Берега смерти (сборник) - Муркок Майкл Джон

– Вероятно, они решили продолжить вечеринку где-нибудь в другом месте, – предположил Велюзи. – Так обычно все и случается. Они просто сбегают куда-нибудь.

– Не понимаю, – встревоженно произнес Марка. – Ты хочешь сказать, что они вот так, запросто, бросают мертвого человека?

– Обычно так, – подтвердил Алмер. – И винить тут некого. Правильно?

– Не понимаю, – неодобрительно повторил Марка. – Что здесь вообще происходит, Андрос?

– Не догадываешься? – тихо спросил Велюзи. – Неужели ты действительно ничего не понимаешь, Кловис?

II. КОГО-ТО ПОЛЮБИТЬ

Фастина Кахмин целый год ждала Кловиса Марка, но именно в день его возвращения она спала. Она могла не спать чрезвычайно долго и так же долго потом отсыпалась. Проснувшись после трехдневного сна, Фастина получила от Андроса Алмера записку, сообщавшую о прибытии Кловиса.

Фастина Кахмин была вдовой. Ее муж был одним из добровольцев последней экспедиции на Титан. Ей было двадцать восемь, и она была самой молодой женщиной мира. Последним ребенком дневной стороны Земли, так же, как Кловис Марка был последним ребенком сумеречной зоны.

Стройная, с высокой грудью, с золотистой кожей. Ее очень украшали густые черные волосы, а голубые сияющие глаза точно освещали маленькое, овальное, с широким ртом лицо. Она знала о предстоящей ей долгой жизни, она жила и радовалась, что в то время было чрезвычайной редкостью.

До гибели мужа она знала Кловиса Марка только как официальное лицо, но была влюблена в него уже давно. Муж любил ее, и иногда ей казалось, что именно узнав о ее чувствах к Марка, он и отправился добровольцем в эту проклятую экспедицию.

Фастина перечитала записку:

«Дорогая, мое бескорыстие не знает границ. Мы только что узнали, что Марка находится на корабле, прибывающем сегодня с Марса. Помнишь, что ты сказала мне? Надеюсь, тебе не повезет. С любовью, Андрос».

Она нежно улыбнулась. Андрос ей нравился. Когда-то он принес ей известие о возможной смерти мужа. Тогда же, зная, что весть эта ее не убьет, предложил ей переселиться к нему. Она отказалась, заявив, что вначале собирается объяснится в любви Кловису. Если он отвергнет ее, – что было вполне вероятно – она примет предложение Андроса.

Она положила записку на столик подле кровати и коснулась клавиши пульта. Стена замерцала и стала прозрачной. Снаружи был чудесный день. Солнце в вечном зените сияло над морем. Бесконечная гладь воды, абсолютно неподвижная и голубая, граничила с пустым, как всегда, пляжем. Люди давно уже жили далеко друг от друга. Комфортабельные, автономные дома и быстрый транспорт давали такую возможность. Необходимости в городах просто не было. С некоторой натяжкой городом можно было назвать те здания, в которых располагалась администрация планеты.

Фастина жила в той части земного шара, которая когда-то называлась Грецией. Теперь не существовало прежних искусственных государственных границ. Границей была сумеречная зона.

Фастина связалась с информаторием и спросила, где сейчас находится Кловис Марка. На экране появилась надпись:

«Кловис Марка находился полчаса назад в Юго-Западном Цветочном лесу».

Она надела свое лучшее платье. Ярко-алая ткань была практически невесома и пенилась вокруг нее, как облачко. Гравилифтом она поднялась на крышу дома, где стоял скутер. Позолоченный корпус машины был похож на фантастическую птицу с распростертыми крыльями, в кабине, выложенной темно-красными мягкими подушками, с комфортом могли разместиться четыре человека.

Она откинулась на подушки и свистнула в ультразвуковой свисток. Машина сказочной птицей взмыла над пляжем и морем, грациозно поплыв на юго-запад, к Цветочному лесу.

Немного погодя Фастина уже брела по тропинкам Цветочного леса, надеясь встретить Кловиса Марка. Она шла широким, свободным шагом, задумчиво улыбаясь и вдыхая ароматы гигантских цветов, нависавших над ней. Повсюду вздымались к небу их стволы, отливающие зеленым и коричневым. Аромат цветов был столь густ и сладок, что вскоре она пришла в состояние приятной эйфории. В умилении глядела она на листья, лепесточки, светлое небо и яркое солнце. Под ногами шуршали лепестки: огромные бледно-лиловые, маленькие лилово-фиолетово-розовые, бледно-желтые, коричневато-красные. Лепестки желтые, алые, сиреневые, багровые, лепестки светло-синего цвета, оранжевого… Кроме того, присутствовали все оттенки зеленого, особенно там, где цветочные деревья подни-мались высоко или приникали к самой земле.

Фастина свернула на тропинку, засыпанную лепестками светло-вишневого цвета. Здесь было прохладно, и хотя, подобно всем, она уже привыкла к полуденной жаре своего мира, она приветствовала эту тенистую прохладу.

Так и не встретив Кловиса Марка, она совершенно неожиданно увидела Андроса Алмера и тут же поняла: встреча была не случайной.

Алмер, наконец, подчинился моде. На нем были вуалевая маска, придававшая лицу голубоватый оттенок, плиссированная рубашка темно-синего цвета, черные в обтяжку брюки дудочкой и свободный темный плащ, забранный на талии широким поясом. Он приостановился, подобрал один из упавших вишневых цветков и с улыбкой предложил его Фастине.

Она улыбнулась в ответ и приняла дар:

– Привет, Андрос. Ты не видел Кловиса?

– А! – воскликнул он жизнерадостно. – Будь я тщеславен, я был бы оскорблен до…

Она рассмеялась:

– Я надеюсь, что ты хоть чуточку тщеславен, Андрос. Разве не писал Аллодий: тщеславие служит основой для разнообразия в человеке, в то время как смирение предполагает только скуку. Не хотелось бы мне, чтобы ты был скучен.

– Ты меня все равно ненавидишь, – произнес он, шутливо нахмурив брови. – И кроме того, если ты говоришь правду, Кловис не должен привлекать тебя – ведь отсутствие в нем тщеславия известно всем. Одни достоинства и никаких недостатков. Ходячее совершенство, что может быть однообразнее, Фастина? Еще не поздно передумать. Он наскучит тебе до смерти.

– Я вижу, ты не совсем подчинился моде, – весело заметила она. – Ты еще способен произнести вслух это слово…

– Смерть – это все, чего я хочу, если мы не будем вместе, Фастина.

– Не умирай, это смутит всех остальных. В конце концов, ведь это наш долг – оставаться в живых, правда? Просто на всякий случай.

– Просто на всякий случай, если вдруг совершится чудо, мир начнет вращаться и за одну ночь так перетасует наши гены, что мы внезапно окажемся родителями тройняшек? – Андрос засмеялся, но в этом смехе звучала нотка горечи. – Это лучшая из всех надежд, конечно. Есть еще более несусветная. Бранд Каллакс считает, что на Титане живут люди, сохранившие способность размножаться. Единственная беда – сила притяжения там великовата, и выглядят они, словно ходячие оладьи. Есть идея еще лучше: взять и покончить с собой в одном мощном взрыве. Как ты помнишь, взрывопоклонники даже предлагали заняться созданием бомбы, достаточно большой, чтобы взорвать все к чертовой матери.

– Зачем же все взрывать?

– Они считают, что творения рук человеческих не имеют права на существование. Они, кстати, покончили и с сексом – какой может быть секс без потомства, как они говорят? Что за нелепость!

– Бедняжки. Вот уж не думала, что люди способны так сильно измениться.

– Это страх, – сказал он. – И они вправе бояться. Тебе еще повезло, похоже, ты совсем ни о чем не волнуешься.

– Нет, почему же. Но я просто не могу поверить в это полностью.

– Если бы ты была на Совете, когда мы вдруг осознали всю правду, ты бы поверила. – Андрос одернул плащ, потеребил маску. – Посмотри – мне нравится эта мода, но ведь ясно, что кроется за ней. Должно быть, я так же перепуган, как и любой другой. Я еще не начал выбривать себе голову или носить эту темную хламиду с плотной маской, но не удивлюсь, обнаружив через несколько месяцев, что и эта гамма мне по душе. Разум здесь не при чем, только эмоции. Да, кстати, хочешь пойти на собрание?

– Собрание?

– Ты, должно быть, еще более рассеянна, чем я предполагал. Именно из-за собрания Кловис здесь. Все заинтересованные обсуждают сейчас на Большой Поляне Цветочного леса идею Бранда Каллакса. Они должны решить: предоставлять Бранду материалы для постройки звездолета или нет. Лично я надеюсь, что его под смешки выведут с трибуны, – последнее было высказано с такой горячностью, что Фастина даже взглянула на всегда уравновешенного Андроса с удивлением.