Бомба vs. Чудо - Олег Геннадьевич Фомин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Указала даже баги! Мне сахар нельзя – зависаю. А белков побольше, я… мы из них делаем личинки, станцию, энергию. Зарплата вся на мясо, никакой личной жизни!
Нососуев хватает голову, его шатает.
В зеркале столкнулся лоб в лоб с отражением, страшная рожа опрокинула на край офиса, в горле застрял крик. Наконец, доходит: это не зеркало – за окном плакат Гаврилы Петухова.
Кирилл поднимает, отряхивает шефа.
– Ну какая из меня бомба? Киношные вампиры круче, такое вытворяют – спецэффекты, графика, трюки, – нам, настоящим, и не снится. Подумаешь, семьсот лет. Бледный, худой, будто из онкологии. Наука и медицина сейчас такие, скоро без нашей помощи найдут рецепт бессмертия. Клыки продаются в магазинах, даже делают стоматологи. И красные линзы в моде. Гаврила Петухов вина пьет больше, чем я крови, бьется в авариях, дебоширит, насилует, убивает. А я – тихий мирный обыватель, кровь пью медицинскую, иногда Элла угощает, ей полезно для костного мозга.
Юлечка кидает в мусор фарфоровые осколки.
– Кому нужны инопланетные тараканы. По кухням своих тьма. А голограммы скоро будут на каждом смартфоне, и не надо мяса.
– Вы настоящие, – мямлит Нососуев. – О вас должны узнать!
Кирилл похож на заботливого санитара.
– Ну узнают, ну разрежут на кусочки. Ничего интересного не найдут, погонят на «Фабрику звезд», «Вампиры на льду»… Но не узнают.
– Почему?! – прорычал Нососуев как вампир.
– Все ускоряется, люди вливаются в суету, времени не хватает, надо успеть контракт подписать, с тем-то встретиться, это купить, то продать, выяснить, просчитать, сделать отчет, органайзер от напоминаний с ума сходит, телефон вопит постоянно. Нас если и заметят – пройдут мимо, некогда думать о мелочах. А кто просто ходит на работу, спивается, жиреет, если и задумается – быстро надоест. То ли дело: изнасиловали, избили, опозорили, кинули. А герои и чудеса на фиг, побольше бы грязных свиней – ощущать превосходство, ну или хотя бы равенство.
– Андрей Викторович, езжайте домой.
Нососуева ведут к двери под руки, как инвалида, которому сделали операцию и учат ходить заново, ноги подгибаются, глаза в тумане…
– Считайте, что у вас выходной.
– А сайт?..
– Сами все сделаем.
Нососуев очухивается в такси, на заднем сиденье знакомого потертого салона. И водила знакомый, валяется как на диване, по лобовому стеклу весь день одна и та же унылая передача.
– О-о, братуха! – лыбится небритая морда. – Вот же мир, елы, тесен!
Что-то в ней узнается чересчур, за жиром, красными пятнами, щетиной… видел эту рожу среди материалов сайта…
Борис Талый.
– Че кислый, братуха? Давай Борю Талого включу!
Жирный палец тычет в сидишник, оттуда льется блатноватый мотивчик.
– Боря Талый рулит, слушай почаще, диск подарю! А остальных не слушай, они говно!
Боря звучно пустил ветры, едва не взлетел на реактивной тяге.
– Гы-гы, пырдон! А у тебя ж рука была в гипсе, говорил, носить еще месяц. Че, уже срослась?
– Феи…
– Шо?
Нососуев открывает окно за глотком воздуха.
– Феи… Красивые такие, как птички. Раз – и вылечили… Чудо.
– Тоже мне, чудо! – ворчит Боря. – Жигуль в минус сорок завести – вот чудо! Глюки у тебя стремные! Какими таблетками закидывался? Щас дам таблеточки, так вставят, уууу… со всех дыр голые феи полетят!
Стекло под дождем словно тает, рыдает. Люди мелькают как буквы, вроде бы разные, но вмещаются в алфавит: Академик, Бизнесмен, Водила, Дворник… А читаешь – так и вовсе черно-белая линия, смысл теряется, фразы тянутся как резина, повычеркивать бы…
– Как руку-то вылечил?! – ревет Боря. – Отрезали, всунули протез? Гы-гы!
– Я ж говорю, феи. Приходят в палату медсестрички, молодые, с формами, раздеваются и давай пациента ублажать. Сиськи, задницы… Так тянет пощупать, рука вмиг заживает.
Из решетки канализации на проезжую часть вылезает фея. Платьице в грязи, крылья помяты, сломаны, ладошки отчаянно вытирают слезы. Машина рычит, колеса вот-вот раздавят…
– Ха-ххха! – Из Бори брызжет серая, будто с ошметками мозгов, слюна. – Меня бы в ту больничку!
Нососуев бросился, дернул руль.
В грохоте города крик феи – словно писк мыши. Крохотное тельце всмятку, растекается уродливым бордовым месивом… в мыслях испуганной феи.
Она открывает глазки.
Куски машины горят, пламя бросается на разбитый плакат Гаврилы Петухова.
Лето 2012 г.
