Рябь (ЛП) - Мэнди Хаббард

Но затем в один прекрасный день он уплыл. Я всегда представляла себе, как однажды мой отец возвращается. Что он поймет, как глупо было оставлять нас. Но он никогда не возвращался. И не вернется.

Поскольку моя бабушка не сильна в плавании, значит либо я – природная аномалия, либо унаследовала это от своей мамы. И я почти уверена, что знаю, какой вариант правильный. Но моя мать умерла. Поэтому не могу быть уверенной до конца.

– Э-э, да. Сиенна в моем классе английского, а с Никки у нас общая химия.

Я встаю, избегая ее взгляда.

– Ты принимала сегодня инсулин? – спрашиваю я. – Тот, что тебе приписали?

Бабушка ставит кружку на пол рядом с собой.

– Как бы мне хотелось поменьше докучать тебе этим. Я должна делать все сама.

Я останавливаюсь на входе в кухню.

– Ты мне не докучаешь, бабуля. Просто хочу убедиться, что ты не забыла.

– Как я могла забыть, если ты завела тот проклятый будильник? Всякий раз, когда он звонил, я едва не выпрыгивала со своего кресла.

Я улыбаюсь и говорю:

– Ладно. Хорошо. Я собираюсь приготовить для тебя еще несколько шприцов. Хочешь спагетти на ужин?

Бабушка кивает, берет в руки пульт и снова включает телевизор.

– Звучит здόрово.

Я открываю холодильник и достаю оттуда флакон с инсулином, затем подхожу к шкафу и беру из ящика шприц, ножницы и пластырь. Кладу их на маленький кухонный стол, рядом с которым оставила свой рюкзак. Дотягиваюсь к маленькому кармашку на молнии и вынимаю оттуда пластиковую таблицу размером с дорожную карту.

Кладу периодическую таблицу элементов на стол. Я потратила половину прошлого месяца, готовясь к поступлению в класс углубленного изучения химии. Нас не заставляют запоминать всю таблицу, но я пытаюсь. Уверена, мне это еще пригодится.

Знания. Книги. Школа. Этими вещами я заполняю свои мысли, чтобы не сойти с ума. Несколько минут я смотрю на стол, а потом отвожу взгляд, снова и снова шепотом повторяя элементы. Азот, фосфор, мышьяк, сурьма, висмут.

В пятнадцатом ряду.

Старательно отрезаю куски пластыря. Семь штук. И маркирую их: понедельник, вторник, среда... до тех пор, пока не перечисляю всю неделю. Затем беру шприцы и набираю в них по 40 кубиков инсулина. Дневная доза моей бабушки. Я помечаю каждый шприц, а затем встаю. Азот, фосфор, мышьяк...

Я уже забыла, какие элементы идут дальше. Подхожу к старому холодильнику цвета миндаля и бросаю шприцы в пустую коробку на верхней полке. Я заглядываю в холодильник, постукивая ногтями по дверке. Когда я достаю немного сыра пармезан и зеленый перец, мой разум возвращается к привычным для меня вещам, к тем вещам, которыми я могу управлять.

Пока вода закипает, я нарезаю перец и слушаю отзвуки передачи «Кто хочет стать миллионером» из соседней комнаты.

Мои ноги горят огнем, но еще слишком рано, чтобы плавать. Я не знаю почему, но при свете дня купание бессмысленно и не приносит никакого удовлетворения. Я смотрю на часы.

Еще три часа.

Путь к озеру мучительно долог. Если бы дорога была заасфальтирована, мой путь длиной в двадцать километров от города, мог занимать всего пятнадцать минут. К сожалению, дорога из гравия, изрыта колеями и лужами. Она предназначена для перевозки бревен. Моя Тойота стонет, в то время как я поднимаюсь в гору, а древние кедры, в честь которых был назван наш городок, окружают меня с обеих сторон дороги. Дворники периодически смахивают грязь с лобового стекла.

Радио в моей машине не работает, поэтому единственная музыка, которая прерывает тишину, это шарканье моих шин о старую поверхность из гравия или скрип изношенного амортизатора кузова. Когда я только начинала приезжать сюда, то ночная тишина казалась мне пугающей, но сейчас я привыкла к ней.

Я паркуюсь под большой елью. Мою машину скрывает тень. Сегодня луна прячется за облаками, и густой туман начинает опускаться на землю, когда я выхожу из машины. Я одеваю старую флисовую кофту, застегивая ее до подбородка, и отправляюсь вниз по тропе.

Даже без фонаря у меня не возникает проблем с передвижением по уже знакомому пути. Под моими поношенными из-за долгих прогулок ботинками хрустят листья и ветки. Коленки пронзает сильная боль, когда я перебираюсь через ствол упавшей сосны. Еще несколько минут, и боль пройдет.

Под навесом вечнозеленого леса дождь не ощутим. Я немного расстегиваю молнию на своей кофте и делаю несколько глубоких вдохов. Глядя сквозь ветки деревьев, я нахожу несколько звезд, не скрытых облаками. Меня приветствует слегка сладковатый запах разлагающегося упавшего дерева.

Наконец, я выхожу к маленькой поляне, которая окружает мое озеро. В тот момент, когда я вижу воду, мое желание возрастает. После ночи без плавания я просто не могу удержаться, чтобы не броситься к воде и не нырнуть.

Дождь падает вниз, увлажняя мою кожу, в то время как я выхожу из-под деревьев. У края берега я останавливаюсь и оглядываюсь вокруг, напрягаясь, чтобы услышать малейший хруст веток или шелест листьев, но меня окружает только пение леса. Я беру свою одежду и вешаю на ту же ветку, что и всегда, а затем иду к кромке воды. Лягушки поднимают свой хор, и я вздыхаю с облегчением, поскольку опускаюсь в ледяное озеро. Прохладная жидкость окутывает мои лодыжки, и боль в теле отступает.

Возможно, Коулу не понравилось озеро. Возможно, он никогда больше не вернется.

Я захожу глубже, и когда ледяная вода достигает моей талии, ныряю. Мгновенно мышцы в моих конечностях расслабляются, напряжение в спине проходит. Для моего тела холодная вода, словно теплая ванна с пеной. Все события сегодняшнего дня исчезает с каждым толчком, с каждым гребком.

Я всегда начинаю свой заплыв с нескольких подводных кругов. Я могу находиться почти десять минут под поверхностью воды прежде, чем мне понадобится новый вдох.

Если посмотреть под нужным углом или лунный свет правильно упадет на меня, то можно разглядеть мерцание моей кожи, почти радужное сияние, когда я выныриваю из воды. Я не похожа на Ариэль из «Русалочки». У меня нет хвоста или чего-то подобного. Иногда, когда я плаваю, мои руки задевают ноги, и кожа кажется гладкой, словно рыбья чешуя. Во все остальное время она совершенно обычная.

Днем все по-другому. Я все еще могу надолго задерживать дыхание, но моя кожа не меняется, и я не чувствую облегчения от плавания.

Мне хочется знать, почему я так жажду воды, почему я такая, какая есть. Но я не знаю этого. И не уверена, что когда-либо узнаю. Единственный человек, который мог ответить на все мои вопросы, ушел шесть лет назад. Когда моя мама умерла, единственное, о чем мне было известно, это то, что она утонула. Все, о чем мне тогда рассказала бабушка. Со временем зов океана стал сильнее, и я решила, что это потому, что мои воспоминания о матери связаны с водой.