание. Скорее всего, ты спасло ее маленькую безымянную жизнь.
А ведь она бы согласилась. Заглянула в эти тёмные чарующие глаза и отдала бы все на свете, уже и рот открыла.
Потом, правда, закрыла. Хватило ума оглядеться. В глазах слуги стыла манящая нежная тьма, от которой сводило живот. Номер Шесть отскочил, словно от слуги шла невидимая разрушительная сила, а номер Два сжал рот, переживая невидимую глазу боль.
— Глупости, — сказала она.
Горло шелковой удавкой перехватил ужас. Однако голос звучал живо и непринужденно, как если бы она болтала на розовом вечере с одним из легкомысленных господ, которые охотно танцуют со всеми ветреными женщинами подряд. Тело напряглось.
Расклад стал яснее. Кем бы она ни была, она лидер этой странной троицы. Или мастер, как назвал ее слуга. Пусть не имеющий авторитета, но имеющий власть некой метки. Но лишь до тех пор, пока эта метка в ее владении. Без неё она лишь слабая девица в окружении трёх мужчин, склонных похоронить ее в ближайшем перелеске.
— Давай-ка сюда, — она перехватила искусно переплетенную книгу и поднялась. — Сейчас я желаю остаться в одиночестве. Слуга перехватил ее руку с зажатой книгой.
— Так не пойдёт, мастер, нам нужен маршрут, нам нужно выбираться отсюда. Здесь становится опасно.
Ясмин автоматически шагнула назад.
— Дай мне время, — спокойно сказала она. — Я хочу составить маршрут с учётом новых данных, но я ведь была в коме. Придётся подождать.
— Один день, — ласково ответил слуга.
— Я учту твои пожелания, — отрезала Ясмин.
Сладкая тьма, дохнувшая ей в лицо из распахнутых траурных глаз, улеглась, стихла. Слуга стал похож на офисный планктон, отчаянно делающий карьеру. Наверное, в детстве он был отличником.
— Да, мастер, — сказал он послушно.
Теперь в его глазах был интерес и что-то ещё — сродни недоумению. Стало совершенно очевидно, что она не вписывается в личность настоящей Ясмин, и он это осознаёт. Он только пока не осознаёт, что замена душ в принципе возможна. Она не должна так откровенно демонстрировать эту разность. Ей бы не помешало узнать настоящую Ясмин получше.
— Очищающий угол я сделал в комнате у четвёртой стены, — вернул любезность слуга, но усилий встать не сделал, после без перерыва добавил: — Ты больна и не справишься с меткой. Это будет самая глупая смерть на свете.
Она беспардонно уставилась на него, словно практикуя игру в переглядки, но совесть в слуге не пробудилась. Она только плечами пожала.
Конечно-конечно. Лучше она умрет от метки, чем от трёх озверевших мужчин за грехи предыдущей владелицы тела.
— Пожелай мне удачи, — нежно сказала она.
Она отвернулась и не увидела, как изменилось его лицо.
* * *
В комнате было холодно и темно. Солнце ушло на другую сторону, и через окно на пол натекла лужица от начинающегося дождя.
Она забралась в тёплую траву прямо в платье. Ложе, словно угадав ее желания, перестроилось в подобие кресла, деревянные прутья мягко текли под ней, ложились гибким полотном, считывая анатомию тела. Это больше не пугало. Даже больше, это было комфортно. Ей нужно сосредоточиться. Понять. Научится жить в этом мире, просто потому что другого выхода нет.
Снова и снова она перетряхивала память, но кроме далекой картинки оставленного мира, в ней не было ничего. Серые высотки, летний парк, озеро, через которое перекинут резной мост, жёлтый, умытый дождем автобус, солнце — такое же, как здесь. Она сама, бредущая в институт, после домой, вечно с книгой в руках. Забавно, но при всей своей замкнутости, она была весьма успешным конфликтологом. За неё боролись три института, но она предсказуемо выбрала столичный. Все же приятные деньги.
Вот и все воспоминания. Ни одного лица в памяти, кроме собственного, открытого в памяти краткими и разрозненными фрагментами.
Впрочем, она помнила прочитанные книги. Читала она много и без перерыва, мешая профессиональную литературу с художественной. Она вполне могла бы прочесть и инструкцию к туалетной бумаге, если бы у неё кончились книги.
В ее копилке даже был приятный роман со злодейкой, сумевшей обмануть судьбу, получить принца, королевство и тысячу поцелуев в придачу. Сказка, которую приятно читать, даже зная, что на самом деле злодейка умерла, просто автор не хотел расстраивать своих читателей.
И она тоже умрет.
В одиночестве, в чужом мире, с украденной личностью, вымаранная со страниц собственной биографии.
Но она так отчаянно хотела жить!
В комнате стало холоднее, и она поёжилась. Милая тёплая травка уже не спасала. Темнота столпилась у ее ложа, словно здесь, на отдельном взятом квадратном метре началась ночь.
— Помоги мне, — тихо сказала она этой темноте. — Просто кто-нибудь, все равно кто…
И некто отозвался.
— Не бойся, — шепнул голос в голове. — Ты поможешь мне, я помогу тебе. Ты пройдёшь испытание, я верну потерянное на семь дней. Это договор. Ты держишь слово, я держу слово.
Шёпот был тихим и далеким, в звук вплетались щелчки и низкое,
