Городок сорванцов - Сергей Голицын

И тотчас же словно солнышко осветило комнату. Все радостно обернулись в мою сторону с приветливыми улыбками, с просиявшими лицами. А у меня похолодели ноги: никогда я не обещал достать столько палаток!

— Владимир Викторович, Владимир Викторович, я подсчитал, — гениальный Саша заерзал на стуле, — двадцать семь палаток нам будет мало.

Да, нужны еще две палатки для гостей, одна — для собранных экспонатов будущего музея, одна для игрушек и библиотеки, еще для чего-то…

Не думая о последствиях, я сказал, что для мне пункта потребуется, не менее четырех палаток, при том больших, шатровых, — лазарет для мальчиков, лазарет для девочек, амбулатория, баня…

После недолгих споров совет дружины постановил:

«Поручается детскому писателю такому-то раздобыть тридцать семь палаток».

— Расшибусь, а достану, — сказал я самому себе, вспоминая, как давал обещание Валера.

«Самая главная девочка» вскочила, тряхнув косой.

— Переходим к обсуждению законов будущего городка, — объявила она, явно волнуясь.

Ее смуглые щеки покрылись нервным румянцем, быстро моргали длинные ресницы, верхняя губа подергивалась.

— Мы решили добавить еще один закон! — воскликнула она. — Только не будем говорить о нем Евгению Ивановичу, а то он непременно запретит. Владимир Викторович, знаете, что мы тут надумали? Если все пионеры нашего интерната будут очень дружить между собой, если все они очень, очень захотят» чтобы наш городок был ужасно хороший, чтобы он удался, и всем нам было бы ужасно весело, надо, чтобы… — превозмогая волнение, она вдохнула в себя воздух и докончила фразу: — Одним словом, пусть в нашем городке будет всем все можно. Это наш самый важный закон. Мы его назовем — закон номер первый. — Она быстро отодвинула стул и подбежала к своему пионервожатому. Блеснули ее выразительные глаза, очень подвижные, черные, словно два жучка. — Всем все можно — ну, вы подумайте, какой это будет хороший закон! — и она с азартом оглянула всех.

Я ничего не понял.

— Позволь, позволь, это ты сама придумала? — недоумевал Владимир Викторович.

А девочка покраснела еще гуще и взволнованно продолжала:

— Это не я придумала, а все члены совета дружины. «Всем все можно» — значит, никто в нашем городке ничего не будет запрещать. Вот моя бабушка. Когда в субботу я прихожу домой, я знаю — бабушке очень хочется, чтобы я с ней два часа посидела и ей рассказала, какие у меня за неделю отметки, что в интернате случилось. И я сажусь возле ее кресла на маленькой скамеечке. А потом бабушка мне скажет: «Ну, иди куда хочешь». А если бы бабушка мне запрещала: «Не ходи в кино», «Не ходи гулять», я бы непременно от нее удирала. Когда не запрещают, ну, честное слово, совсем не хочется этого делать.

— Дай я доскажу, — нетерпеливо передернув бровями, перебил «Дон-Кихот» (я потом узнал, что его зовут Эдик Шестаков). — При чем тут бабушка? — Он презрительно поморщился, вышел из-за стола и встал сбоку. — В нашем городке все будет можно. Это мы вот как понимаем: вы, Владимир Викторович, только вдалеке ходите да поглядывайте и нам ничего не запрещайте. А если кто из ребят вздумает хулиганить, вы на него пожалуйтесь в штаб, и мы его там… — Он красноречиво потряс кулаком.

— Не будем так делать. Только я или ты подойдем к такому нарушителю и потихоньку скажем: «Нехорошо», — возразила «главная девочка». — А во второй раз на штаб вызовем, а в третий раз — на линейку.

Вскочил толстый Саша. Волосы у него еще больше взъерошились.

— Нет, не так. «Все можно» — это вроде автобуса без кондуктора. Я расспросил пятнадцать мальчиков шестого класса, а Шейкин, — он кивнул в сторону Валеры, — по моему поручению расспросил четырнадцать мальчиков пятого класса. И что же выяснилось: когда в автобусах были кондукторы, двенадцать ребят за спины других пассажиров прятались, в окна глядели, старались зайцами проехать. А теперь, когда хочешь, опусти монетку, хочешь — на мороженое прибереги, — только один Витька Панкин билеты в автобусе не берет. А. почему одиннадцать такими сознательными стали? Совестно обманывать, когда тебе доверяют, — закончил Саша свой монолог.

Владимир Викторович взял слово:

— Да, когда-нибудь настанет время, и у всех ребят мира будут такие палаточные городки, где всем все будет можно… Но неужели вы сейчас будете сознательными и не станете нарушать порядка? А мы сумеем ли построить городок с такими законами, где вас не будут держать на веревочке и бранить? Вон, семиклассники даже курят в уборной. В шестом классе пять пионеров двоечников, а Витя Панкин, вместо того чтобы гвозди дергать, побежал бабочек ловить.

— Витька просто дурак — и все, — заметил Валера Шейкин.

— Пусть в нашем городке будут порядки, как в автобусе без кондуктора, — мечтательно протянула «главная девочка».

В конце концов Владимир Викторович сказал, что он обо всем подумает, обещал ни о чем не говорить ни Евгению Ивановичу, ни воспитателям, но выговорил два маленьких примечания.

Примечание первое: если в городке разразится из ряда вон выходящий скандал, он прикажет горнисту дать четырехкратный сигнал боевой тревоги, объявит ЧП, то есть чрезвычайное положение, и сам будет командовать, сам бранить и наказывать.

Примечание второе: во время купанья закон «все можно» не действует. На реке командует он сам — начальник городка.

Члены совета дружины единогласно подняли руки за оба «примечания» Владимира Викторовича.

На совете дружины рассматривался еще вопрос: как назвать городок?

Пока еще никто не сумел придумать такое название, которое было бы и романтичным и боевым. Название городка — очень важный момент. Решили объявить по всему интернату конкурс на лучшее название.

…Прозвенел звонок. Четыре часа. Ребятам пора было садиться за подготовку уроков. Заседание оборвалось. Мы тотчас же встали и вышли из пионерской комнаты. Владимир Викторович пошел меня провожать.

Мне что-то не очень понравилось это самое «все можно», слишком многое хотят доверить ребятам, распустятся они до последней степени.

Спускаясь вниз по лестнице с Владимиром Викторовичем, я спросил его:

— Неужели ваши дети такие примерные?

— Да что вы, они самые отъявленные сорванцы! — засмеялся он. — Но посмотрим, что из этих законов получится. Впрочем, я ничего не боюсь, буду держать в запасе свои два примечания.

— А какие такие законы были выработаны вами раньше? — спросил я его.

— О! — воскликнул он. — У нас целых четыре мудрых закона, на которых будет держаться вся жизнь в городке… Ну, да долго рассказывать, потом сами узнаете.

На этом мы расстались.

ИНТЕРНАТ ОХВАЧЕН БУРНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ

Раньше я просыпался в десять или в одиннадцать. Теперь мне приходилось ежедневно вскакивать в семь. Наскоро проглотив чай, я выбегал из дому.

Жена было испугалась столь разительной перемены в моей жизни, но я ей объяснил, что собираю материалы для будущей приключенческой повести, и она успокоилась.

Вот как проходил мой рабочий день.

Утром, когда все ребята уже сидели за партами, я появлялся в интернате. Евгений Иванович вежливо здоровался со мной и тут же начинал куда-то звонить. Потом Надя, интернатская секретарша, печатала красноречивую бумажку, нарочно оставляя широкие поля со всех сторон для резолюций, потом я ездил по всей Москве. После длительных переговоров, после беготни по, учреждениям, конторам, базам, складам моя бумажка постепенно украшалась разноцветными надписями. С каждой следующей резолюцией росла надежда: «прошу помочь», «на ваше усмотрение», «не возражаю» и, наконец, последняя, самая прекрасная и самая короткая — «выдать!».

Я звонил в интернат: «Пришлите четырех мальчиков туда-то!» Это означало — нам дают во временное пользование четыре палатки.

А однажды мне посчастливилось, и я вызвал сразу шесть мальчиков.

После обеда я снова приходил в интернат. И с каждым днем все больше втягивался в деятельную подготовку к строительству полотняного городка.

Ежедневно с двух до четырех пятиклассники отправлялись «заготовлять лес». И постепенно весь двор интерната заставился аккуратными штабелями бревен, досок, брусьев и фанерных листов.

Убедившись, что «леса» набралось много, Владимир Викторович предложил ставить палатки не на землю, а на специальные щиты, сколоченные из досок и поставленные на круглые катки. Таких щитов нужно было шестьдесят восемь штук — по два на каждую трехместную палатку.

Столярная мастерская интерната получила крупный заказ. Сроки окончания работ остались те же, а объем их увеличился в три раза. То работали на уроках труда одни шестиклассники, теперь пришли на помощь мальчики даже четвертого класса. От двух до четырех и по вечерам столярка наполнялась множеством добровольцев.