О бедном вампире замолвите слово - Ирина Боброва

Он замолчал, что было в общем-то несвойственно этому весельчаку и балагуру.

Кирпачек тоже молчал. В предвкушении встречи с родными он и забыл, как все плохо в Чертокуличинске. Забыл, какие невероятные усилия приложил сам, чтобы вырваться из сонного патриархального мирка. Кирпачеку всегда хотелось летать, а жизнь в Кентервиле вообще, и в Чертокуличинском поместье графа фон Гноря в частности, напоминала существование удава, ползущего по стекловате. Медленно, трудно, больно, но так привычно! В этой жизни не было места полетам: будь то полет фантазии, полет души или — самое страшное для чертокуличинской жизни — полет мысли. Исключительно как средство передвижения из пункта А в пункт Б разрешалось использовать крылья, метлы, ковры-самолеты. И все. Радость возвращения померкла, но тут Силик широко улыбнулся и, заговорщически подмигнув, сказал:

— Мы тут с Граном решили дожимать папашу, пока он не разрешит провести Интернет. Кирп, представляешь, Интернет!!! — Круглые глаза Сила сияли таким восторгом, что старший брат, не желая омрачать радость младшего, не сказал, что в их захолустье не полезет даже такая оборотистая фирма, как «Вебстрём». Он слушал брата, улыбаясь и кивая, и скоро уже знал все последние события, произошедшие не только в графском поместье, но и во всем Чертокуличинском административном округе.

Въехав в городок, Силик не сбавил скорость. Горожане, заслышав рев мотора, захлопывали окна, а те, кто оказался на пути, кидались врассыпную. Объезжая груженные сеном и дровами повозки, которые тянули полусонные порося, автомобиль промчался по единственной улице, оставив за собой пыльный шлейф. Вслед неслись ругательства, летели камни. Старая ведьма выплеснула из окна второго этажа помои, рассчитывая окатить Силика, и, промазав, кинула вслед ведро.

Дорога пошла вверх, серпантином обнимая невысокую горку. На вершине стоял замок, тремя шпилями полуразрушенных башен бросая вызов оставшемуся внизу двухэтажному городку. Родной дом недавнего студента и родовое гнездо единственного в Чертокуличинске аристократического семейства. Церковь Святого Дракулы тоже находилась на территории поместья, что добавляло престижа и церкви, и пастору Лудцу, достойному и уважаемому зомби.

Священник Лудц, помимо основной службы, давал уроки графским отпрыскам. Кирпачек вспомнил бесконечные часы, проведенные в ледяной, продуваемой сквозняками классной комнате, и поморщился. Сколько сотен тысяч лет священнику, он не знал, но с того всегда капала влага, а на перекошенном от ярости лице рвалась кожа, когда вампирчики шалили или не могли правильно ответить на вопрос. Зрелище отталкивающее, но граф фон Гнорь считал, что его детям просто необходимо знать Книгу святого Дракулы и жизнеописания великомучеников Зомби, а слово отца в их семье — закон. Лудц часто терял конечности, и братья, желая сорвать надоевшие нравоучения, которыми неизменно заканчивался каждый урок, специально прятали их так, чтобы на поиски ушло как можно больше времени. Потом они с удовольствием присоединялись к слугам, помогая прочесывать замок в поисках потерянной руки, ноги или головы церковника.

Сил широко, во весь рот, улыбнулся. Темное бордовое солнце сверкнуло на его белоснежных клыках. Озорные искорки заплясали в круглых, без какого-то намека на ресницы глазах. Сил был вспыльчив, но отходчив, мог загрустить, но не надолго. Ему вообще было несвойственно уныние.

— У нас с ведьмой Сатутрой уже ритуал сложился, — сказал он, кивнув на оставшийся позади городок. — Как услышит, что я выезжаю, тут же на метлу и в город. Ежедневно скандалит со стариком Вельзевулычем, чтобы тот пропустил ее в каморку на чердаке. Облюбовала жилище черта как лучшую наблюдательную точку в городе. Только появлюсь в начале улицы, она уж с ведром на изготовку. Но я всегда успеваю проскочить! Ох и злится же она потом. Два-три раза в неделю все повторяется, — в городе уже ставки делают. Причем все ставят на то, что Сатутра все же выльет помои мне на голову, и только наша малышка Глинни болеет за меня, а ее дружок Нрот делает ставки. Неплохо подзаработал за прошлый месяц.

— Глинни? Наверное, выросла сильно, совсем уже взрослая? Я помню ее застенчивой крохой. Как она?

Силик не ответил. Нахмурился, уставившись на дорогу. Кирпачека охватила тревога: что-то случилось, он кожей чувствовал это. Но спрашивать не стал, ожидая, что брат, как это всегда бывало, сам все расскажет. Однако рыжий здоровяк вдруг сменил тему.

— Слушай, Кирп, я уеду отсюда. В Лохавуд. Клянусь, — необычно спокойно сказал он, и Кирпачек понял: брат действительно уедет, и настроен сделать это как можно скорее. — Знаешь, смотрю лохавудские фильмы и чувствую, что не могу здесь больше, выть хочется, и такое чувство, что дышать нечем. Задыхаюсь я здесь!!! — закричал Силик и, сбавив тон, попросил: — Только отцу не говори, ладно? Мне эти порося уже поперек глотки стоят. Сначала молодняк, потом навоз, навоз и еще раз навоз. Потом — бойня, потом — копчение ушей, засолка хвостов, выделка шкур, консервирование молок и икры. Хорошо еще Глинни взяла бухгалтерию на себя. Хоть этот груз с моих плеч свалился. Пока она маленькой была, ночами приходилось сидеть, подсчитывая расходы и доходы, составлять договоры с покупателями и заполнять кучу налоговых деклараций. Думаешь, мне Интернет для развлекаловки нужен? Сейчас все через Интернет идет: и купля, и продажа, — и всегда можно быть в курсе цен на поросячьи хвосты. А отцу этого не объяснишь…

Кирп не стал возражать Силику. Ему самому часто казалось, что отец живет где-то там, в далеком прошлом, в том прошлом, где завяз не только он, но и весь их консервативный городок.

Брат со злостью крутанул руль и легко вписался в крутой поворот.

— Папаша строит из себя графа и никак не может понять, что он просто мелкий фермер. Он хоть раз чистил грязеемы? Ходит мимо скотных дворов, нос платочком прикрывает. Обидно! Знаешь, как обидно?.. Блюдет манеры и воротит нос от моей пропахшей поросячьим навозом одежды, стесняется моих мозолей, — процедил он сквозь зубы и раздул ноздри. Потом, забыв о том, что за руль желательно держаться постоянно, Сил поднял руки вверх и закричал: — Да я этими руками всю семью содержу! И только из-за моих мозолей наш замок не рассыпался по камешкам, а имущество не пошло с молотка за долги!!!

Кирстен фон Гнорь, отец молодых вампиров, до сих пор грезил о былых временах, когда графское семейство владело всем Кентервильским краем. Поместья и замки, земельные угодья и леса — все это осталось в далеком прошлом. В настоящем граф занимался только тем, что сожалел об утраченном богатстве, власти и влиянии. Сколько раз он пытался получить приглашение к королевскому двору, но его письма никогда не удостаивали даже отказом.

— Ладно, Сил, у тебя золотые руки, ты многое можешь сделать. — Кирпачек успокаивающе похлопал брата по плечу. — А пока возьми руль, а то мы уже метров сто назад прокатились.

Здоровяк схватился за руль и расхохотался — его настроение менялось не только быстро, но и контрастно, без полутонов.

— Ты прав, Кирп, — вскричал он, — ты прав!!! Знаешь, что я буду делать этими руками? Я буду обнимать Демонину, прекрасную Демонину Бич! В Лохавуде!!!

Бывший студент грустно улыбнулся. Сил мог уехать куда угодно, даже в Лохавуд, в Соединенные Штаты Истерики. С тех пор как в СШИ пришла к власти Скандалина Бэд, проблем с эмиграцией не возникало. Она быстро навела в своей стране порядок, о каком в КОШе нельзя было и мечтать. Собственно, здесь о порядке и не мечтали. Бесшабашность — вот основное качество характера, национальная черта и та самая загадка общей души народа, населяющего Королевство Объединенных Шабашей.

— Тпру! — крикнул Сил. — Приехали!

Кабриолет вкатился в открытые ворота замковой ограды, местами сохранившейся почти в первозданном виде. Сил остановил автомобиль под навесом, и братья прошли к парадному входу. Двери тут же распахнулись. Старый камердинер, вампир-оборотень, служивший в замке еще со времен первого графа фон Гноря, поклонился, приветствуя прибывших:

— Добро пожаловать домой, молодой хозяин.

— Да ладно тебе, Чинет. — Кирп, рассмеявшись, помог страдающему ревматизмом слуге разогнуться и крепко обнял его.

Камердинер, смутившись от столь вопиющего нарушения этикета, стукнул посохом и объявил:

— Его сиятельство виконт Кирпачек фон Гнорь.

— Брось ты, Чин! Какие тут церемонии! — Сил хлопнул старика по плечу и первым вошел в холл.

— Действительно, какой век на дворе, а мы все с феодальными примочками носимся. — Кирп улыбнулся слуге, у которого от возмущения с лица сползло выражение каменной неприступности, а сам он, благообразный старикашка, вспомнил об оборотной стороне своей личности, в считаные секунды превратившись в огромную баскервильскую собаку. Вампир, перекинувшись в зверя, возмущенно завыл, поддал лапой упавший жезл и, пронесшись по двору, одним прыжком перемахнул стену.