Сет Джонс, или Пленники фронтира - Эдвард Эллис

 – Как же там темно и страшно, – шёпотом сказала она Сету, указывая на берег.

– Страшновато.

– А я всё равно не побоялась бы вернуться домой.

– Да, но лучше вам остаться в лодке, девушка.

– Думаете, я боюсь, да? – сказала она, выпрыгивая на берег.

– Айна, Айна, ты куда? – строго спросил отец.

– О, никуда. Просто хотела пробежаться и размять ноги.

– Вернись немедленно!

– Да… О, папа! Скорей, скорей, помоги!

– Берите весло и толкайте! – скомандовал Сет, спрыгивая в воду и отталкивая лодку.

– Но, ради бога, моё дитя!

– Вы ей не поможете – её схватили индейцы. Я их видел. Скорей, они будут стрелять! Берегитесь!

В тот же миг на берегу послышался треск нескольких ружей, в темноте вспыхнули несколько языков пламени, и множество индейцев завопили со страшной силой.

Если бы не Сет, всё было бы кончено. Он в один миг понял, что происходит, и спас остальных.

– О, папа! Мама! Меня схватили индейцы! – донёслись с берега отчаянные слова.

– Боже милосердный! Могу ли я видеть, как страдает моё дитя, и не ответить на её мольбу? – простонал Хаверленд.

– Нет, они её не обидят, а мы должны позаботиться о себе. Не вставайте, а то они вас увидят.

– Папа, не бросай меня! – снова послышался крик, который разрывал сердце.

– Не бойтесь, девушка, – крикнул Сет. – Не падайте духом. Я вызволю вас, не будь я Сет Джонс. Будьте смелой, малышка.

Последние слова он произнёс громче, потому что лодка быстро скользила по течению.

Мать всё слышала и ничего не сказала. Она всё поняла и со стоном опустилась на сиденье. Глаза Мэри сверкали, как глаза загнанной тигрицы. Она не отводила возмущённого взора от Сета, который так хладнокровно оставил ребёнка. Но она ничего не сказала, она была тиха и бледна, как статуя. Сет смотрел на неё, как рысь, его глаза горели огнём, но он был совершенно спокоен. Он быстро заставил всех почувствовать, что он рождён для таких ужасных опасностей.

Сейчас они были в середине потока и двигались всё быстрее. Было так темно, что берега скрылись из виду. Беглецы плыли вниз по течению, и на сердце их тоже лежал мрак.

Глава 4. Потерянный дом и обретённый друг

Было утро того дня, о котором мы рассказывали. Это был самый красивый и приятный день в году. Не было ни ветерка, и в воздухе была та особая, бодрящая ясность, которая ощущается только в состоянии идеального покоя. В такое утро каждый здоровый человек чувствует, что жизнь хороша сама по себе.

Та часть штата Нью-Йорк, в которой развернулись первые сцены этой жизненной драмы, тогда была разрезана множеством рек. В основном, они были сравнительно малы, но некоторые были очень велики. Между ними простирались тысячи акров густого, роскошного леса, но были пространства, полностью лишённые деревьев.

Примерно в полдень одинокий всадник медленно ехал по такой прогалине в нескольких милях от дома Хаверленда. С первого взгляда было понятно, что он проскакал большое расстояние. И он сам, и конь, на котором он сидел, почти выбились из сил. Это был молодой человек лет двадцати – двадцати пяти, одетый в костюм охотника. Хотя он был изнурён долгой скачкой, но внимательный наблюдатель понял бы, что он не чужак на фронтире. У него была довольно приятная внешность: красивые тёмные глаза, вьющиеся волосы и бакенбарды, выразительный римский нос и небольшой рот. На седле перед ним висело длинное отполированное ружьё, готовое к бою. Конь была взмылен, от него шёл пар, и он двигался вперёд с болезненной усталостью.

Когда день начал клониться к вечеру, путешественник с интересом и жадностью огляделся. Он тщательно осматривал ручьи, которые пересекал, и деревья, как будто искал какой-то памятный знак или жильё. Наконец на лице его появилось выражение радости, как будто он увидел то, что хотел. Он поторопил своего медлительного коня.

– Да, – сказал он самому себе, – дом лесного жителя где-то неподалёку. Я помню этот ручей и вон то дерево. К вечеру я доеду. Давай, мой добрый конь, взбодрись – наше путешествие почти закончилось.

Вскоре он пересёк небольшой ручей, который пенился и ярился в своих каменистых берегах, и вышел на тропу, что вела к дому Хаверленда. Хотя он верно оценил, где находится, но просчитался с расстоянием. Когда он пересекал ручей в нескольких милях выше, было уже темно, и беглецы уехали. Он знал, что эта река или ручей приведёт его прямо к искомой хижине, и решил до конца пути держаться берега. Он ехал довольно медленно из-за густого подлеска, который рос на берегу. Когда он добрался до места, от которого до дома Хаверленда оставалась одна миля, уже наступила ночь.

– Давай, мой добрый конь, мы ехали дольше, чем я ожидал, но мы почти у цели. Эй, что это значит?

Последнее восклицание было вызвано тем, что он увидел в небе зловещие отблески.

– Может быть, горит дом лесного жителя? Невозможно! Это то самое место. Небеса, что-то случилось!

Обуреваемый сильными, болезненными чувствами, Эверард Грэм (так его звали) поторопил своего коня к тому месту, откуда исходил свет. Он проскакал столько, сколько мог рисковать конём, затем спешился, привязал его и осторожно пошёл пешком. Свет был такой сильный, что он счёл необходимым идти с большой осмотрительностью.

Через несколько мгновений он всё увидел.

Дом Хаверленда, тот самый дом, к которому он хотел поспеть к вечеру, был охвачен пламенем. Вокруг прыгали и танцевали множество тёмных фигур. В сильном свете огня они выглядели как демоны на призрачном пиру.

Грэм на миг замер от ужаса и удивления. Он ожидал увидеть сожжённые тела Хаверленда и его семьи или услышать их предсмертные стоны. Но, продолжая всматриваться, он понял, что либо их убили, либо они спаслись, поскольку здесь их очевидно не было. Он не мог думать, что они спаслись, а, значит, они были убиты и сгорели в пламени.

Это была призрачное, сверхъестественное зрелище: небольшая хижина трещала в огне, отбрасывала на поляну странные тени и освещала лес так же ярко, как солнце в полдень, множество смуглых фигур прыгали и вопили в диком восторге, а вокруг, как океан тьмы, молчала бескрайняя дикая местность.

Постепенно пламя ослабело, и деревья погрузились во мрак. Крики дикарей затихли, и они исчезли. Строение, до сих пор охваченное огнём, сейчас превратилось в кучу углей, которые красным жаром светились в темноте.

* * *

Через час или два к светящимся руинам невидимо и безмолвно проскользнула тёмная фигура человека. В свете тлеющих углей, казалось, что это привидение или просто тень разрушенного здания. Человек временами останавливался и прислушивался, как будто ожидая услышать чьи-то шаги, а затем продолжал призрачный обход руин. Несколько раз он вглядывался в угли, разыскивая белеющие человеческие кости, а затем отшатнулся и замер, погрузившись в болезненные раздумья. Это был Эверард Грэм, который искал останки Хаверленда и его семьи.